что ты делаешь? За что ты меня так ненавидишь?
— Ненавижу? — усмехается дракон, глядя на меня сверху вниз, словно на букашку какую-то. — Не слишком ли много чести, человечка? Мне на тебя наплевать, по большому счёту. Но ты рабыня. И должна знать своё место.
— Я свободный человек, — возражаю упрямо.
— Ну, какой же ты свободный человек? — усмехается Райгон. — Взгляни на себя: ты за решёткой в подземелье, спишь на куче соломы, на руках рабские браслеты. Разве это свобода, м?
Пытается унизить меня, устрашить ещё больше. Прищуриваюсь хитро: а с какой стати он вообще здесь и тратит на меня своё драгоценное время?
— Что тебе нужно? — скрещиваю на груди руки.
Райгон смеряет меня надменным взглядом:
— Лорд Лингерли навестит нас на днях. Хочу, чтобы ты вела себя как обычно при отце.
Произносит всё это и застывает на месте, сверля меня взглядом.
— Ха! — выдыхаю я, не в силах сдержать усмешку.
Это всё объясняет!
Лорд Лингерли — давний друг старого лорда. Конечно, он будет задавать вопросы, когда не увидит меня. А Райгон слишком высокого мнения о себе любимом, чтобы опуститься до откровенной лжи.
Усмехаюсь и принимаюсь прохаживаться по камере. Со стороны кажется, что я просто хочу занять себя. На самом же деле мне жизненно необходимо отойти подальше, увеличить расстояние между нами, потому что мне вдруг становится нечем дышать от его подавляющей тьмы, которая словно сжирает меня.
— Ну, так что ты мне ответишь? — терпение не самая главная добродетель Райгона.
— А что я получу взамен? — спрашиваю, задрав подбородок и глядя на него в упор.
Расплавленный янтарь его глаз обдаёт льдом:
— А что ты хочешь… — оценивающе скользит по мне взглядом. Задерживается на уровне груди, но быстро возвращается обратно на уровень глаз, — получить?
Подхожу к нему вплотную. Из-за его высокого роста мне приходится задрать голову:
— Когда лорд Лингерли уедет, ты отпустишь меня.
Бесконечно долгие секунды мы просто молчим, глядя друг на друга. Лицо дракона непроницаемо. Вертикальный зрачок расширен из-за недостатка освещения в подземелье, и теперь его глаза кажутся чёрными.
— Нет, — отвечает Райгон.
Сцепливает руки за спиной и делает шаг в сторону.
— Но… почему? — выдыхаю я.
Заступаю ему дорогу, встаю на пути.
— Ты ненавидишь меня! — обвиняю его. — Один Драконий бог знает, почему! Почему?
Стоим друг против друга. Так близко и так далеко. Замечаю тонкий шрам у него на щеке, вспоминаю, как он его получил. В тот день в далёком детстве мы с ним сбежали на дикие болота в поисках сладкой ульдеи — сочной красной ягоды.
И на нас напали гаргульи. Огромные хищные птицы с человеческим лицом. Как сейчас помню — их красные глаза сверкали, от них разило гнилью и падалью, а острые когти жаждали рвать нас на куски.
В тот день Райгон впервые обернулся драконом. Чтобы нас защитить. И защитил. Вот только когти гаргулий оставили о себе напоминание на его лице и ещё… спускаюсь глазами к его груди, скрытой плотной тканью чёрного военного мундира.
Ведь было время, когда мы ладили. В какой момент всё сломалось?
— Почему? — подступаю к нему ещё ближе.
Веду рукой вверх по его груди, останавливаюсь напротив того места, где, как я помню, остался шрам от когтей гаргульи.
Райгон молчит. Застыл каменной глыбой. Его вертикальный зрачок смотрит на меня, не мигая. Краем глаза замечаю, как его ладонь скользит сверху вниз параллельно моему плечу, не касаясь его.
На мгновение мне кажется, что сейчас тот самый момент, когда можно вернуть утраченное, вспомнить, что нас объединяет на самом деле, ведь этих вещей немало!
Тону в его глазах. Меня утягивает, и я теряю связь с реальностью. Кто он сейчас — беспощадный чёрный дракон, генерал армии Императора, гроза всех соседних государств, или мальчишка, с которым мы вместе искали ягоды ульдеи?
И мне вдруг думается, что всё ещё можно исправить. Мы сможем, если захотим!
— Райгон, — шепчу его имя. — Зачем ты так? Ты мог бы быть мне… братом.
Его глаза вспыхивают ослепительным янтарём. Он грубо отталкивает меня прочь.
Ударяюсь спиной и затылком о железные прутья решётки. Потираю затылок, морщась от боли и со злостью смотрю на него.
— Никогда, — хрипит он, топя меня в потоках лютой ненависти, льющейся из его чёрных глаз. — Никогда я не был и не буду тебе братом. Ты явно не в себе, если думаешь, что жалкая человечка когда-нибудь сможет стоять рядом с драконом. Ты ничто, просто пыль у моих ног.
Он вдруг шагает ближе и сжимает мне щёки. Его стальной захват явно оставит синяки. Приближается и выдыхает презрительно мне в самые губы:
— Если бы не глупая блажь отца, что опрометчиво возвысил тебя до нас в глазах всего общества… Я бы давно отправил тебя на рудники. Гномы умеют сбивать спесь с таких, как ты, зарвавшихся людишек.
Пренебрежительно отбрасывает мою голову. Внутри меня поднимается ураган ярости:
— Так отправь! Отправь! — кричу на всё подземелье. — Отправь куда угодно! Лишь бы подальше от тебя!
Его красивое лицо перекашивает злой усмешкой:
— О, нет. Я предпочту лично наблюдать за тем, как зарвавшаяся избалованная человечка начнёт молить о миске супа и сапогах господина, которые она жаждет поцеловать.
— Тогда не трать своё время, Райгон, потому что этого не будет НИКОГДА! — шепчу с презрением и злостью. — Мне жаль тебя. Хорошо, что твой отец не видит, какое дно ты пробил своими словами.
— Ты знаешь условия, — глухо произносит он, глядя на стену позади меня. — Когда надумаешь — дай знать страже.
— Никогда! — выкрикиваю яростно и зло.
— Это мы ещё посмотрим.
Он резко разворачивается, взметая плащом, и выходит прочь. С привычным лязгом захлопывается решётка и наступает тишина.
Становится холодно. Зуб на зуб не попадает. Ложусь на солому, обхватываю себя руками за плечи и подтягиваю согнутые в коленях ноги к груди. Кажется, мне не хорошо. И даже крысы теперь не пугают.
Я проваливаюсь в тяжёлое забытьё.
Жарко. Во рту словно песка насыпали и горло нещадно дерёт.
Холодно. Как же холодно. Я словно в сугробе. Меня знобит. Не понимаю, кто я и где.
Раскалённого лба касается чья-то ладонь. Она кажется мне очень холодной. Хочу отвернуться. Хватит меня трогать ледышками! Но сил пошевелиться нет, изо рта вырывается сиплый стон.
— У неё жар! — слышу откуда-то издалека смутно знакомый женский голос, вот только понять, кому он принадлежит, не могу. — Надо перенести её наверх и вызвать лекаря!
— Нельзя! — возражает мужской скрипучий голос, — ты слышала, что сказал господин, мы не можем её выпускать.
— У неё сильная лихорадка! —
