то есть завис над ней так, словно сидел.
– Я… прости, что не приходил раньше.
– Это уже неважно. Ты пришел – и это замечательно.
– Я знаю, я не должен был портить тебе жизнь. Но и удержаться я не мог. Не плачь, мой ангел. Не надо… я не выдержу твоих слез.
– Игнасио… я не буду, – Паулина храбро вытерла слезы чем попало. Попало – наволочкой от подушки. – Ты побудешь со мной?
– До утра. Обещаю.
– А потом? – расстроилась Паула.
– Потом мне надо будет уйти. Я не свободен, у меня есть обязательства.
– Перед кем?
Рейнальдо развел руками.
– Прости…
– Я могу тебе чем-то помочь?
Призрак покачал головой.
– Вряд ли. Расскажи мне о себе, пожалуйста? Я так долго не решался прийти… и так хотел тебя видеть! И совсем ничего о тебе не знаю. Что тебе нравится, что интересно, о чем ты думаешь, когда глядишь в окно…
Паулина храбро улыбнулась.
– А ты мне расскажешь о себе?
– Я расскажу тебе о том, чем я занимался в прошлой жизни. Хорошо?
– И ты не уйдешь до рассвета?
– Обещаю.
Девушка посмотрела в глаза призрака.
Любовь?
Оказывается, она бывает и такая. А вам, господа поэты, должно быть попросту стыдно. Вы совершенно не умеете о ней правильно говорить. Вот.
– Обычно я смотрю в окно, когда не хочу учить уроки…
* * *
Освальдо в ужасе смотрел на деда.
Творец милостивый… но как?! КАК?!
Лежащее на кровати… нечто никак не могло быть его дедом. Вот никак…
Его дед был крепким мужчиной, при взгляде на которого так и хотелось сказать – старый дуб еще сто лет простоит, не согнется. Широкие плечи, грива седых волос, орлиный проницательный взор.
А сейчас?
То, что лежало на кровати, выглядело… жутко! Кошмарно оно выглядело, чудовищно…
Скелет?
Да. Только живой. Пока еще живой. Ненадолго. Жуткие человеческие мощи, обтянутые серой дряблой кожей, на которой высыпали старческие пятна и открылись глубокие свищи. Глаза запали так, что их и видно-то не было в глазницах, зубы выпали за несколько дней, волосы… под тремя-четырьмя седыми волосинками бесстыдно поблескивал голый череп. Но самым страшным было даже не это разрушение.
Страшным был слабый, умоляющий голос.
– Нет… не надо… пожалуйста… я не хотел…
– Что с ним?! – в ужасе повернулся к сиделке Освальдо.
– Бредит, – разъяснила женщина. – И так постоянно, не умолкая…
– И только эти слова? О чем его бред?
– Больше ни о чем. Умоляет простить, кается, клянется в чем-то… вот и все, пожалуй.
– Подождите за дверью, – распорядился Освальдо.
Сиделка послушно поклонилась и вышла вон. И правильно, Вальд был решительно не в том настроении, чтобы пререкаться. Он наклонился над дедом и вгляделся в его ауру.
М-да…
Почти полностью разрушена.
Силы утекают, даже жизненных сил почти не осталось, не то что магии… словно плотину прорвало и хлынул поток. И все…
Не остановить.
Можно ли подлатать?
Нет, вряд ли. Не в этом случае. У Освальдо просто сил не хватит. Это как с плотиной… если ее смыло, то силами одного человека не восстановишь. И все же, все же…
Вальд попробовал.
Да, глупо, наверное…
Но… разве он мог поступить иначе? Он положил руки на виски деда и медленно, осторожно, по капле, принялся вливать в него свою силу.
Черные глаза распахнулись.
– Вальд…
– Да, деда. Это я…
Никогда он не называл так старого Карраско. Не мог просто… А сейчас вот сорвалось.
Из глаза старого некроманта выкатилась слезинка.
– Внук…. Прости.
Вот теперь Освальдо испугался по-настоящему.
– ДЕД?!
– Я подвел тебя. Ла Муэрте… она лишила нас благословения. Меня… не тебя. Пока не тебя, но может. Не оступись…
– Как? За что?! – искренне опешил Освальдо.
– Сарита. Богиня недовольна…
– Хм, – удивился Освальдо. – Но…
– Рита жива. И если найдешь – не убивай. Меня видишь… помни…
На большее у старого некроманта сил не хватило. Можно вливать воду горстями, но разве наполнишь этим реку?
Нереально…
– Дед…
Поздно.
Непоправимо поздно.
Голова старого Карраско откинулась назад, глаза закатились. И Освальдо отлично понял, что происходит.
Агония.
И все же, все же…
– ДОКТОРА!!!
Хорошо еще сиделка стояла за дверью.
Влетела, захлопотала, влетел доктор, Освальдо просто выставили вон… только вот все было безнадежно. Ровно через два часа приговор уже не подлежал обжалованию.
Смерть.
Ла Муэрте приняла в объятия душу своего верного слуги.
* * *
Серхио вытянулся перед начальством.
Не то чтобы очень хотелось… можно и не тянуться. К чему?
Полковник сам сеньор, некогда с рядовых начинал, всю службу прошел на своих двоих, не кланялся никому, высоких покровителей не приобрел, вот и генералом не стал. Куда умом можно, он дорос, а задницы лизать – противно.
Зато работалось с ним просто чудесно.
Спокойно, уютно… ладно! И орал полковник Лопес так, что окна тряслись, и ругался, и письменным прибором мог швырнуть… и все ему прощали.
Потому что времени уж ночь, а Пабло Матео Лопес еще на работе. И домой не торопится.
И фонды выбивает для своих.
И никому их обижать не позволяет.
Принцип у него такой, это мои люди. Сам бью, другим не даю. А кто попробует…
Давненько уже никто и не пытался. Не то что пробовать – даже думать. Жить всем хотелось. Понятно, на полковника и орали, и давили, и много еще чего. И король возмущался. И что? До своих людей полковник все эти игры доносить не позволял. Работает специалист?
Вот и пусть работает!
Говорит он, что ему нужно столько-то времени? Вот и ладно! Время дадим. Главное, чтобы результат был, а результат Серхио обеспечит.
– Докладывай, – предложил полковник. – Слушаю.
Серхио потер висок.
Докладывать было сложно.
– В ходе оперативно-розыскных мероприятий…
– Короче.
– Про измененных я вам уже рассказал, – пожал плечами Серхио. – Сейчас мы прочесываем город, уже с упором на канализацию. Организованы посты и патрули, Риалон ежедневно снимает показания с «глаз тьмы», но пока безрезультатно…
– А второй?
– Карраско? Поехал к деду.
– Он бы еще к бабушке пошел. С пирожками!
Серхио невольно фыркнул. Под настроение полковник Лопес был той еще язвой. А ведь и повод был.
Вот на что спорим – насиловали полковника ежедневно. И орали, и грозили, и ругались, и вообще, у нас же кто во всем виноват? Правильно, полиция! А что не надо пса впроголодь держать, это ни до кого не доходит!
И на цепи тоже бы… того же.
А то здесь не тронь, там не ходи, тут не сиди… это вообще придворная подстилка! Неприкосновенная! Вот и получается демоны знают что!
Случается беда, а бороться сложно. Потому как возможностей мало, а ограничений много.
– Дед у него тоже некромант, говорят, может что-то знать об этих тварях…
– Может быть… так какие пока мероприятия?
– Мы перекрыли столицу. Выскользнуть незамеченным просто нереально. Пройти в Римат – тоже.
Полковник кивнул.
Это было вполне возможно. И именно благодаря самому Римату. Самому его расположению, постройке, планировке…
Выйти из города можно было через десяток ворот – но и только. Перекрыть их тоже было вполне реально.
Побережье?
И его тоже можно было перекрыть. Город-то стоит на обрыве… да и рыбаки в стороне не остались. Мышь не проскочит.
Слабым местом Римата была канализация.
Вот ее перекрыть и прочесать не представлялось возможным. Просто планов этих мест ни у
