– Что с ней доктор? Почему температура не спадает?
– Она простыла. Горло красное и опухшее, хрипы в лёгких. Очень надеюсь, что хуже не станет.
Я молился, молился отчаянно. Она не могла прийти ко мне и уйти, чтобы не вернуться более. Артур привёз другого доктора из Кардиффа. Он предложил кровопускание.
Я стал смеяться. Так долго и надрывно хохотал, что мне предложили успокоительное.
– Генри?
– Знаешь, Артур, она тогда, в Кардиффе, послала доктора в эротическое путешествие. Он предложил ей кровопускание. Назвала его коновалом.
– Интересно. Может, она и права. Будем давать отвары.
– Да, уж.
На третий день, вечером, Маша открыла глаза.
– Сумку мою принесли? – раздался хриплый голос.
Я вздрогнул и наклонился к ней:
– Ты пришла в себя? Как ты себя чувствуешь?
– Генри, дай сюда сумку.
Я принес её мешок.
– Там должны быть блестящие пластинки. Достань их. И подай воды.
Я сделал, что она просила. Каким-то неуловимым движением, она доставала пилюли и клала их в рот, запивая водой. Затем отдала остаток и откинулась на подушки.
– Дашь мне, если опять поднимется температура, – сказала она и закрыла глаза.
Проспала до обеда четвертого дня. Выпила свои пилюли и попросила есть.
С этого момента Маша пошла на поправку. А наши отношения становились всё хуже. Ничего такого. Она говорила со мной, но ровно столько слов, сколько нужно. Не злилась, не смеялась. Не проявляла никаких эмоций именно со мной, с остальными была той же Машей.
Я чувствовал, как неотвратимо её теряю, как она отдаляется от меня.
Через две недели приехал Алекс. В доме стало по-особенному уютно. Если можно так сказать при нашей обстановке. Должен был приехать и Артур. Его не было уже дней десять.
– Приветствую вас, леди Мария, – поздоровался Кэмпбелл с женой.
– О, гордый шотландец приехал. Я рада вам, – улыбнулась она другу. А у меня в груди стал расти ком. – Вы пообедаете с нами? Расскажете, что у вас там, как? Очень интересно было бы приехать к вам в гости. Если, конечно, пригласите.
– Конечно, я вас приглашаю. Давно просил Генри погостить у меня. Да этого ворчуна-отшельника разве вытащишь из Пэмбрука?
– Что происходит, друг? Ты пожираешь её глазами, а она тает, как воск. На неё без слёз смотреть невозможно, – начал разговор Алекс, как только мы закрылись в кабинете.
– Я не знаю. Кажется, что я разочаровал её, – невесело усмехнулся я.
– Ты всегда был идиотом, Генри, и полным профаном в отношениях с женщинами, – покачал головой друг.
– Что ты хочешь сказать?
– Ты говорил ей, что скучал? Говорил, что с ума без неё сходил и тебе было страшно за неё? Ты сказал ей, что любишь её?
– Я говорил…
– Когда? В постели? Когда у вас был медовый месяц? Сколько времени прошло? Сколько она пережила, и это только то, о чём ты знаешь. Иди, дубина, спасай свою любовь! Иначе, боюсь, что будет поздно. Она на грани. Даже я это чувствую.
Я выскочил из кабинета и помчался в комнату Маши. Там её не было. Не было её ни у Лиззи, ни на кухне. У меня уже началась паника, когда я нашел её в библиотеке. Когда захлопнул дверь, она даже не обернулась, листая какую-то книгу. Девушка стала тоньше и трогательнее. Мне так хотелось её обнять, что даже трясло.
– Я очень скучала. Мне было больно и страшно. Но я держалась за воспоминания, за свои чувства к тебе. Знаешь, здесь прошел только месяц. Я так удивилась, когда увидела весну. А я… – она запнулась и замолчала. Плечи стали трястись.
– Милая… Маша, любимая, не надо плакать. Умоляю тебя. Я так люблю тебя! Когда я тебя увидел, у меня пропал слух, почти пропало зрение. Я даже не знаю, что ляпнул. Клянусь жизнью. И этот гаденыш, называющий себя моим другом, не говорит мне, что я тебе сказал, чем обидел. Я не смыслю жизни без тебя. Я люблю тебя так сильно, что дышать без тебя не могу!
Мягко, со всей нежностью, на которую был способен, обнял мою девочку. Мне хотелось обнять её ещё крепче. Но боялся, что она исчезнет. Рассыплется, как хрустальный цветок.
– Я не так красива теперь, – сказала она, тихо всхлипывая.
– Ты прекрасна, милая. Для меня ты лучше всех!
Глава 42. Я счастлива
Восемь лет спустя
Маша
День выдался суматошным. Вроде, всё предусмотрели. Приехавшие гости были размешены. Шикарные столы ломились от еды, кухня выглядела, как место побоища: кипящие котлы, крутящееся на вертелах жаркое, горы овощей, фруктов, выпечки и бегающие туда-сюда под предводительством главной поварихи с огромной поварёшкой помощники.
Я только сунула туда нос и сразу ретировалась. Всем заправляла мадам Фаррелл, ценные указания давала леди Алисия, я же не могла найти себе места, чтобы на время скрыться от всех. Столько народу понаехало. Просто жуть. Все пока готовились у себя в комнатах, по коридорам шастали горничные, камеристки, ещё какие-то жутко спешащие личности, с выражением бесконечной задумчивости на лицах. Прямо министерство какое-то в конце года перед отчётным периодом. Я хмыкнула, найдя сравнение забавным.
Ставшие в последнее время модными платья с огромными пачками было неудобно носить. Я не вписывалась в повороты и всё больше нервничала. Мне надо было только передохнуть. Я волновалась за Лиззи, но не хотела смущать девочку. Там и без меня была куча помощников. Да ещё и подружки. Мы с ней ещё дня два назад душевно проговорили весь вечер. А до этого месяц ушёл на подготовку. Я вздрогнула, вспомнив продавцов магазинов, портных, обувщиков, ювелиров. Я чуть не спятила.
Вдруг меня цепко схватили за запястье и втянули в полумрак небольшой комнатки. Она была слишком мала для спальни, гостевой комнаты или ещё чего, но достаточно большой, чтобы поместить туда стол и удобное кресло. А также небольшой шкафчик с особо любимыми книгами.
– Наконец-то.
Сильные руки просто вдавили моё тело в крепкую грудь. А губы были захвачены в плен. Жаркий, глубокий, влажный поцелуй отключил мозг. Привычно обхватила шею руками и потёрлась грудью.
– Как же я соскучился по тебе, моя красавица, – простонал мужчина, наконец-то дав мне вздохнуть, а затем расщедрился на лёгкие, как крылья бабочки, поцелуи, что нежнейшими лепестками осыпались на мои плечи и полуобнажённую грудь, с которой стянули косынку.
– Ты сумасшедший. Сейчас не время. Ох! – вырвалось у меня, когда подсадили на стол и с энтузиазмом стали поднимать пышную юбку. – Генри!?
– Помоги мне снять это орудие пытки, Маша, – возмутился муж, запутавшись в ворохе шёлка и кружев.
Я справилась быстрее. Каркас, юбки, панталоны – всё улетело в угол. Стоило мне открыть рот, чтобы возмутиться творящимся безобразием, чудесным образом мой рот оказывался несвободным. Я так любила эту игру языками. Покусывание, посасывание губ. Генри умел целоваться, а я любила, когда он меня так целовал, словно упивался мной и не мог насытиться.
Я на столе, ноги широко раздвинуты. Пальцы нежно собрали липкий сок возбуждения, сочащийся из лона.
– М-м-м, такая вкусная, моя девочка, – простонал муж, слизывая с пальцев блестящую влагу и целуя меня в губы, давая почувствовать свой собственный вкус. Щёки обдало жаром. – Я так люблю твой румянец. Меня восхищает, что ты после стольких лет так восхитительно краснеешь.
Головка твёрдого ствола кружила по промежности, только дразня вход, но не проникая. Лоно уже отекло от прилива крови и пульсировало. Я жаждала почувствовать его в себе. Чтобы заполнить вяжущую пустоту внутри.
– Генри!? – всхлипнула я, прижимаясь к мужчине, но он не давался мне, всё дразнясь.
– Что, милая? – выдохнул мне в ухо муж. Горячий воздух подействовал оглушающе, заставляя содрогнуться всем телом.
– Ты издеваешься? – пробились раздражающие нотки.
– Совсем чуть-чуть, – тихо рассмеялся Генри.
– Или ты сейчас же возьмешь меня на этом грёбаном столе, или… Ох! – задохнулась я от наплыва ощущений.
