указывать им о своих желаниях.
— Как? Вам разве не помочь умыться? — ахнула она.
— Я и сама могу это сделать.
Мод поворчала что-то себе под нос, но к счастью, не стала припираться и вышла.
— Я что даже умываться не умела до сего дня? — спросила я у Уинни, которая что-то закидывала мне на кровать.
— Мод обычно помогала вам попридержать волосы и подливала воды, когда вы подмывались.
— Какая прелесть. Впредь передай ей, что я не нуждаюсь в таких услугах.
Девушка неохотно кивнула, но все же сказала:
— Вы странная, извините меня за дерзость, — прячась за дверцей шкафа.
— Уверенна, я ни раз еще это услышу в ближайшее время. Но смирись, смерть весьма потрепала меня, — умывая лицо, ответила я.
— О, госпожа… — вновь застонала она.
— Что случилось? — отрывая лицо от чана с водой спросила я.
— Могли бы вы не упоминать о том случае, прошу вас. И никому не говорить об этом, — взмолилась девушка.
— Хорошо. Ну а кто еще знает об этом инциденте?
— Только Мод. Мы с ней вас и дотащили до дома.
— Ясно. А кто еще живет в этом доме? — решила узнать я о своем окружении.
— Да особо никого. Пьяница конюх Джузеппе, раз в неделю приходит садовник и он же за одно приносит провизию из деревни. Это не такой большой дом. Мы вполне справляемся с Мод, — заключила она. — Да и у герцога де Лакруа нет возможности улучшить условия сего имения. Ему приходится как-то содержать еще и слуг в городе, а там нас куда больше.
— А есть еще какие члены семьи, о которых я должна знать? — стоило и тут пополнить информации.
— Помимо лордов, герцогов, графов и всех их жен, думаю, вам следовало бы помнить о Пэнни, вашей кузине Пенелопе, вы с ней были весьма близки.
— На твой взгляд, что она за личность? — поинтересовалась я. Врагов стоило бы знать наперед.
— Я не смею говорить о ней ничего плохого.
— А я требую, — начала я входить в роль.
— Пенелопа весьма утонченная и умная особа, — подбирала слова Уинн. — У нее хорошие манеры, вкус, и она весьма искусно танцует.
— Ок. А что тебе в ней не нравится? — напрямую спросила я.
Уинни остановилась и молчала.
— Только не говори, что в ней нет недостатков, — надавила я.
— Если только она немного меркантильна, — прошептала Уинн, будто нас могут подслушивать и одновременно удивив меня тем, что ей знакомо слово «меркантильность». — Думаю, это все, — и указала на кучу одежды, что высилась на кровати.
— Я это за раз должна одеть? — уточнила я, даже боясь представить, как смогу в этом ходить.
— Естественно, — заулыбалась Уинн, хотя скорее от того, что мы закрыли тему насчет Пенелопы. Но я о ней все равно рано или поздно все узнаю. Не люблю темных лошадок.
Одевалась я без малого четверть часа, и то благодаря стараниям Уиннифред. Сначала я натянула сорочку, сверху внутренний корсет, далее нижнюю юбку, сверху еще две юбки другого кроя. Следом рубашка, поверх которой вновь подвязали корсет, и вот наконец-то верхняя четвертая юбка завершила мое обмундирование.
Из-за того, что я не могла нагнуться, чулки мне уже натянула Уинн сама.
— А что трусов к этой бесовской одежде не предполагается?
— Чего не предполагается? — уточнила в очередной раз Уинн.
— Нижнего белья, — закатила я глаза.
— Ну так вы же сорочку надели. Или вы и это уже забыли?
«Надо будет что-то придумать с трусами» — взяла я себе на заметку. Это немыслимо разгуливать пред всеми без них. Какой бы аморальный изредка не вела образ жизни в Праге, с бельем я не расставалась.
Обувшись в неудобные кожаные туфли, я села на стул, и Уинн меня начала причесывать.
Расческа была грубой, несуразной и постоянно цепляла волосы, от чего я все время дергалась и ругалась.
И вот, хари Кришна, как сказала бы Зизи (она по материнской линии была индианкой), я была готова!
— Украшения вашей матери были бы сейчас вам весьма к лицу, — сказала Уинн.
— Гулять так гулять, неси их, — пожала я плечами.
— Мне жаль, но вашему отцу пришлось их продать, — опустила голову служанка, будто бы она самолично от них избавилась, а деньги пропила.
— Кто бы сомневался, — покачала я головой, в очередной раз разочаровываясь в родителе Ален. — Жаль, что я не могу видеть себя в полный рост, — взгрустнула я, так как была бы не прочь посмотреть на себя в этом одеянии.
Не знаю, вкус ли Ален ли был столь изыскан, или это легкая рука Пенелопы добралась до ее гардероба (коль уж по словам Уинн она была весьма утонченная), но уверена, я сейчас неплохо смотрелась в атласном красном платье с черным ажуром. Каз бы слюни пускал при виде меня. Хотя это же не я: это не мое лицо и не мое тело. Ежели даже так, даю голову на отсечение, Каз не упустил бы возможность присунуть и этой особе.
— В гостиной есть зеркало, госпожа. Думаю, вы сможете рассмотреть себя в нем в ожидании вашего отца, — порадовала меня Уинни. И мы поспешили вниз.
Лестница оказалась узкой и грубой, отчего я несколько раз едва не подвернула ноги. Ах да, я же не сказала, что на ноги мне надели самую адовую обувь на свете! Опишу это убожество я позже, но вы должны просто поверить мне на слово: это сложно вообще назвать обувью! Правильнее было бы назвать «инструмент пыток», но я попридержу это слово, ибо боюсь представить, что же такое может быть тогда в Скотланд-Ярде (если он здесь существует как тюрьма, конечно же). Факелы, что редко встречались у нас на пути, несли скорее зловещий вид, чем пользу и никак не помогали моему передвижению.
И вот, наконец-то, мы оказались в большом зале с широкими окнами, из которых лился природный свет и озарял все вокруг.
Всюду так же были каменные стены, скудная мебель, представляющая собой лишь диван и пару кресел со столиками, несколько шкафов, картин и драпированных тяжелой тканью окон.
Я поспешила сесть в одно из кресел, когда меня окликнула Уинн.
— Зеркало в другом зале, в гостиной.
К этому моменту я и забыла, что хотела увидеть себя воочию, ибо тяжесть одежды и неудобной обуви утомили мое тело за считанные минуты. Я боялась представить себе, что мне нужно будет в этом ходить до позднего вечера. Пристрелиться!
Мы вошли в гостиную, в которой на все внутренне пространство разместился огромный стол, сервированный на две персоны. По краям зала были расставлены мягкие стулья, вазы на столиках
