– Обещаю, – говорю с грустной улыбкой, не потому что верю в то, что она сказала, а чтобы просто её успокоить. Да и спорить перед отъездом совсем не хочется.
– Так-то лучше, – одобрительно кивает Тара. – А теперь пойдём, я кое-что собрала тебе в дорогу, на память о нас.
«Кое-что» это красиво расшитый серый холщовый мешочек с цветами вериса – чтобы заваривать в дальних северных землях и вспоминать о юге, деревянная шкатулка с нитками и иголками на любой вкус и цвет – потому что появится время вышивать для души, а не только чинить испорченные вещи.
– А это ещё что? – хмурясь, разглядываю крохотную распашонку, будто на куклу, из тончайшего ганайского хлопка, любовно обшитую по краям серебристой нитью.
– Чтобы ты всегда помнила, ради чего стоит бороться за жизнь, доченька, и искала свой сахар и лимонный сок до тех пор, пока не отыщешь!
Пока я растерянно моргаю глазами, Тара порывисто обнимает меня и душит в объятиях. Шумно всхлипывает.
– Ну, всё, всё, – шепчу я, ободряюще хлопая её по спине.
– Всё будет хорошо, – шмыгает носом Тара. – А теперь ложись спать, завтра длинный день.
Той ночью я долго не могу уснуть. Ворочаюсь на жёстком матрасе и так, и эдак. Сама того не зная, Тара растревожила у меня в душе скрытые струны, о которых я даже не догадывалась.
Я никогда не думала о собственных детях.
Они представлялись чем-то далёким, эфемерным, нереальным. Но кто запретит мечтать?
И только сегодня, когда я держала в руках не воображаемую, а вполне реальную распашонку из ткани, заботливо сшитую Тарой, я вдруг поняла, что мне очень горько от осознания, что кто-то заберёт у меня даже эфемерный шанс на то, чтобы стать матерью.
И неожиданно для меня самой внутри всё восстало и взбунтовалось против этого. Снова и снова я верчусь на узкой кровати без сна в поисках выхода. Но так и не нахожу его, пока не забываюсь тяжёлым сном.
А потом наступает утро.
– Элира, вставай! – кулак ассы Розарии выбивал глухие удары по моей двери. – Пора собираться! За тобой скоро приедут!
Отбрасываю одеяло и в последний раз сажусь на своей скрипящей кровати. Прощай, старая жизнь. Здравствуй, неизвестность со смертельным исходом.
2. Дорога домой
Элира.
За окном ещё темно.
Выхожу в гостиную, быстро осматриваюсь по сторонам, чувствую облегчение: здесь только дядя и асса Розария.
Жена дяди поднимается с диванчика, приближается, обходит вокруг меня, пристально осматривает.
– Закрой глаза, – приказывает строго, и я замечаю у неё в руках коробочку с сурьмой. Точно такой же мне красили глаза в термах. Еле отмыла вчера.
Но с ассой Розарией лучше не спорить. Послушно прикрываю веки.
Чувствую мягкие мазки влажной кистью вдоль линии роста ресниц. Как-то уж очень много краски, не перебор ли?
– Открывай! – раздаётся новый приказ, асса Розария всматривается в меня, что-то ещё поправляет и кивает довольно. – Совсем другое дело.
– Ай! – вскрикиваю от неожиданности, когда она бесцеремонно щиплет меня за щёки.
– Терпи, – велит она. – Бледная как поганка! Ещё не хватало, чтобы решили, что ты больная! Нет, недостаточно, нужны румяна!
От деятельного внимания ассы Розарии меня избавляет стук в дверь. Три уверенных глухих удара. Вздрагиваю от каждого.
Дядя кивает Араму. Охранник степенно подходит к входной двери. Его рука тянется к дверной ручке. Нажимает её. Дверь открывается с тихим скрипом.
Как же медленно! Или мне только кажется?
Отчего-то мне страшно увидеть того, кто сейчас должен быть за дверью. Хватаюсь за спинку кресла, чтобы удержать равновесие. Напряжение становится невыносимым.
Но там лишь слуга невысокого роста в форменной серой ливрее с серебристым гербом своего хозяина.
Кланяется почтительно:
– Я помогу с вещами ассы Элиры.
Ухожу в свою комнату и возвращаюсь с небольшой дорожной сумкой из плотной холщовой ткани.
В ней три моих саронга – все, что у меня есть, не считая нарядного нежно-персикового, который куплен вчера и сейчас на мне, расчёска, немного личных вещей, да то, что приготовила Тара.
Немного, поэтому сумка почти ничего не весит, тут и помогать не с чем.
Но слуга лорда Стилла сама невозмутимость. С поклоном забирает у меня багаж и скрывается на улице.
Ну, вот и всё.
Вслед за дядей и его женой выхожу на крылечко.
Небо на востоке светлеет. Воздух напитан утренней прохладой и морским бризом. Жаль, я не успела сбегать попрощаться с морем.
Знакомый пастух гонит овец на пастбище. Замечает меня, останавливается.
Рыбаки с вёдрами и удочками на грохочущей телеге съезжают на обочину.
Справа, слева, напротив из ближайших домов на улицу высыпают люди. Наблюдают.
Никогда бы не подумала, что мой отъезд привлечёт столько внимания. Но асса Розария оказалась права.
Всем, и правда, страсть, как интересно, кто увезёт соседскую девчонку в далёкие края.
Жена дяди гордо улыбается. Ещё бы, она тоже в центре внимания. Она это любит.
Меня, наоборот, смущают чужие взгляды. Любопытные, жадные, оценивающие. Хочется спрятаться от них, скрыться. Тело бросает в жар.
Мечусь взглядом по сторонам, пока не натыкаюсь на уже знакомые глаза-льдинки. Уверенные, равнодушные, чужие. Странно, но именно они успокаивают.
Мигом тушат мой внутренний пожар, охлаждают мысли, остужают тело.
Я безразлична этому мужчине как женщина. Просто часть сделки, товар, как ценный артефакт или дорогая ваза. Он меня не оценивает сейчас. Просто ждёт, стоя рядом со светло-серым экипажем с серебристым гербом, запряжённым шестёркой белых лошадей.
Высокий, уверенный в себе, в безупречном чёрном камзоле, с идеально уложенными назад гладкими пепельными волосами.
– Лорд Стилл! – дядя спешит ему навстречу, заискивающе улыбаясь. – Зайдёте в дом? Выпьем вериса, на дорожку, так сказать?
Мой будущий супруг отказывается. Отвечает на сбивчивые уговоры моего опекуна коротким отрицательным наклоном головы.
Едва заметно морщится, когда в растущей вокруг нас толпе начинают раздаваться громкие голоса и обсуждения.
– Леди Элира, – произносит одними губами, но его прекрасно слышно. – Идёмте. Нам пора.
Жена дяди с фальшивой улыбкой распахивает объятия, но у меня нет ни сил, ни желания доигрывать этот спектакль до конца.
Сделка заключена. Товар переходит покупателю. Все эмоции лишние и ничего не изменят.
Придерживаю одной рукой саронг и спускаюсь по ступенькам под подчиняющим взглядом синих глаз. Лорд Стилл сам лично распахивает для меня дверцу кареты и подаёт руку.
Вкладываю свои горячие пальцы в его прохладную ладонь и скрываюсь в спасительной полутьме экипажа.
Откидываюсь назад на мягкую спинку сиденья, закрываю глаза, выдыхаю.
Слышу звук захлопнувшейся дверцы. Движение на сиденье напротив.
Карета трогается.
Открываю глаза и тут же отвожу их в сторону окна.
Лорд Стилл пристально смотрит на меня, словно впервые видит.
Теряюсь под его пристальным взглядом.
– Леди Элира, – вновь слышу это непривычное для меня обращение, затем мне на колени падает белоснежный шёлковый платок. – Сотрите с лица эту безвкусицу, – и после паузы добавляет. – Пожалуйста.
Вот только «пожалуйста» звучит как «немедленно».
Держу в руках шёлковый платочек и растерянно поднимаю глаза на его хозяина.
– Что, простите? – я не уверена, что правильно расслышала.
– Этот слой краски на вашем лице ни к чему. Ваша природная красота сияет ярче. Чем, – он делает неопределённый жест рукой, – чем этот дешёвый грим.
Скажите, какой эстет!
Я растеряна. С одной стороны, какое он имеет право указывать, что мне делать со своей внешностью?
Нет, я, конечно, привыкла к чужим приказам, но обычно они касались какой-то работы. А до моего лица и одежды никому и дела не было. Хоть мешок на голову надевай – никто не заметил бы. Наверное.
