он решил, что я ранена. Убедившись, что со мной все в порядке, немного успокоился и потребовал объяснений. Я рассказала ему все честно, как на духу, включая собственные соображения по поводу дальнейшего развития событий. Под конец заливалась горючими слезами и нервно икала, не представляя, что делать дальше.
Дядя отправил меня в душ, заявив, что нужно избавиться от перепачканной в крови одежды. Даже помог снять рубашку, но дальше я его застеснялась и попросила выйти из ванной. Он мне, конечно, как отец, но я все-таки уже не маленькая девочка. Дядя почему-то не сразу отреагировал, задумчиво пялясь на мою спину. Только когда я повторила просьбу, вышел, забрав рубашку и велев выкинуть за дверь джинсы, как только сниму их. Я послушалась. Не тот случай, когда я могла позволить себе дать волю духу противоречия.
Когда я вышла из ванной, закутавшись в халат, квартира оказалась пуста и темна, а за окном уже светало. На столе в кухне лежала записка с коротким распоряжением: «Будь дома, никому не открывай, свет не включай, к телефону не подходи. Лучше поспи немного». Я прилегла на диван в гостиной, не надеясь уснуть, но отключилась практически мгновенно.
Впрочем, поспать долго не удалось, хотя дядя так и не вернулся. Весь день я просидела в квартире тише воды, ниже травы. Кажется, даже телевизор ни разу не включила. Забившись в угол дивана, прислушивалась к тишине и любому возникающему шуму. Все ждала, когда в дверь начнут ломиться полицейские, но те так и не пришли.
Дядя вернулся вечером в привычный час, из чего я сделала вывод, что он провел день на работе, как и следовало. Я была готова вызвериться на него, у меня от бесконечно длинного дня и постоянного страха уже крыша ехала, но он с порога огорошил тихим распоряжением:
– Одевайся. Возьми сумку. Много вещей не клади, просто на пару дней пути. Белье там, гигиенические принадлежности… Всякое такое. На месте тебя обеспечат всем необходимым.
– На каком месте? – пискнула я, и сама на себя разозлилась за этот жалкий тон.
– Увидишь. Одевайся.
Я не стала расспрашивать. Дядя выглядел решительно и немного печально, и я поняла, что ударяюсь в бега, а не просто собираюсь пересидеть где-то бурю. Что ж, это лучше, чем тюрьма.
Из дома мы вышли, когда основной поток людей, возвращающихся с работы, иссяк. Дожидаться темноты дядя не стал: в начале лета она опускалась довольно поздно, а нам, как я понимала, еще предстояло куда-то ехать.
Дорога заняла добрых полтора часа, мы выбрались далеко за пределы нашего не слишком большого города. Остановились на пустыре у кромки леса, где дядя сообщил, что дальше придется пройтись. Уже темнело, внизу между деревьями и вовсе сгустились плотные сумерки, но верхушки особо высоких пока еще ярко освещало солнце. Было тепло, но поднимался порывистый ветер, словно надвигалась буря.
– Ты что, решил от меня избавиться? – нервно усмехнулась я, когда мы шагнули в не слишком густые заросли. – Прикопаешь где-нибудь здесь?
Место не производило гнетущего впечатления и не казалось опасным, сюда наверняка ломятся толпы грибников и любителей пикников, но я не понимала, почему дядя привез меня именно сюда. Не хочет же он, чтобы я поселилась в лесу? Я ведь должна два дня куда-то ехать.
Дядя повернулся ко мне, но не улыбнулся, только вздохнул и признался, как ушат холодной воды на голову вылил:
– Нет, я отправляю тебя к отцу. Там тебя никто и никогда не найдет. Я посмотрю, как здесь будут развиваться события, и если все обойдется, ты сможешь вернуться.
По его тону стало понятно, что ему мало в это верится.
– Меня уже ищут, да?
Он мрачно кивнул.
– Ты попала на какую-то камеру, когда убегала с места происшествия. Думаю, они пока не нашли твою сумку с документами, поэтому не знают имени и адреса, но это лишь вопрос времени. Правосудие наше скоро на расправу и дальше первого подходящего подозреваемого редко ищет, поэтому играть в эту рулетку я не хочу. Отец о тебе позаботится. Я думаю.
Только когда слово прозвучало снова, до меня наконец дошел его смысл.
– Значит, он все-таки жив? – фыркнула я, а потом притормозила и огляделась по сторонам. – Он что, отшельник? Лесник? Бандит, тоже скрывающийся от ментов? Почему мы встречаемся с ним здесь?
– Не с ним, – кратко отозвался дядя, не сбавляя ход. – С проводником, который тебя к нему доставит.
Мне пришлось снова зашевелиться, чтобы не отстать, но прежде, чем я нашла слова для дальнейших расспросов, дядя все-таки притормозил. Я проследила за его взглядом и тихо охнула.
Для каждого, кто когда-либо промышлял неформальным туризмом, то есть, проще говоря, лазил по заброшкам, это место было сродни Атлантиде. Кто-то мечтал его найти, другие в него не верили, но знали о нем все. Только не знали, где именно оно находится. Оказалось, вот где.
Заброшенный железнодорожный туннель длиной с полкилометра. Значит, где-то здесь, у нас под ногами, должны находиться и сохранившиеся рельсы. Но все так заросло, что туннель сперва можно было принять за вход в пещеру или дырку в холме. Если бы не видела фотографию, которую большинство считали фейком и монтажом, я бы тоже не сразу сообразила, что к чему, но когда-то я мечтала сюда попасть. Это место буквально снилось мне с тех пор, как я впервые о нем услышала.
– Что все это значит? – едва ли не шепотом поинтересовалась я, не в силах отвести взгляд от темного провала.
То ли туннель изгибался, то ли другой его конец находился слишком далеко, то ли был давно завален, но света внутри не было совсем. А учитывая сгущающиеся вечерние сумерки, место и вовсе выглядело жутко. У меня ведь даже фонарика с собой нет…
– Я никогда не рассказывал тебе о твоем отце, потому что он не из этого мира, – тем временем «объяснил» дядя. И стало совсем непонятно.
– В смысле, не от мира сего?
Зародилось подозрение, что меня просто разыгрывают. И все это: мертвые мужики на задворках магазина, наша поездка за город, треклятый туннель – части сложного спектакля. Разыгрываемого, например, с целью показать, что пить сверх меры – очень плохо.
