Разве не так всегда говорила ему мать? Жена не обязана быть партнером или другом. Она должна быть полезной, а он сможет найти что угодно в объятиях любовницы или другой женщины, которой нет дела до его мыслей.
Черт возьми, снова. Голоса его родителей шептали ему на ухо о том, как ему жить и что делать.
— Только будь осторожен, мальчик, — предупредил фермер Баррен. — Есть много женщин, которые знают, как заманить в ловушку такого молодого человека, как ты. Они сделают все возможное, чтобы получить титул вместе с красивым мужем.
— Они должны сначала поймать меня, — ответил он с кривой ухмылкой.
И это было бы непросто. В конце концов, он сделал целью всей своей жизни вырваться из хватки женщин.
Он протянул руку и помог фермеру Баррену встать. Спина у старика была хуже, чем в прошлом году, и вид того, как он горбился, когда стоял, тревожил Лютера. Кости старика были уже не те, что раньше. Не такими, какими они были в его юности, когда он учил Лютера, как правильно брать лопату и приводить землю в порядок.
— Вы стареете, — пробормотал он, поддерживая дорогого друга. — Не думаю, что я когда-либо замечал это.
— Что я старый? — спросил Баррен, прежде чем разразиться смехом. — Я был стар уже много лет, Лютер. Годы. Ты просто не замечал.
— Пожалуй, — но это беспокоило его почти так же сильно, как старение человека. Несправедливо, что он так постарел.
Лютеру не нравилось видеть, как мускулы его дорогого друга высыхают, а кожа свисает с его тела. Он хотел, чтобы Баррен жил вечно. Он хотел, чтобы все они жили вечно, и знал, что об этом смешно даже думать, потому что у него не было такой силы, но Лютер не был готов к большим потерям.
Баррен молчал, хотя и посмеивался всю дорогу до дома, где он прислонился к двери и ждал, пока внучка введет его внутрь. Перед тем, как дверь открылась, старик кашлянул и сказал:
— Я хочу, чтобы ты знал, что у тебя может быть семья. Ты можешь иметь жену и все то, что, по словам твоего отца, не мог. Не позволяй голосу этого старого дурака слишком долго оставаться в твоей голове, Лютер. Он умер. Он больше не может тебя контролировать.
Если бы только это было так.
Лютер кивнул, хотя и не поверил ни единому слову Баррена.
— Не забудьте запереть двери на ночь.
— Мы всегда делаем это в полнолуние. Ты же знаешь, что моя семья верит в старые обычаи, — Баррен указал на пятно засохшей крови над дверью. — У нас уже есть наше предложение на полях. Не могу обещать, что остальная часть этого проклятого города верит, но мы точно верим.
Его внучка открыла дверь и рассмеялась, звук был слишком натянутым и игривым.
— Суеверия, дедушка! Полнолуние означает не что иное, как возможность для людей моего возраста сбежать в лес и повеселиться.
— Не в этом городе, — прорычал он, так быстро обернувшись, что казалось, он готов дать девушке пощечину. — Суеверие или нет, во всех слухах есть доля правды. Ты не пойдешь с этими дураками в лес. Не моя внучка. Ты выждешь, пока не закончится полнолуние, а затем делай все, что хочешь.
Даже Лютер был удивлен эмоциям в голосе Баррена. Но он зря удивлялся. Старик за свою жизнь повидал больше, чем многие, и, наверное, помнил, как впервые случились подобные убийства.
В конце концов, город не просто так назвали Перекрёстком Мертвеца.
— Берегите себя, — сказал он в последний раз, глядя в глаза Баррену, чтобы старик знал правду.
— Мы всегда так делаем, милорд, — ответил Баррен. — Мы всегда так делаем.
Если его внучка и заметила, что фермер Баррен не попросил Лютера беречь себя, она не подала виду. Вместо этого она закрыла дверь и оставила Лютера одного на крыльце.
Ему потребовалось много времени, чтобы добраться до дома. Он прошел мимо бесчисленных домов без единого пятнышка крови на дверях, и его мутило от страха.
Сегодня вечером Перекрёсток Мертвеца мог снова заслужить своё имя.
ГЛАВА 3
— Уверена, что хочешь это сделать? — спросила Мэв, опустив ладонь на сумку Луны.
Конечно, она не хотела это делать. Луна могла быть огромной поклонницей драгоценных камней, которые она украла, но ей не нравилось мучить людей тем, что их ограбили.
Она всегда чувствовала себя виноватой за то, что они поздно ночью пялились в окна и двери, недоумевая, как кто-то пробрался внутрь. Она ненавидела заставлять кого-то чувствовать себя небезопасно в единственном месте, где они должны были расслабиться. Воровать у людей стало очень легко, ведь у нее были необходимые навыки, но она ненавидела, что это всегда заканчивалось страхом и крахом для кого-то, кого она не знала.
Конечно, граф заметит, если она заберет из дома очень дорогой бриллиант и еще несколько вещей. Ее семье нужно было есть, и им нужно было отремонтировать замок, чтобы три сестры могли жить здесь.
Прямо сейчас в этих стенах была только Мэв со своим недавно встреченным любовником-вампиром. Мэв не говорила о своих отношениях с Мартином, но Луна давно не видела, чтобы она так светилась.
И, конечно, она хотела жить здесь со своей сестрой. Ей нужно было безопасное место, чтобы опустить голову, чтобы такие люди, как Кроули, не могли вонзить свои когти ей в плечи. К сожалению, казалось, это еще не скоро произойдет. Если только она не найдет деньги для герцога-вампира, чтобы отремонтировать это место.
Этим она занималась. Не только для себя, но и для своих сестер. Они были лучше, когда были вместе. Команда. Единые.
Как в старые добрые времена.
— Со мной все будет в порядке, — ответила она, запихивая остатки одежды в сумку. — Это не первый раз, когда я ворую у кого-либо, и эта цель не сложнее, чем в любой другой раз. Он граф. Он даже не заметит, что я пробралась в его дом, пока я не вернусь сюда, а потом избавлюсь от всего, что украла. Ты же знаешь, как все это работает.
— Да, — Мэв встала перед ней, заставив Луну остановиться.
Ее сестра была намного меньше ее, но ничуть не слабее. У Мэв были сильные черты лица, ее светлые волосы были убраны с ее угловатого лица. В эти дни у нее тоже была тьма в глазах. Тьма, которая, казалось, всегда становилась сильнее, когда она оказывалась слишком близко к своим смертным сестрам.
Луна предположила, что превращение в вампира делало это с человеком. Глубоко внутри Мэв всегда будет голод, которого Луна никогда не поймет. Если только она не присоединится к своей сестре в бессмертии, а это звучало ужасно.
— Луна, — сказала Мэв. — Ты не обязана делать это для нас. Я хочу, чтобы ты оставалась в безопасности, и это не единственная работа, которая даст нам то, что нам нужно. Серьезно. Если это более опасно, чем обычно, тебе не следует этого делать.
Будто у нее был выбор в этом вопросе.
Луна не рассказала им всей правды об Алмазе Крестфолла. В конце концов, Мэв услышала бы имя Кроули и побелела от страха. И тогда она захотела бы выследить этого человека, что было бы плохо для всех. Новый вампир, разоблаченный на улицах Лондона, весь в крови очень известного «дельца»? Луна не хотела даже думать об этом.
Она сказала им, что уже должна кому-то этот алмаз, и никому не скажет, кто это и почему она ему должна. Это было безопаснее. Даже если Мартин посмотрел на нее с подозрением в тот момент, когда она отмахнулась от вопроса.
Пожав плечами, она похлопала Мэв по плечам обеими руками, которые казались массивными на ее сестре.
— Я буду в порядке. Если бы я не хотела этого делать, то я бы этого не делала. Нам нужны деньги на замок. И я знаю, что ты наслаждаешься медовым месяцем со своим новым мужчиной, но мне бы хотелось иметь лучшую крышу над головой, чем чердак, куда я с трудом забираюсь на ночь.
Мэв рассмеялась, и это было все время, которое Луна могла выделить. Если она пробудет здесь слишком долго, правда сорвется с ее языка, и тогда где они будут?
Так что она ушла.
Она взяла все свои вещи, позаботилась о том, чтобы ее темный наряд скрыл ее в тени. Никаких пряжек. И металла. Ничего, что могло бы блеснуть, если бы свет свечи озарил ее фигуру. Все это нужно было скрыть, чтобы она могла украсть у этого человека.
