— Оденься, пожалуйста, — попросила Арабелла, глядя куда угодно, только не в его сторону. Она так отчаянно смущалась, словно ни разу в жизни не видела обнаженного мужчину.
— Зачем? — удивился Дьяр. — Ты заплатила за ночь со мной и… — Он осекся.
А вдруг любимая купила его на час, не на всю ночь — на один жалкий час? Он же с ума сойдет, если после Арабеллы, этой нежной лилии, ему придется вернуться в душные объятия местных каракатиц. Его же стошнит прямо на их дряблое декольте.
— Сколько у нас времени? — торопливо выпалил Дьяр, скривившись от того, как подскочил пульс.
— До утра, — отозвалась Арабелла, но тихо, неуверенно, словно сомневаясь, не сбежит ли раньше.
До утра.
Внутренние тиски разжались, и сердце перестало долбить по ребрам.
Впереди у них была целая ночь. Несколько часов рая, после которого придется вернуться в ад.
— Надень штаны, — снова попросила Арабелла хрипловатым голосом, и Дьяр заметил, что она нет-нет да посматривает на его тело. Украдкой, с любопытством неискушенной девственницы. Бросает взгляд и тут же отводит в сторону.
— Ты заплатила за то, чтобы я оставался в одежде?
С неприязнью Дьяр покосился на свои штаны, небрежно кинутые на пол. При всем желании не получилось бы натянуть их обратно: эта тесная тряпка не могла вместить его возбуждение. Пока мужское достоинство Дьяра так крепко стоит, пытаться одеться бесполезно. Он просто не застегнет ширинку.
— Давай сначала поговорим. — В этот раз взгляд Арабеллы скользнул ему ниже пояса. Забывшись, избранница распахнутыми глазами уставилась на мощный, переполненный желанием член и даже слегка приоткрыла рот, впечатленная размерами. Какое-то время она таращилась на него, как завороженная, затем резко отвернулась.
— Прикройся.
Дьяр подчинился — стянул с кровати плед и обмотал им бедра.
— Что теперь?
— Теперь? — Арабелла растерялась, будто сама не знала, зачем его купила.
— Ты хочешь… хочешь, чтобы я лишил тебя… невинности? — Дьяр был уверен, что угадал.
Иначе как объяснить робость девушки, ее горящие щеки, эту трогательную нерешительность? Арабелла собиралась с духом, прежде чем озвучить свои желания, и, как всякая девственница, испытывала мучительную неловкость. Да, так и есть. Никаких сомнений.
Путаясь в одеяле, Дьяр шагнул в сторону избранницы, и та испуганно вскинула ладонь, чтобы его остановить.
— Нет.
— Тебе нужно время, чтобы привыкнуть ко мне? — Он вдруг понял, что до безумия, до жуткого зуда в пальцах желает ее коснуться. Своей любимой. Своей единственной.
— Нет, то есть… — Арабелла опустила руку, ибо Дьяр больше не пытался к ней приблизиться.
Снова робкий девичий взгляд скользнул по выпуклым грудным мышцам, по кубикам пресса, по возбуждению, которое не могла скрыть плотная ткань.
В паху отчаянно ныло, горело, пульсировало. Дьяр чувствовал, как мелко сокращаются мышцы внизу живота.
— Чего ты от меня ждешь? — спросил он у Арабеллы. — Что мне сделать?
— Ляг, — девушка судорожно сглотнула. — Ляг на кровать.
Ее взгляд метнулся к разбуренной постели, которая своими размерами словно намекала: это королевское ложе используют не для сна. Белые простыни были туго натянуты на матрас, высокие подушки — хорошо взбиты, плотное покрывало — сдернуто с кровати и обмотано вокруг бедер Дьяра.
Взглянув на это поле для любовных утех, Арабелла заломила руки и нервно щелкнула суставами пальцев.
Из соседних спален, слева и справа, доносились стоны. Протяжные, сладострастные. В основном женские, но иногда — наигранные мужские.
Арабелла притворялась, что не замечает их — пошлые звуки, для которых картонные стены не преграда.
Дьяр, наоборот, прислушивался и думал: «Это то, зачем мы сюда пришли. То, что нас ждет, когда любимая наберется храбрости».
Охваченный трепетом предвкушения, он обогнул кровать. На резных столбиках у изножья хлопали крыльями мерцающие, рожденные магией мотыльки. Их длинные усики-антенны слегка подрагивали и были направлены в сторону Дьяра.
На матрас он опустился с дальнего от избранницы края, и постельные пружины скрипнули под его весом, заставив Арабеллу вздрогнуть. Она сама была как взведенная пружина, как натянутая до предела струна: того и гляди порвется.
— Я сделал то, что ты хотела. Что дальше? — Дьяр устроился на кровати. Ноги вытянул, спиной оперся на изголовье, руки сцепил в замок и сложил на животе.
Арабелла наблюдала за ним в неловком молчании. Стоны наполняли комнату. Время от времени из-за стены доносились отдельные слова и фразы, но Дьяр не пытался их разобрать. На любимую он не смотрел — не хотел смущать своим жадным взглядом.
Стыд никуда не исчез, но поблек на фоне животной похоти: та разгоралась стремительнее лесного пожара. Дьяр чувствовал, как намокает ткань одеяла, прижатая к паху. Чувствовал болезненные спазмы внизу живота. Запах Арабеллы, чистый, тонкий, забивал ноздри, и мошонка тяжелела, подтягиваясь под член, а соски твердели и сладким покалыванием реагировали на прохладный воздух.
Так и проявляется истинность? Ты становишься зависимым. Ощущаешь себя грязным псом, готовым тереться о ноги хозяйки в мольбе о ласке.
— Я впервые в такой ситуации, — призналась Арабелла, и краем глаза Дьяр заметил, как она комкает ткань юбки.
— Просто скажи, что мне делать, — прохрипел он и облизал губы. Безумно хотелось нырнуть ладонью под одеяло и стиснуть себя между ног — там, где пульсировал живой огонь.
Каждое утро в течение последних ста лет Дьяр ласкал свое тело, представляя, что это пальцы истинной играют с его возбужденной плотью, что это ее рот или лоно сжимают член. Не верилось, что грезы вот-вот воплотятся в реальность.
— Мне сложно объяснить, зачем я тебя купила, — прошептала Арабелла на грани слышимости.
— Понимаю, — кивнул Дьяр, сходя с ума от желания и одновременно испытывая гадливость к своему оскверненному телу. — Первый раз — это всегда очень волнующе. Особенно для девушки. Обещаю, что не сделаю больно. У меня есть опыт. Меня учили доставлять женщинам удовольствие.
Он имел в виду опыт с жрицами Афлокситы в храме богини любви на своем родном острове, но потом с досадой понял, что его слова, скорее всего, истолковали неверно. Проклятие! Теперь истинная решит, что он не просто шлюха, а шлюха на все готовая и довольно потасканная.
— Ты сказал, что неделю здесь. — И снова эта унизительная жалость во взгляде.
Прекрасные глаза Арабеллы до краев наполнились сочувствием. В них можно было отчетливо прочитать ее мысли: «Всего неделю в доме терпимости, а тебя уже успели всему обучить и надрессировать?»
«Нет, нет, — хотел возразить Дьяр. — Я только с тобой такой. Доступный и согласный выполнять любые прихоти. Другие не дождутся от меня даже поцелуя. Знаешь, сколько времени я провел в комнате боли из-за своей несговорчивости?»
Он открыл было рот, чтобы оправдаться, но, вместо этого, стиснул кулаки и сухо сказал:
— Тебе будет хорошо со мной. Для первого раза я — лучший вариант.
Пусть хотя бы невинность она потеряет с ним. Пусть он станет ее первым мужчиной, раз замуж она, скорее всего, выйдет за другого. За какого-нибудь статусного богача, чинного аристократа, знатного лорда. Нарожает ему детей, отдаст свою красоту и молодость. А Дьяр продолжит гнить в борделе, ублажая развратных старух, и все, что у него останется, — воспоминания об этой ночи.
— Я пришла сюда не ради удовольствия, — покачала головой Арабелла, и Дьяр уставился на нее с недоверием. — И не чтобы… — она взмахнула рукой в попытке подобрать слова. — Мне нельзя. Нельзя до брака. Я — волшебница.
Дьяр нахмурился.
Если у человеческих девушек принято хранить себя до свадьбы, то, что Арабелла забыла в борделе?
— Ты не понимаешь, верно? — Замешательство собеседника словно предало Арабелле смелости. По крайней мере, она перестала так ужасно смущаться. — Ты ведь из расы драконо-людей? Эти полоски чешуи на твоем лице…
