— Что, жарковато стало? — промурлыкал знакомый насмешливый голос.
Возле огромного окна стояла красавица-космозонка в длинном облегающем платье с боковым разрезом чуть ли не до линии нижнего белья. Однотонный красный цвет шелковистой ткани испещряли тонкие белые прожилки, создавая видимость, будто хозяйка нарядилась в искусно сшитые тонкие ломти сырого мяса. Лёгким жестом незнакомка поправила на предплечье складку рукава, демонстрируя яркий аккуратный маникюр.
Тупо его разглядывая, я вдруг узнала эти изящные руки, да и голос подсказал. Со мной заговорила бывшая хозяйка острова Йо — госпожа Муй Задаки.
— Могу предложить прохладительный коктейль из миртошки, — продолжила она, изображая дружелюбие, в которое совершенно не верилось. — У меня тут кабинет в лаборатории на цокольном этаже. Хотите прогуляться? Я всё вам тут покажу.
Усилием воли приняв спокойный вид, я отлепилась от стены и спросила:
— Госпожа Задаки?
— Ой, ну зачем такие церемонии, Гайя? — фамильярно рассмеялась космозонка. — Зовите меня Муй, просто Муй. Так как насчёт экскурсии?
Решив не отказываться от возможности узнать о жизни космозонгов воочию больше, я кивнула.
Пока мы шествовали по этажам в компании сразу трёх рабов, сопровождающих Муй Задаки, я поняла, что смотреть тут особо и не на что. Коридоры, коридоры, коридоры… и много дверей, в которые мы не заходили. Если и было в Чертогах что-то интересное, то это тщательно скрывали за семью замками.
Когда коридор сменился широкой лестницей, ведущей вниз, двое рабов сцепили руки в импровизированном подобии сиденья-качелей, на которое хозяйка и уселась. Я, естественно, спускалась пешком, размышляя о нелегкой жизни местных мужиков.
Муй Задаки с усмешкой оглянулась и протянула:
— А что же вы сами без рабов ходите, Гайя? Помнится, среди доставшегося вам имущества были отличные выходные экземпляры… Взять хотя бы Любена, — мечтательно добавила она. — Ну прелесть же мальчик, а?
— Забыла, — буркнула я, отводя взгляд.
— А это мои новенькие, купила только вчера, — продолжила щебетать Задаки, то ли реально не замечая, то ли игнорируя общую угрюмость моей физиономии. — Конечно, я сама виновата, что лишилась своего острова, так глупо сорвалась в тот день… У меня очень ответственная должность, понимаете? Куратор лаборатории. Серьезные проекты под контролем Великой Госпожи требуют огромного напряжения, и если хотя бы иногда не расслабляться… ну вот мы и пришли.
Третий раб, свободный от ношения драгоценного зада своей госпожи, распахнул перед нами первую дверь, за которой скрывалась приемная со скучающей космозонкой в анатомическом кресле-вертушке.
— Это Лура, — небрежно представила помощницу Муй Задаки и спрыгнула с рабских «качелей».
Вторую дверь, ведущую в кабинет, она открыла личным идентификационным браслетом и впустила меня внутрь.
Окон на цокольном этаже не было. Интерьер помещения сразу принялся мучить зрение красным колором, и я почувствовала, что от обилия этого цвета меня уже начинает тошнить. Чтобы скрыть свое состояние, отошла к самому дальнему стулу для посетителей — он почему-то стоял обособленно, в углу возле черной ниши, забранной решеткой.
Муй Задаки плюхнулась в массажное кресло, подобное тому, что стояло в моем домашнем кабинетике. Затем она махнула рабу, который тут же стянул с ее ног туфли на высоком каблуке и принялся… вылизывать стопы языком.
С непривычки к таким зрелищам я поначалу так и села на свой стул с раскрытым ртом. Потом услышала смешок и принялась изучать затейливую резьбу на решетке напротив.
— Мирх, подай коктейли и миртошку, — велела Задаки второму рабу, и тот в считанные секунды принес два прохладных бокала и блюдо с продолговатыми белыми фруктами, по форме точь-в-точь повторяющими земной банан. Только кожура у них была съедобная и бархатистая, как у персика. И на вкус — как гибрид яблока с земляникой.
Так вот ты какая, тигарденская миртошка!
Увлекшись пробой экзотического инопланетного фрукта, я пропустила момент, когда языкастый раб-массажист умудрился сделать что-то не так, и обозленная Муй Задаки пнула его ступней прямо по лицу. С размаху.
И взбесилась ещё больше.
— Из-за тебя я повредила педикюр, ничтожество! — Она мельком взглянула на меня и вскочила с кресла. — Наслаждайтесь коктейлем, Гайя, мне нужно быстренько поучить этого идиота уму-разуму. А ну пшёл в учебную!
Муй Задаки скрылась в соседней комнате, захлопнув в сердцах дверь, и оттуда вскоре понеслись щелчки хлыста, изредка перемежаемые глухими стонами.
Аппетита как не бывало. Как, ну как можно «наслаждаться коктейлем», когда по соседству жестоко избивают живое существо?!
В бессильной злости я принялась ходить туда-сюда. Затем, чтобы хоть как-то выплеснуть эмоции, размахнулась и швырнула надкушенную миртошку прямо между прутьев резной решетки. Раздался мягкий шмяк, и темнота в нише по ту сторону… шевельнулась.
Оторопев, я пригляделась и увидела там мужскую фигуру, сидящую у дальней стены. Очередной раб. Он распрямился, глядя на меня через решетку, и только тогда я поняла, почему сразу его не заметила.
Из-за непроницаемо-черной маски на голове!
Напряжённо вглядываясь в полумрак за решеткой, я почувствовала, как адаптировавшееся зрение выхватывает мелкие детали обстановки по ту сторону: жёсткая кушетка с куцым покрывалом и плоской подушкой, автономный утилитаз для естественных нужд в углу… И целый контейнер со знакомыми пластинами водорослей друри.
Раб казался ужасающе худым. Одежда — какая-то странная помесь пижамы со спортивным костюмом, — буквально висела на нем и бугрилась воздушными пузырями в растянутых местах. Мелькнула мысль: а кормят ли его вообще хоть чем-то, кроме друри?
Миртошка, врезавшаяся после моего броска в стену над черной головой раба, сплющилась и упала прямо на костлявые колени, которые он вытянул на кушетке поверх покрывала. Было видно, как подрагивали его пальцы от желания схватить ошмётки фрукта.
Накатила острая жалость.
— Возьми, если хочешь, — шепнула я. — Сейчас… тут есть ещё…
Не дожидаясь ответа, схватила блюдо, наполненное миртошкой, и принялась торопливо перекидывать ее за решетку. Бросать старалась так, чтобы фрукты долетали до самой дальней стены и не так сильно белели в темноте.
Раб молча наблюдал за моими действиями. Даже без своих эмпатических способностей я интуитивно чувствовала его угрюмую настороженность и замешательство.
— Ешь… пожалуйста, ешь! Я никому не скажу об этом.
Не сводя с меня зрачков, поблескивающих через отверстия маски, раб начал подбирать миртошку и отправлять ее в рот. Сначала он жевал медленно, потом начал коситься на закрытую дверь «учебной» комнаты и ускорился. Последние фрукты он практически глотал крупными кусками, почти не жуя, словно зверски оголодавший дикий крокодил.
Я огляделась в поисках воды, чтобы дать ему запить, и мой взгляд упал на бокал прохладного белого коктейля из той же миртошки.
— Держи!
Протягивать руку с напитком через прутья решетки под неотрывным вниманием безмолвного раба было откровенно страшно. Слова Великой Госпожи-таки посеяли семена зловещих опасений.
…категория «особо опасен» не так просто внедрена среди рабов…
При воспоминании об этом пальцы задрожали.
Поколебавшись, я плавно опустилась на корточки, чтобы поставить бокал на пол… как вдруг раб умудрился в одно мгновение переместиться от своей кушетки к решетке — резко, словно на моих глазах сменили кадр. Только что он был там, на своем месте возле стены, уперев худые руки в колени, и вот уже сидит передо мной на корточках, копируя мою позу!
Инстинктивно я отшатнулась и почувствовала, что сейчас завалюсь на спину под собственным весом, как застигнутая врасплох черепаха.
Но сильные пальцы, перехватившие мое запястье, не дали свершиться падению.
Кожу кольнуло в месте соприкосновения — вероятно, разрядом статического электричества, — и мы оба вздрогнули. Даже неяркая вспышка почудилась.
