А я решила, что раз уж эти вещи попали ко мне, то я должна знать, что там. Там оказалась любовная история — в письмах, фотографиях и дневниковых записях. Они познакомились в той самой больнице, Нора долго страдала и не знала, с какой стороны подойти, потом, видимо, нашла какую-то дорогу, потому что они объяснились, и некоторое время она была счастлива, готовилась к свадьбе и рождению детей. Но однажды она узнала, что свадьба невозможна. Ей нечасто в жизни встречалось слово «невозможно», оно плохо укладывалось в ее голове, она думала, что ничего невозможного не бывает. Далее она забеременела и полагала, что это событие заставит ее возлюбленного победить все препятствия. Но увы, препятствие было из непобедимых. Она узнала о его сути, собиралась угрожать отцу своего ребенка публичным скандалом… и через несколько дней ее нашли мертвой. Вскрытие подтвердило факт беременности и факт отравления. А вот сделала она это сама от отчаяния или же это сделал человек, не желавший скандала — мне неизвестно до сих пор.
Элоиза замолчала, взгляд ее упал на стакан с водой, она выпила его залпом.
— Вы ведь знаете имя этого человека, так? — тихо спросил Марни.
— Знаю. Его имя Винченцо Анджерри. И поскольку он уже был к тому моменту священником, то вы понимаете характер стоящего перед Леонорой препятствия.
— Ну ничего себе… То есть, он встречался с вашей сестрой и она ждала от него ребенка? — Марни смотрел на неё так, как будто увидел что-то несусветное.
— Именно. Там и фотографии были — он, она, они вместе. Я еще сегодня подумала, когда его увидела, что я его откуда-то знаю, только никак не могла понять, откуда именно. Пока не услышала имя. Конечно, он тогда был не такой толстый, но уже весьма объемный, понять не могу, что Норе в нем нравилось. Впрочем, про степень нашего взаимопонимания я вам уже рассказала.
— И как отреагировал на это генерал?
— А я ему ничего не говорила.
— Почему? — Марни только что рот не разинул от удивления.
— А что бы это изменило? Сестру-то не вернешь. И до конца неизвестно, отравилась ли она сама или ей помогли.
— А вы бы смогли в разговоре с ним узнать правду?
— Возможно. Но я его никогда не встречала, до сегодняшнего дня. Я вообще не была уверена в реальности происходившего тогда. Леонора… она была такая проблемная, я даже подумала, что она могла сделать это всё назло семье. И не хотела ворошить. И…
— И чувствовали себя неправой?
— Да. Как вы догадались?
— Сам не знаю, догадался. Но все же, почему вы скрыли эту историю? Вы хотели докопаться до сути и отомстить?
— Нет, я не уверена. Я хотела затаиться и забыть. Все так тяжело пережили эти похороны, все — это родня по линии матери, разные мои тетки и кузины. Хоть она и была не самым милым человеком на свете, она была наша, это была родная кровь, да еще плюс нерожденная девочка! И снова ворошить всю историю… К счастью, этот человек никогда и никаким образом не встречался мне в жизни, и я совсем не подумала, что если работаешь на Ватикан, то может встретиться и один конкретный священник. И я сама удивилась, что его имя так меня впечатлило. Я уже много лет не вспоминала эту историю и не предполагала, что все вспомнится так ярко. Честное слово — хочется задушить эту толстую гадину. Скажите, он вправду родственник Шарля?
— К сожалению, да. У нашего Шарля есть любимая сестра, а у нее — сын. Тоже из тех, кто не выносит, если что-то происходит не так, как ему нравится. Амбиций у него очень много, а, извините, ума — не особенно. Шарль, к счастью, это видит, а вот его другие родственники — не всегда. Поэтому он никакой карьеры не сделал, как ни пыжился. Шарль пару раз уже был готов его выгнать и никак ему не помогать, но потом сестра упрашивала его, и он снова подыскивал ему какое-нибудь место, где бы тот никому не навредил. Анджерри пару раз в год приезжает к Шарлю, тот пытается занять его чем-нибудь полезным, но обоих не хватает надолго и в итоге Анджерри отправляется в какую-нибудь далекую миссию, где можно помогать на службах и только, или в монастырь. Сейчас он как раз из монастыря, жил там более двух лет, весь извелся и упросил Шарля дать ему еще один шанс. Мы все не в восторге, но Шарль снова не смог отказать сестрице. Впрочем, он стращает ее, что когда-нибудь Винченцо допрыгается и поедет в Африку. Она не верит… но капля камень точит, и чует мое сердце, Винченцо когда-нибудь туда отправится. Я прослежу, чтобы он не досаждал вам. Но если вдруг — скажите сразу, хорошо?
— А он еще может досаждать мне? — нахмурилась она.
— Всякое бывает, — пожал плечами Марни. — В любом случае, если возникнут проблемы — сразу ко мне, вы услышали меня? Не нужно скрывать и не нужно пытаться решать их самостоятельно.
— Да. Услышала. Спасибо.
— И вам спасибо. За доверие и за откровенность. Не могу сказать, что я очень удивился по поводу Анджерри, а вот вы меня удивили, и сильно.
— Если вам что-то не нравится…
— Все хорошо, Элоиза. Я надеюсь, что все хорошо. Я бы рискнул попробовать вас утешить, но вы, полагаю, не позволите.
— Вы полагаете, я нуждаюсь в утешениях? — нахмурила брови Элоиза.
— Я полагаю, вы нуждаетесь в тепле и ласке, — улыбнулся в ответ Марни. — Даже если вам это и не очевидно.
Элоиза хотела было взвиться и ответить какую-нибудь резкость, но глубоко вдохнула, помолчала и передумала.
— Хорошо, я подумаю об этом, — кротко кивнула она.
Также она попыталась проявить интерес к сумме счёта, но Марни не дал ей даже заглянуть туда.
— Элоиза, если я приглашаю обсудить интересные мне вопросы — на мне и расходы. Не обсуждается.
— Тогда мне, наверное, тоже стоит пригласить вас куда-нибудь? — сощурилась она.
— Буду рад, — подмигнул он. — Но делить счёт не дам. Моя прихоть, если угодно. Может быть, поедем домой, а дома вы зайдете ко мне на бокал вина? И продолжим разговор.
— Давайте поедем. Там будет видно, — она взяла сумку и встала.
Он подал ей руку.
— Прошу в машину.
И они отправились в машину.
4.3 Победы и сны
* 4 *
В машине молчали. Элоиза зафиксировала взгляд на руках Себастьена, чтобы не начать безотрывно смотреть ему в лицо, да и вообще… Нет, она молодец, она пристойно выдержала целый ужин с ним, она была спокойна и собранна, даже когда говорила о таком, о чем не говорила никогда и ни с кем. И только в конце, когда он уже упомянул о тепле и ласке, она чуть не порвалась на две половины — одна хотела нагрубить, а вторая сказать что-нибудь вроде — спасибо, приму и тепло и ласку без ограничения. К счастью, удалось сохранить лицо, и не только его. Но сейчас-то они уже приедут, и нужно будет с ним как-то спокойно расстаться!
Все же, какие у него красивые руки! А вот шрам на левой кисти — откуда он, раньше же не было? Как будто не очень аккуратно зашили, она бы сделала лучше, даже своими нынешними силами. Хочется взять пальцы в свои, подержать, пощекотать ногтями ладонь, погладить кончики пальцев… и ведь он не станет возражать, нет, он будет только рад, он…
— Элоиза, приехали, — он смотрел на нее внимательно и как-то заботливо, что ли. — Вы опять вспомнили какую-то страшную тайну? Или увидели что-то, чего не видят другие?
— Нет, все страшные тайны уже рассказаны и, значит, перестали таковыми быть, — ничего себе, она не заметила, как не только доехали, но и оказались в гараже!
— Вы сомневаетесь во мне?
— Нет. Но понимаете, если что-то много лет знает кто-то один, а потом он вдруг находит в себе силы рассказать еще кому-то… мир от такого меняется.
— На самом деле не слишком.
— Ой, не скажите. Вот представьте, было что-то, о чем вы только читали и слышали, а потом, однажды, вы вдруг узнаете, что такой человек существует и, следовательно, все остальное тоже было на самом деле?
Марни усмехнулся.
— Я о таком аспекте вашей истории не думал, спасибо, что подсказали. Но смотрите — глобально что изменилось? Вы — та же самая, я — вероятно, тот же, Шарль — тот же, Анна, Лодовико и брат Франциск тоже не изменились. Просто вы стали знать чуточку больше. Бывает. Живем дальше, да и все.
