Время текло медленно, тревожно и по ощущениям будто липко. Аврора прикрыла глаза, откинувшись на сидение и кутаясь в свою любимую песцовую шубу, нужную больше из соображений красоты, а не для тепла. Самым сложным будет написать каменной пылью символ призыва и отсечь солью лишнее, чтобы чужая личность не размылась и не стерлась. Ей еще Аврорин грех на себя принимать.
Наконец карета мягко вздрогнула и остановилась. Снаружи послышалось конское ржание, людские разговоры, и чья-то тень мелькнула у окна. Мелькнула и пропала — сквозь неплотно прикрытые занавески видно, что бывшая королева изволила прикорнуть. Сейчас!
— Давай, я знаю, что ты там, — истеричный шепот сорвался с дрожащих женских губ.
Нащупать нужную душу сквозь ткань мироздания совершенно непросто, но она их слышит: девушки, женщины, мужчины, даже дети. Идут куда-то толпой, разговаривают и смеются. Кто-то кричит, что устал, а остальные подзуживают и рассуждают о скором привале. Не то, все не то! Нужна чистая девушка, желательно невинная, и… О! Вот же она! Быстрее соль!
— Ваше величество, вы проснулись? — дверца скрипнула от внезапной тряски экипажа. Карета отнюдь не мягко переобувалась в лыжи.
Аврора вздрогнула и с ужасом увидела, как каменная надпись разметалась по восковому кругу.
Глава 1
Карета тряслась не менее трех часов, пока я лихорадочно обыскивала ее содержимое. И разочарованию не было предела: помимо россыпи фиолетовых драгоценностей и странных семян, на сиденье обнаружилась дорожная женская сумка, в которой валялась косметическая баночка с черным жирным воском, небольшая книжица в кожаном переплете с хитрым кодовым замком, универсальный набор для макияжа, расческа и кошель со свежими, пахнущими краской купюрами, разбавленными блестящей мелочью.
На купюрах был изображен дворец, на монетках — сквозные отверстия. И слава всем богам, цифры вполне арабские, по сотне на каждой купюре. Сколько бы ни покоилось в бумажнике, а держать в руках хрустящие банкноты полезно для души и здоровья. Однако остальное было совершенно бесполезно, разве что камешки я собрала и педантично ссыпала в сумочку. Нечего добру пропадать, это вам любой каптерщик подтвердит.
Как бы мне отсюда выбраться? Не из кареты, конечно, снаружи сугробы по горло, а из непростой ситуации. Возможно, гляди я на себя в зеркало — сошла бы с ума, но если не опускать взор на чужие конечности, то в тщедушном королевском тельце было довольно комфортно. Особенно если волосы обратно собрать и заколоть шпилькой с крупным синим камнем, стараясь не думать о его стоимости.
— Будто Алмазный фонд обчистила.
Никаких догадок о причинах своего бедственного положения меня не посещало. Возможно, какую-нибудь информацию удастся извлечь из кожаного блокнота, но хитрый запор не поддавался великому счастливому случаю, а кода я не знала. Разве что присыпанная пылью пентаграмма на полу вызывала смутные подозрения, навевая страх и легкий приступ удушья. И чем дольше скрипели полозья, тем тяжелее становилось дышать. Тьфу, зараза!
— Паразитка ты, Аврора, — блестящие жирные полосы лишь размазывались по доскам, не поддаваясь уголку ковра, которым я упрямо терла половицы. — Нагадила и свинтила, а мне полы за тебя скобли.
Но чем сильнее звезда теряла свои очертания, тем легче становилось на душе. Смазав навершие и растерев восковую окружность до неясных разводов, я вздохнула полной грудью. Чертовщина какая-то! Даже ветер за окном перестал выть, как бешеный, оставив попытки разорвать транспорт на части и завалить караван снегом. А в награду за проделанную работу окошко робко осветил первый солнечный луч, позолотив легкую занавеску. И только я приготовилась прилипнуть к окну, рассматривая новую реальность, как карета остановилась и обзор заслонил тяжело вздыхавший конь.
— Прибыли, леди, — мужской согнутый палец предупредительно постучался в стекло.
Ну вот и всё, Любаша. Пора выходить на контакт с местным населением, имитировать знание обычаев и жизненного уклада, косить под бывшее Величество и не рыдать. Не рыдать, сказала! Помнишь, как в девяносто седьмом ты застряла со спелеологами в пещере на двое суток без связи и еды? То-то. И не ныла ведь, не страдала, за что по окончании похода получила одобрительные похлопывания по плечу и ритуал братания с чумазыми товарищами по несчастью.
А тут есть дом, обещана еда, и с коммуникативными навыками у тебя порядок.
— Уже иду, — запахнув посильнее шубу, я потянула старинную дверную ручку вниз и шагнула на выдвинутую ступеньку кареты.
В лицо плеснули стакан ледяной воды.
— Циркуль вам в за…! — утерев физиономию рукавом, завопила я.
То ли сопровождающие сочли меня бледной и склонной к обморокам, то ли захотели избавиться от излишков питья, но холодная вода прилетела в нос острыми льдинками, окутала паром и застыла на волосах каплями мороза.
— Простите, леди Макмиллан, — виновато расшаркался гусар. — Вы задавали столько вопросов, что мы были обязаны проверить.
— Не перегрелась ли я?!
— Не завладели ли вами катхемские духи, — еще виноватее вжал голову в плечи Густав.
Я подцепила пальцами ледяную слезу на кончике волоса и медленно стянула ее вниз. Мокрая прядь уныло повисла сосулькой, а за голыми ушами затрещали якутские морозы.
— Скажите, секретарь, давно вы тут со стаканом на изготовку? — от задушевного тона он и вовсе примолк, но ближайший охранник жизнерадостно выручил начальство.
— Уж полчаса как, Ваше величество.
— Тогда спасибо, что не ледышкой в глаз, — саркастически кивнула, прикладывая ладони к замерзшим ушам.
— А мы ее достали, раздолбили и обратно высыпали!
Видит бог, я — само терпение, а потому молча воззрилась в небеса. Позади смущенного конвоя возвышались башенки, украшенные пустыми флагштоками и красной выщербленной черепицей. Я приподнялась на цыпочки, заглянув за спину секретарю, и ахнула.
Дворец, не меньше! Три основных этажа капитальной стройки с королевским размахом потолков, ажурными решетками на окнах и огромными двустворчатыми дверями прямо по центру. В паре десятков метров от ворот высились зеленые ели, рядами убегающие в разные стороны света, что вызвало теплую радость — жизнь здесь присутствует, не ледяная пустыня. Да и лес вдалеке на сотни метров выглядел не пугающей чащобой, а легким намеком на возможную весну. Один только серый гранит замка смотрелся угрюмой махиной, но разве стоит ждать хрусталя и мрамора от здания на краю света? Стены крепкие, решетки толстые, лыжня проложена вдоль гигантских сугробов… Далеко не убежишь. Идеальная тюрьма.
Замшевый сапожок увяз в свежем снегу, стоило неловко поставить ногу чуть левее. Предупредительный гусар еще раз извинился, подхватил меня под руку и принялся буксовать к воротам.
— Простите, леди Маккмилан, ближе не подъехать, брусчатка не позволит пройти полозьям, — ноги в самом деле вынесли нас на расчищенную каменную тропинку. — Наденьте кивер, уши отморозите.
Гусарский головной убор лихо упал на мою белокурую головку и сполз почти на нос. Густав волочил меня все быстрее и быстрее, вынуждая перейти на согревающий бег по ледяной площадке, крайне травмоопасный на каблуках. И только холод, подбирающийся снизу из-под ненадежного подола, заставил сайгаком нестись вслед за секретарем. Минус тридцать как минимум! Вслед за нами маршировали остальные охранники, по двое неся в руках тяжелые сундуки и корзины.
Задыхаясь, как курящий заяц, я едва не растянулась у величавых створок, поскользнувшись на зеркальной ледяной поверхности замковых ступенек. Правая лодыжка коварно подогнулась и поехала вбок, стоило взлететь на последнюю ступень, по пути роняя меня челюстью об коленку. Ох!
— Ай! — сильные руки успели предотвратить поцелуй носа и негостеприимной площадки.
— Аккуратнее, леди, — Густав дернул меня наверх, как морковку, поставив рядом. — Целы?
— Яжик прыкушыла, — губы увлажнились капелькой крови. — Больно у вас тут жить.
