Я закатила глаза: это было так похоже на маму. Ее бы воля, она посадила бы меня под вечный домашний арест и не давала бы в руки ничего опаснее столового ножа, чтобы я не дай бог что-нибудь себе не оттяпала.
Халле криво усмехнулся, полностью соглашаясь с моим мнением, но в глазах застыла грусть, потому что наше «веселье», похоже, имело самые нехорошие последствия.
Часть 4. Ты стала послушной дочерью?
— Я учил тебя водить, это продолжалось неделями. Мы здорово проводили время, осенью ты уже смогла б получить права, и с машиной что-нибудь придумали бы.
Он вздохнул.
— Но я допустил ошибку: не должен был позволять тебе… гонять на большой скорости. Ха-ха, да разве ты прислушивалась к чьим-либо советам? «Все нормально, Халле! Я уже уверенно держу руль!» — передразнил он меня. — Ну и в какой-то момент ты не справилась с управлением и въехала прямиком в дерево. Ему-то ничего, а тебя — всмятку. Я думал, ты умерла…
Халле моргнул, тщетно пытаясь скрыть ужас.
Его светло-карие глаза были удивительно эмоциональными и живыми, не вяжущимися с такой серьезной, «медвежьей» комплекцией, и вновь я подумала, что ему должно быть меньше двадцати лет.
Рост и плечи, густая щетина на лице внешне делали его взрослее, но внутри он оставался точно таким же подростком, как я.
И отчего-то во мне укреплялась уверенность, что мы точно были раньше друзьями. Может быть, даже с самого детства. Я забыла это, но сердце помнило. И тянулось навстречу интуитивно. С Халле было легко.
— Кажется, я все-таки наговорил то, чего не стоило…
— Ничего, это известная информация, — отмахнулась я. — В истории болезни было написано про аварию, а о вождении мне рассказала мама. Значит, я любительница быстрой езды?
Не представляла себя за рулем, да еще и наращивающей скорость. Это слегка пугало.
— Да-а, ты… любила острые ощущения, — усмехнулся Халле с таким видом, будто это значило что-то особенное, не только машины.
— Ну, тогда поделом мне, — призвала я весь свой черный юмор, разводя руками в стороны: я — живой пример того, чем заканчиваются подобные рискованные заигрывания с судьбой.
— Не говори так, — прошептал Халле хмуро. — Виноват я. Не должен был вообще подпускать тебя к машине или хотя бы внимательнее смотреть по сторонам и предвидеть на… что ты не справишься. Права была Шарлетт, зря я все это затеял, тем более в тот самый день. Дороги были небезопасны!
— Это потому, что шел дождь? — уточнила я с кривоватой улыбкой, должно же было найтись объяснение некоторым загадкам, например, почему я свернула к дереву на ровной дороге, а не на повороте.
— Долбаный дождь, — прорычал квэн словно ругательство, ненавидя погоду всей душой, будто она живой человек.
— Но если я искательница приключений, разве не придумала бы другое опасное занятие, если бы ты отказал?
Халле басисто расхохотался:
— Это точно. Ты мечтала проехаться по самой высокой лыжной трассе и даже подумывала о трамплине. Не раз предлагала мне понырять с аквалангом на дно Лаврентии и поискать клады, а в ней ведь даже летом вода не прогревается выше пятнадцати градусов. Ты была такой затейницей, Фло!
Он сконфуженно осекся, когда у него вырвалось слово «была», но я находилась в слишком хорошем настроении, чтобы расстроиться из-за нереализованных безумных идей, тем более забытых. Ясно было одно: если бы не авария, я нашла бы тысячу и один другой способ вляпаться в проблемы.
— Не могу себе представить, что когда-то планировала такое, — к моему удивлению, хотелось рассмеяться, чего за мной не наблюдалось с момента пробуждения после реанимации. — Шарлетт сказала, что я книжный червь, а выходит, что была сумасшедшей?
— Самую чуточку, — Халле сложил большой и указательный палец, улыбаясь.
— Ну, теперь-то уже никогда не получится проверить это, — пожала плечами я, и лицо Халле моментально отразило мучение. Я поспешила его утешить: — Не волнуйся, мне и не хочется.
— То есть ты теперь дома будешь пятую точку отсиживать под вечной опекой Шарлетт? Стала послушной дочерью, как она всегда хотела? Скучная, грустная, покорная Фло… Никаких авантюр, ничего интересного или безумного?
— А разве у меня есть выбор? — указала я на мертвые ноги, не понимая, какую перспективу он может мне предложить.
Нарушать правила раньше я явно любила, и сейчас испытывала большой подъем внутри, представляя, с каким удовольствием сделала бы все перечисленное. Но как это осуществить, если не можешь ходить?
— Есть! — Халле заговорщицки оглянулся на дверь и понизил голос: — Я могу вытащить тебя через окно и увезти отсюда…
— Здорово, — похвалила я, давя рвущийся наружу смех, потому что представила маму, бегущую за Халле с грязной тряпкой в руке.
Парень понял, что я издеваюсь, и сбавил планку.
— Ну, я могу вывозить тебя погулять в лес или на озеро, когда потеплеет, или потусуемся в Борлене, где все наши — со временем ты вспомнишь, как с ними было весело! Могу даже свозить тебя в Куоби — в парк развлечений или кино, да даже просто по магазинам прошвырнемся. Всяко лучше, чем торчать в четырех стенах.
— Вряд ли это хорошая затея, — возразила я, вспоминая реакцию одноклассников на мой новый видок. — Буду лишь пугать окружающих, к тому же Шарлетт не отпустит.
— Ну же, Фло, не кисни. — Халле присел на корточки и слегка встряхнул меня за плечи, заглядывая в глаза. — Ты ведь совсем другая и справишься с чем угодно, даже с этим! Ты борец! Признай, что хотела бы жить как прежде, не важно, что у тебя с ногами. Хотела бы гулять и веселиться, выкинуть что-нибудь эдакое. Выбор у тебя есть: вечная скука дома и чужие книжные приключения, — он обвел рукой комнату и указал на окно, — или свобода и настоящие безумства со мной?
— Ну… — улыбнулась я, смущенно разглядывая белокожее лицо парня, который не успел стать моим бойфрендом, но вел себя, минимум, как хороший друг, — конечно, я выбираю свободу. Но…
— Никаких «но», — решительно пресек Халле мои возражения. — Мы уговорим Шарлетт!
Глава 5. Татуировка
— Татуировка, ты сейчас серьезно? — засмеялась я, насколько позволяли шрамы — за этот день я смеялась больше, чем могла себе представить.
— Ну, раз ты твердо намерена отказаться от пластических операций, татушка — это то, что тебе жизненно необходимо! — оптимистично поддержал Халле, толкая мое инвалидное кресло в сторону салона.
— Как это поможет мне чувствовать себя лучше? — поразилась я тому, что в устах Халле любое, даже сомнительное мероприятие становилось легко осуществимым и привлекательным, а мое будущее, еще утром казавшееся скучным и бесперспективным, вдруг наполняется светом.
Неудивительно, что я гоняла на большой скорости — с Халле и не на такое можно решиться. Очевидно, я не единственная была авантюристкой в нашей паре, парень страдал безумными идеями не меньше меня.
И то, с какой легкостью я соглашалась на все его задумки, чуть-чуть приоткрывало завесу тайны над моим прошлым характером: я вовсе не была книжным червем или трусихой, а очень даже любила развлекаться, и даже была не против пощекотать себе нервы чем-то опасным.
Взбесить Шарлетт, набив татуировку на самом видном месте? Гениально!
— Ну, ты же хочешь, чтобы на тебя перестали пялиться? — друг вкатил меня в салон, и мою грудь сдавило от приступа неуверенности, едва я увидела направляющегося к нам мастера, на теле которого не осталось ни одного кусочка чистой кожи. Даже череп, лишенный волос, был разукрашен картинками.
— И ты думаешь, если на лице вместо шрамов появится разноцветный рисунок, на меня перестанут таращиться?! — недоверчиво гоготнула я, не видя в этом никакой логики.
— Смотреть будут, но иначе, — убежденно провозгласил Халле. — Перестанут жалеть.
Хм. Я смотрела на мастера, но не видела черт его лица — только тату. Был ли он красивым до того, как превратил себя в произведение искусства, стал ли более привлекательным или отталкивающим для дам, но в эту минуту я понимала: а что, может сработать.
