— Так что, расскажете продолжение? Дядька говорит, что Чоно погибнет. Бросится в Розовое море, и живучки его растерзают.
— А Лекетой? — спросил Егор, прикрывая улыбку бокалом пива.
Сколько уже было таких встреч с читателями и таких разговоров, но каждый раз его удивляла вера людей в существование выдуманных персонажей. Для него они тоже существовали, — как часть повседневного мира, как часть его самого, — но казалось забавным, что и остальные проникались их жизнью.
— А Лекетой получил свободу, о которой мечтал. Больше Чоно ему не нужен. Отработанный материал.
— Это ты так думаешь или дядька?
— Дядька. Но он вообще реальный мужик, верит только в деньги и связи.
— А ты как думаешь?
— А я думаю, что Лекетой вернётся на Юшор, освободит Чоно, и они улетят на Землю. Уедут куда-нибудь подальше, на необитаемый остров в Тихом океане, и будут жить счастливо.
— Вдвоём?
— Ну да. Они же любят друг друга.
— Шутишь?
— Нет! — Саша отложил пиццу и вытер губы бумажной салфеткой. На щеке осталось пятно от томатного соуса. — Они же зациклены друг на друге, им больше никто не нужен. Первые две книги — история их дружбы и предательства. А в третьей книге они должны воссоединиться.
— Это двое мужчин, Саша, — сказал Егор. — Каким образом они могут воссоединиться?
Саша вздохнул. Крестик, лежащий на белой майке, сдвинулся и упал в ложбинку посередине груди. У него была достаточно развитая грудь, чтобы на ней образовалась ложбинка, — небольшая, но явственная. Егор отвёл взгляд. О чём шла речь? Он потерял какую-то необычную мысль, которая мелькнула и пропала. Что-то связанное с сюжетом.
— Но ведь Лекетой не совсем мужчина, верно? — спросил Саша. — Он бесполый организм.
Он подался вперёд, вцепившись пальцами в бортики стола. Словно обнял его вместе с пиццей и пивом. Словно отгородил ото всех.
— Ну допустим, и что?
— А то, что Лекетой — женщина! — с торжеством воскликнул Саша. — Если принять эту версию, то всё сойдётся. Она спасёт Чоно из тюрьмы, они улетят на Землю и будут жить долго и счастливо. Вдвоём. Как тебе такой вариант?
Он точно сумасшедший. В каждом глазу полыхало по свече, на лице румянилась буква «Л», а руки он простирал всё дальше и дальше, пока наконец не схватил его за локти. По позвоночнику прокатилась дрожь.
— Мне не нравится такой вариант, — Егор высвободился из цепких фанатских рук. — Что за бред? Они оба мужчины. Я их такими задумал и такими написал.
— Ну, значит, ты написал историю о мужской любви, — заключил Саша. — Это тоже неплохо, просто они не смогут пожениться. И у них не будет секса. А в остальном нормально, всё то же самое. Мужчина, женщина… Какая разница, если это любовь?!
Он засмеялся так громко, что соседи начали оборачиваться, несмотря на итальянские канцоны и равномерный ресторанный шум. И душно. То ли кондиционеры не работают, то ли пепперони слишком острая и солёная. Егор приложил пальцы к щеке и почувствовал, что лицо горит. Надо сходить в туалет, облегчиться.
— Саша, я впечатлён твоей фантазией, — сказал он, — это ж надо до такого додуматься.
Он отодвинул тяжёлый стул и выбрался из-за стола. У выхода в ресторан виднелись две немаркированные двери в туалетные комнаты, он дернул на себя одну и зашёл внутрь. Здесь было прохладнее, темнее и пахло «морским бризом». Егор опёрся на раковину и опустил голову. На лоб свесились пряди волос. Он включил воду, вывернув кран на холодный максимум, и плеснул себе в лицо. Влажными руками провёл по макушке и вискам, собирая волосы на затылке, и посмотрел на своё отражение.
Чоно и Лекетой, как живые, встали у него за спиной. Они тоже смотрели в зеркало. Егор повёл плечами и опустил руки. Непослушные волосы снова рассыпались, касаясь кончиками воротника.
Когда кто-то говорит, что, к примеру, президент России никогда не женится на канцлере Германии, то первый вопрос, который всплывает в мозгу после секундного замешательства: «А что, они собирались?». Потому что если нет, то с чего вообще такие разговоры? Дыма без огня не бывает.
Когда кто-то говорит, что Чоно и Лекетой никогда не поженятся и у них не будет секса, то с чего он взял, что это в принципе возможно? Мужчины не занимаются сексом. Даже если они лучшие друзья, даже если они привязаны друг к другу, как Чоно и Лекетой.
Полный сюр.
За его спиной Чоно положил руку на затылок Лекетоя и потянул к себе. И поцеловал в губы. Лекетой ответил и даже немного склонил голову, чтобы удобнее было целоваться. Обычный киношный кадр: герой в конце фильма целует героиню. Играет музыка, ползут титры. Только Лекетой — не героиня. Нет. Это фантастика. В самом плохом значении этого слова.
Это бред.
Но это какой-то очень… волнующий бред.
Егор шагнул к унитазу и расстегнул брюки. Полувставший член выскользнул из ширинки прямо ему в ладонь. Он согнул его, направил в унитаз и неловко, неудобно помочился. Привёл в порядок одежду, тщательно, почти медитативно, вымыл руки с тройной порцией мыла и вышел в зал.
Саша следил за ним, пока он пробирался к столику. Егор достал бумажник и поискал глазами официанта.
— Не беспокойся, я расплатился по счёту, — сказал Саша.
— Ну зачем? Это же я тебя пригласил, — Егор убрал бумажник, но за стол не присел. — Слушай, у меня внезапно появились срочные дела, я должен идти. Спасибо тебе за компанию, за разговор и за всё…
Саша вскочил, поймал его за рукав:
— Извини, я сегодня туплю. Несу всякую чухотень. Это от волнения, я просто не ожидал, что ты такой молодой и открытый. Что с тобой можно запросто пообщаться, как будто мы сто лет знакомы, — его глаза заблестели. — Разумеется, мужской любви не бывает. Бывает дружба, братство, сотрудничество, но ничего романтического в этом нет. Прости, я дурак…
Егор хлопнул его по плечу, отдёрнул руку, словно обжёгся о голую горячую кожу, и вышел из ресторана.
4. Двое целующихся мужчин
После вечернего душа Егор накинул длинный серый халат и сел на диван, стоявший в центре гостиной. Оглянулся. Сквозь огромные окна — от пола до потолка — в тёмное помещение проникал свет из соседних башен. Он отражался в стеклянной двери холодильника, в глянцевых кухонных фасадах, в чёрной плазменной панели, в столешнице из молочного стекла. Эти огни не освещали комнату, но создавали ощущение, что он находится то ли в космическом корабле, то ли в прозрачной подводной лодке. Пять лет назад, когда он покупал эту квартиру с первых, по-настоящему солидных гонораров, панорамные окна стали тем доводом, который перевесил все остальные.
Егор видел свой неясный силуэт в телевизоре — на фоне более светлых окон. Большая голова торчала над спинкой дивана, как подсолнух из-за плетня. Он набрал номер Бори Остроухова, тот ответил сразу, как будто ждал:
— О, какие люди! Приятно, что ты не забываешь старых друзей!
— Забудешь тебя, как же… — захотелось закурить, словно Боря опять протягивал ему зажжённую сигарету. — Слушай, ты как-то предлагал с девчонками познакомиться. Предложение ещё в силе?
— Ну вспомнил! То восьмого марта было.
— А сейчас уже поздно?
Боря замолчал. Наверное, размышлял, что случилось с Егором, раз он готов оторваться от самого увлекательного занятия в мире — написания романа — ради общения с незнакомыми девицами. Никогда раньше он не просил о подобном.
— Остроухов, расслабься. Просто хочется отдохнуть в приятной компании, выпить вина, пообщаться с прекрасным полом… — он запнулся, — может, сексом заняться, если возникнет взаимное желание.
— Чем заняться? Сексом? Я думал, ты суровый аскет, — сказал Боря глумливо. Егор ничего не ответил, и Боря спросил нормальным тоном: — Профессионалок не хочешь пригласить, если приспичило?
— Нет, я брезгую.
— Ладно, я тебе отзвонюсь, когда что-нибудь прояснится. Ничего не обещаю, но есть у меня на примете две подружки. Студентки. Не проститутки. Мне-то вряд ли что обломится, но у тебя шансы есть, ты у нас красавчик и звезда. Встречаемся где? У тебя?
