Самое отвратительное, что, пока медузу не начали из меня извлекать, я ее даже не почуял. Плохо. Очень плохо.
— Эк она тебя щедро осеменила, — деловито констатировала сквозь рев агрегата девушка, перенося шланг на бедро в опасной близости от паха. — Понравился, видать, вон сколько раз пометила. А куцыра даже не тяпнула, невкусный он у тебя, что ли?
Я догадывался почему, но пояснять не стал. Информация — лучшая валюта. И в отличие от аборигенки я умею ее не только накапливать, но и хранить.
После того как из меня зверски выдрали большую часть дряни, я почувствовал, как темная пелена перед глазами медленно спадает. Еще пара минут — и посветлело окончательно. Я несколько раз моргнул, вытер ладонью выступившие от неожиданности слезы и огляделся.
— Свалка, — констатировал факт. Но это было далеко не оскорбление. Скорее, я даже сказал это с легким одобрением. Мы тоже так запасали полезные материалы.
— Нора, — с нескрываемой гордостью поправила меня рыжеватая курносая пигалица, одетая в до того «аутентичную» для Горгонзолы рванину, что я даже почувствовал нечто отдаленно похожее на ностальгию. — Моя. Поворачивайся задом вверх, последний поцелуй отсосем.
Глава 4
Лали
Он и под одеждой был такой же гладкий, вот смех! Но я не зря его до исподнего разоблачила, как в воду глядела: покусала его чернуха от души. Я еще удивилась — а на куцыре ни поцелуйчика. Перья, что ли, защитили? Чернуха не ест куцыриц?
Откуда ж он такой вылез? Планету, значит, уничтожили, ага. Чудища тридцать лет как нагадили и ушли, а он с иголочки одет. Не хочет выдавать расположение склада, и всего делов. Ну так я на его месте тоже помалкивала бы.
Разве что не светила бы по Перепечкам новенькими ботинками. Ну, мра его знает, может, он всю жизнь в бункере просидел, по старым книжкам жизнь изучал. Поэтому реального опыта ноль без палочки.
Надо, как отсосу все черное, подыскать ему подходящую хламиду. И чехлы на ботинки.
Зачем мне все это нужно? Да как же ж! А куцыр? А вещи? Врет же про склад, значит, там вполне могут еще быть всякие ништяки. И другие куцыры.
Я ему помогу, потом и он мне поможет, потому что должен будет. Ну или просто проговорится. Раз, другой, а там, глядишь, и я пойму, где искать.
Под эти мысли и чернухины поцелуи веселей сосались. А потом этот чудь маленько оклемался и выдал:
— Я думаю, справлюсь сам. Если покажешь, как этой вещью управлять. — Он посмотрел на меня оценивающе. Уф, а глаза как два зеленых фонаря, слишком яркие и странные. Будто он куда-то сквозь смотрит, прям на душу.
— Не. — Я помотала головой, подталкивая его в плечо, переворачивайся, мол. — Это ты поздно придумал. С пуза сам бы отсосал, а с задницы как? Взялась помогать — доведу до конца. Не боись, не укушу. Вон твой куцыр проследит. — И пихнула локтем шумно нюхавшую воздух зверюгу, чтобы подвинулась и не мешала.
Парень снова просканировал меня глазами и зачем-то посмотрел на мои руки. Причем настолько явно заострил на них внимание, что я даже сама посмотрела на собственные перебинтованные ладони.
— Чего? — удивилась. — Не-не, лапать за попу тоже не буду. У меня хоть мужика и нет постоянного, но не настолько еще оголодала, не боись.
— Мне этого точно не стоит бояться, — как-то невесело ухмыльнулся он, поворачиваясь спиной.
— Вот и я говорю… хотя задница у тебя что надо! — не удержалась. Ну дык я всегда такая, что на уме, то и на языке. Воспетка в питомнике по башке била-била, а не помогло ни фига. С другой стороны — я сама по себе, живу как хочу, с какой стати за язык себя ловить каждый раз? Зря, что ли, столько лет угробила, чтобы репутацию наработать?
Правда, этот гладкий про мою репутацию вряд ли знает. И вообще, странный он. Вот притащила в нору, ладно. На куцыра его позарилась. И в своем доме могу говорить и делать, что хочу. Но все равно… все равно.
Чуйка, что ли? Ни фига он не шушпанчик, глазюки злые и настороженные. Мне б и самой поберечься, особенно учитывая куцырьи зубы.
А не получается. Вот чую, что именно сейчас они оба безопасные. Ну а дальше — разберемся. Кто песчаных бурь боится, тот из бункера не выходит и богачеств не имеет!
— Что это за приспособление? Сама собрала? — Тем временем парень лег на мою постель, вроде как доверчиво подставляя спину. На первый взгляд. А у самого жилки на запястьях натянулись, словно у песочного кошара перед броском. Что, правда решил, что щас лапать начну? Или нож воткну в спину? Вот дурак. А зачем я его до этого спасала и вообще домой тащила?
— Сама, — кивнула, пристраивая шланг на последний черный поцелуй, чуть ниже ямочек на пояснице. — Поживи с мое в Перепечках, и не такое соберешь. Тут кругом чернух — что песчинок в бархане. Куда ни плюнь… Вот зачем ты полез в самую большую? Я по следам посмотрела — мог утечь, если б головой думал. А ты поперся в ее рукав, как в родной питомник.
— У них есть рукава… — задумчиво пробормотал парень в мою подушку. Жилки на запястьях расслабились — передумал кидаться.
— Ну, так называется ее замануха — когда она типа в стороны раздается, путь открывает. Сама. Дык это путь в ее пузо. А ты сам туда и пошел. То-то чернуха удивилась и обрадовалась.
— Умные твари. Не знал, что они придумали что-то новенькое. — Он снова сверкнул на меня зелеными фонарями через плечо.
Я только хмыкнула. Ну да, ну да. Из какого ж бункера он вылез? Точно со времен владычества артефактов запечатанный сидел. А может, вообще спал? Я читала книжку, еще в питомнике. Там было про анабиозные камеры. Вроде как свежатину в дальний путь хозяева брали, чтоб непоистаскавшихся жрать, молоденьких.
— А чего вообще в Перепечках забыл?
— Ищу кое-кого, — хмуро ответил он.
— А, так ты в город, что ли, шел? И заблудился? — Я сама дала подсказки и с любопытством ждала: воспользуется, нет?
— Не знаю, в город ли. Мы со зверем шли по следу, — не стал скрывать он, медленно поворачиваясь ко мне лицом и поводя плечами.
— По следу? — вот теперь я удивилась. Села на свою кровать рядом с ним, скинула сапоги. Покосилась, потом отняла одну подушку и откинулась на нее, заложив руки за голову.
Куцыр посмотрел на нас и с тихим мурлыканьем устроился на полу, поджав под себя длинные лапы. Он тоже слушал разговор и даже пытался участвовать.
— Да, по энергетическому следу. Хотя сейчас я уже не уверен, что он верный. — Странный гость вздохнул и прикрыл глаза. Тем не менее я прекрасно видела, как дрожат его ресницы.
— Не знаю, что ты за след на песке нашел, но если он и был, то чернухи все поели, они любую энергию слизывают, даже с костей. Вполне могла одна такая где-то на другом краю Перепечек подлизать, а потом ходить вонять твоими следами. Во, так она вас и заманила, получается. — Я зевнула, благовоспитанно прикрыв рот ладонью, и загордилась собой: ишь ты, помню еще, чему в питомнике учили. Эх, надо бы запчасти разобрать и разложить по местам. Но лежать так хорошо… даже несмотря на то, что половина моей не слишком широкой кровати занята гладким гостем. Спихнуть его к куцыру спать? Лениво… и тепло, что ли. Еще и сам куцыр подлез поближе, пристроил башку между моими и гостевыми ходулями, так что ступни ног стали утопать в его густых перьях. И надышал горячим на коленки.
Дурее не придумаешь — спать с неизвестным хмырем под боком. Была бы в своем уме — сама от себя убежала бы с воплями. Ну дык на то я и бешеный хомяк. Ненормальная девка и вот это все. Чую я. Спать надо. И можно.
Завтра разберемся, сколько куцыриц мне должны эти двое…
А сторожок-то я поставила, не окончательно еще сдурела.
Глава 5
Мез
— Накормил? — Как только пульс аборигенки стал стабильно медленным, я открыл глаза и посмотрел на зверя. Тот издал тихий довольный рык и победно поднял крапчатый хохолок на затылке. — Успокаивай дальше, я пойду пока осмотрюсь.
