На следующий день профессор Николсон зашел проведать свою пациентку. Саша как раз завтракала, и, взглядом показав Тамаре — новой домработнице — чтобы та унесла поднос, вежливо поздоровалась с доктором.
— Ну, деточка, как прошла ночь? Есть какие-либо жалобы? Боли, слабость? — спрашивал он, прощупав лимфоузлы и взяв девушку за руку. — Сердце не беспокоит?
Профессор принялся считать пульс, а Саша незаметно вздохнула. «Сердце еще как беспокоит, доктор — подумала она, — вырвать бы его и заменить нормальным. А то, все ноет и ноет, жалеет проклятого оборотня, всю душу выворачивает этой жалостью…»
Разумеется, вслух она сказала совсем другое.
— Вы знаете, господин профессор, как ни странно, но я чувствую себя лучше.
Это было правдой. Сегодня Саша, впервые за много дней, проснулась отдохнувшей. Нет, слабость не ушла до конца, но она, как-будто, затаилась где-то, отступив и дав Александре возможность дышать свободно.
— Ну, еще бы, — улыбнулся врач, — правильное лечение творит чудеса.
— Но я же ничего не принимала… — непонимающе уставилась на него девушка.
— Ну, скажем так, ваше лекарство особого рода, — усмехнулся профессор, — не удивляйтесь, я сейчас постараюсь вам все объяснить.
И он подробно рассказал Саше, что именно может ей помочь.
По мере его рассказа, глаза девушки темнели и наполнялись недоверием. Нет, ее здесь, точно, за дуру держат! Ага, щаз… Что за бред они придумали?
— То есть, вы хотите сказать, что регулярная близость с Оборским и есть то самое «лекарство»? — подчеркнуто спокойно спросила она.
— Да-да, вы все правильно поняли, — довольно закивал головой Николсон.
— Профессор, это Глеб Александрович попросил вас убедить меня в этом… этой… в общем, в этой глупости? — разгневанно посмотрела на него Александра.
— Зря вы не верите, деточка. Это единственное средство, которое спасет и вашу жизнь, и жизнь ваших детей. Нужно постараться исправить ту ошибку, что совершил ваш… э… муж. Постарайтесь принять свое прошлое и попытайтесь пойти дальше. Вам сейчас нужно выжить, поэтому, хотите вы или нет, но мистер Оборский должен стать вашим постоянным спутником, хотя бы на время беременности. А уж потом, вы сами решите, как жить дальше. Главное — сумейте продержаться до родов. Я очень надеюсь на ваше благоразумие.
Саша ошарашенно слушала Николсона, не в силах поверить, что это не розыгрыш, не заговор, с целью свести ее с Глебом, не попытка манипуляции… Нет, если рассуждать здраво, то ей, действительно стало лучше после вчерашней… близости. Но представить, что их отношения с Оборским станут постоянными… Это катастрофа. Тяга к Глебу и так измучила ее, не хватало только окончательно превратиться в зависимое существо, ждущее ласки от хозяйской руки.
Саша со стоном зарылась головой в подушку. Если бы не дети…
Подняв покрасневшее лицо, она посмотрела на Николсона и решительно сказала:
— Ну, что ж, профессор, если другого выхода нет, я попытаюсь…
— Я не сомневался в вашем здравомыслии, Александра, — улыбнулся старый оборотень.
— Саша… — шаловливая рука подкрадывается к ее груди.
— Ммм…
— Просыпайся, mon coeur… — девушка чувствует, как чуткие пальцы перекатывают горошину соска, и острая волна наслаждения захлестывает податливое тело.
— Не хочу… — теплая мужская ладонь опускается все ниже и полный неги стон рождается в груди Александры.
Не открывая глаз, Саша тянется навстречу ласковым рукам и приоткрывает губы.
Мужчине не нужного иного приглашения — он властно накрывает ее губы своими и уверенно завоевывает сдавшуюся территорию. Спустя полчаса, разомлевшая девушка открывает глаза и тонет в обжигающем взгляде оборотня.
— Доброе утро, — ласково шепчет он.
Александра смущенно улыбается припухшими губами.
— Доброе утро, Глеб Александрович, — неуверенно произносит она.
— Саш, я же просил, — морщится Оборский. Он устал упрашивать Александру обращаться к нему по имени. Упрямая девушка не сдавалась. Как бы ни было ей хорошо, даже в моменты наивысшего наслаждения, она ни разу не назвала его Глебом. Хотя, Саша, вообще, редко обращалась к нему. Все больше отмалчивалась.
— Простите, но я не могу… пока, — прошептала Александра.
Она, действительно, не могла разрушить эту дистанцию, сознательно отстраняясь от полного растворения в своем… а кто он ей? Любовник? Хозяин? Любимый?
Саша упорно держалась за ненужную формальность, не позволяя себе забыться. Нет. Нельзя. Нельзя привыкать, нельзя верить. Пусть ненасытное тело поверило — хозяин приручил его, и оно отзывается на малейшую ласку острым наслаждением, но холодный рассудок шепчет — не верь, потом будет больно.
Саша медленно встала с постели, накинула легкий пеньюар и пошла в ванную. Оборский, не отрываясь, наблюдал за ней. За последние месяцы Александра немного поправилась, груди налились приятной полнотой, бедра чуть раздались и гордо поддерживали выступающий животик, в котором росли его дети. При мысли о наследниках, Глеб скупо улыбнулся. До родов оставалось совсем немного времени, скоро малыши появятся на свет. Они уже и сейчас проявляют активность, вовсю пинаясь и толкаясь изнутри. Глеб удивлялся, как Саша умудряется спокойно спать и не реагировать на всю эту возню. Но его пара, наконец-то, стала чувствовать себя хорошо, у нее нормализовался сон, появился аппетит, и, самое главное, зажила его метка. Остался едва заметный след на шее, который был виден, только если тщательно присмотреться. Александра окрепла, поздоровела, на щеках играл румянец, глаза блестели. Оборский готов был смотреть на нее часами. Правда, не всегда удавалось подолгу находиться рядом с Сашей, все-таки, дела клана требовали его внимания, но каждую свободную минуту он проводил вместе с ней, и спали они теперь в одной постели. Это было настоящим чудом — засыпать, сжимая в объятиях свою девочку, наслаждаться ее теплом и ароматом, ощущать под руками биение жизни своих детей… А наблюдать, как Саша просыпается? Мягкая, нежная, такая домашняя и уютная…
Александра вышла из ванной и открыла шкаф. Он был забит новыми вещами до отказа. Оборский постоянно что-то покупал — красивые легкие платья для беременных, туники, брюки, домашние костюмы. Кучу каких-то невероятных маечек, сорочек, пижамок, белья… А еще — невероятно красивые вечерние наряды.
По мере увеличения Сашиных объемов, Глеб привозил все новые и новые дорогущие вещи.
Девушка поначалу сердилась, доказывала, что ей ничего не нужно, что она сама в состоянии купить себе одежду, но Оборский быстро пресекал подобные настроения, попросту закрывая ей рот поцелуем, и твердо говорил — «у тебя должно быть все самое лучшее, и не спорь со мной». Одним словом — альфа…
