тот день я почти не ныряла, стараясь как можно дольше задержаться наверху. Я смотрела, как сереет затянутое небо, наливаясь дождем. От края до края его затянуло тучами. Затяжные дожди наконец-то пришли.
Гриа разбудила меня среди ночи.
— Вставай, дождь начался.
Стараясь не разбудить других сестер, мы поплыли к поверхности. Гриа постоянно оглядывалась назад, боясь, что нас застанут. Я же не могла скрыть радостного возбуждения.
— Скорее, Гриа, — поторапливала я осторожную сестру.
Уже на подходе к поверхности мы увидели, как рябит от капель дождя гладь озера. Мы вынырнули, и дождь закапал на наши волосы, лица, плечи. Я радостно рассмеялась. За все это время я не была ближе к свободе, чем в этот миг.
— Возьми, — Гриа протянула мне раковину, и я с непониманием посмотрела на нее.
— Зачем мне раковина?
— А чем еще ты сможешь сделать порез, если не этим?
— Порез? — тихо переспросила я, и мой взгляд упал на острый край створки. — Я должна порезать себя?
— Ты же не думала, что боги дают все безвозмездно? Ты должна чем-то пожертвовать, чтобы получить их милость.
Видимо, мой вид стал совсем растерянным, и сестра раздраженно вздохнула.
— Ты должна пустить кровь и обратиться с молитвой к Аранерии. Только она может выпустить тебя.
— Кто она?
— Ты как с луны свалилась, — фыркнула Гриа. — Аранерия — богиня воды. А мы ее дети. Она может благословить тебя, и тогда ты получишь ноги и легкие человека.
— Может? То есть, это еще не точно?
— Если ты боишься, мы можем уйти, — раздраженно ответила русалка.
— Нет, я готова.
— Тогда режь руку, а я подскажу тебе нужные слова.
Одно движение, и я смотрю как алая кровь расплывается в воде. Гриа удовлетворенно кивнула и начала читать молитву богине. Я повторяла за ней. Но ничего не происходило.
Слово в слово я повторила обращение к Аранерии. И снова ничего. Я попыталась в третий раз, но безуспешно.
— Похоже, богиня не желает благословлять тебя, — Гриа пожала плечами и нырнула под воду.
Я не могла поверить, что ничего не вышло. Я повторяла молитву, пока на небе не забрезжил рассвет. Наконец смирившись, я решила возвращаться к сестрам, пока они не заметили моего отсутствия.
Неужели я никогда не выйду на землю? Нет, не хочу в это верить! Не хочу есть сырую рыбу и топить зазевавшихся людей! Не хочу жить во мраке, покрываясь тиной!
Я не успела проплыть и половины пути, когда почувствовала, что не могу дышать. Грудь сдавило словно обручем. Неожиданно для себя я сделала вдох ртом, и вода хлынула в легкие.
Что происходит?! Я тонула, в этом не было сомнений. Еще чуть-чуть, и я захлебнусь! Вот будет сестрам потеха: русалка утонула в озере.
Нужно скорее всплыть! Что было сил я устремилась вверх. Грудь жгло огнем, в голове все помутнело. Я вынырнула и хрипло вдохнула, но этого было мало. Отдышаться в воде оказалось почти невозможным, нужно на берег. Я погребла к островку и внезапно почувствовала острую боль в плавниках.
Хвост свело судорогами, и сквозь боль еле догребла до берега. Когда я рухнула на берег, вода хлынула из моих легких. Я кашляла и плевалась, жадно хватала спасительный воздух. Он со свистом входил в меня, и это казалось чем-то новым и странным, но в то же время привычным.
Отдышавшись, я проползла чуть-чуть вперед и перевернулась.
— Боги милосердные! — ахнула я.
Плавников как не бывало. На месте хвоста торчали две стройные девичьи ноги.
— Гниль болотная, — выругался я, выйдя за порог очередной таверны. — В этом проклятом городе невозможно нанять прислужницу!
— Ничего, дядюшка, мы еще поищем, — беззаботно отозвался Никс. Я бросил на него уничтожающий взгляд, но тот даже не обратил внимания.
— Лучше молчи, пока я тебя не скормил болотным каварам!
Я надеялся приступить к работе как можно скорее. Обычно я так и поступал, приехав на новое место, но теперь на моей шеей болтался груз в виде капризного мальчишки.
— Я голоден, я не смогу идти! — заныл Никс, когда мы спускались по лестнице в особняке. — Прошу, давай пообедаем!
— Нет, — у меня не было намерений продолжать этот разговор.
— Ну, прошу, — мальчишка ныл все противнее. — Я хотя бы ножку ухвачу со стола, и мы тут же уйдем.
— Нет.
— Хоть шкурочку от нее прижаренную оторву!
— Нет!
— Ну хоть понюхаю…
— Никс! — взревел я. — Если ты сейчас же не прекратишь канючить, я сам нафарширую тебя и запеку в печи!
— А чем бы ты фаршировал? — племянник и ухом не повел. — Лучше апельсинами в вине, конечно. Это моя любимая фаршировка. Но яблоками тоже ничего.
Резко развернувшись, я схватил Никса за горло и оторвал от земли. Тот судорожно захрипел, ноги заболтались в воздухе, пытаясь найти опору. Губернатор, который молча сопровождал нас позади, испуганно пискнул.
— Господин Инквизитор, прошу! — хозяин дома сложил руки в молитвенном жесте. — Только не здесь! Если пойдут слухи, что в доме губернатора Ракса кого-то придушили…
Я опустил мальчишку на пол, и тот закашлял. Я и так не собирался его убивать. Просто преподал небольшой урок.
— Ты не смеешь так со мной! — прохрипел Никс.
— О, я еще не то могу сделать. Так-что не доставай меня.
— Отцу это не понравится!
— Отец хочет, чтобы ты повзрослел и возмужал. А у тебя на уме одна еда, — осадил я мальчика. — Что будет, когда мы вернемся, а ты все такой же размазня? Тебе четырнадцать. В твои годы отец уже управлял огромными землями.
— Я не размазня, — гнев в голосе Никса сменился обидой.
— Тогда докажи это. Не мне или отцу, а самому себе.
Парень приосанился, сделал серьезное лицо. Я одобрительно кивнул ему, и мы продолжили путь вниз по лестнице.
— Но есть-то действительно хочется, — раздался голос за спиной, и я почувствовал, как веко нервно дернулось.
— Прошу, замолчи, пока я не натворил бед.
— Ты только представь, — осторожно прошептал Никс мне в спину. — Мы идем мимо шахт и ищем ведьмака. И тут мой пустой живот начинает издавать такие звуки, что проснувшийся вулкан позавидует. Разве пойдет это нам на пользу?
Я промолчал, и мальчишка продолжил:
— Разве ты сам не хочешь есть? Тебе ведь нужны силы, чтобы нежить упокоить и ведьму отловить.
— Бездна с тобой, — обреченно ответил я. — Я просто не выдержу больше твоего нытья.
— Прошу в обеденный зал, — поспешно вставил губернатор Ракс. Никс кинулся вниз по лестнице, но мой голос заставил его остановиться:
— Благодарю, но я бы предпочел ужинать в уединении.
Мальчишка застонал.
— Тогда позвольте проводить
