скривился, но урок усвоил.
– Хм… – почесал затылок Киринн и присел рядом с Мидиром. – Прости, что нет горячего. Воган меня сварит в чане с кипятком. Тут такое дело… Кажется, заперт не ты один.
– Да? – с восторгом воскликнул Мидир. – А кто еще? Принц? Корор-р-рь?
– Мы все.
– Совсем все? – восхитился Мидир.
– Те, кто находится тут, в тюрьме. Вообще-то я тут редкий гость, – неловко пожал плечами Киринн. – Да и волков держат в тюрьме крайне редко. Обычно все решает владыка, решает быстро и бесповоротно. Либо покаяние и служение в отдаленных краях, либо… – Киринн откашлялся. – Двери закрыты королевским словом, а Мэрвин, видимо, гуляет другими коридорами. Я пытался найти иной выход, но… Так что будем сидеть, пока Мэрвин не смилостивится, или пока вы не извинитесь, признавая свою вину.
– Значит, никогда, – дожевал Мидир еду. – А что с мясом?
– Запасов хватит на несколько месяцев.
– Я не хочу стор-р-рько сидеть! – возмутился Мидир.
– Хочешь, можешь погулять. Я тебя выпущу.
– Нет уж!
– Отчего? – заинтересовался Киринн. – Вы не желаете пройтись?
– Ты же потом будешь виноват! Из-за меня. Мне и здесь неплохо. Благодарю тебя за плащ!
– Не мерзнуть же маленькому волку из-за больших разборок? – улыбнулся Киринн. – Нет, большому волку! – поднял он руки, предвосхищая возмущение Мидира. – Знаешь, я много столетий охранял немирье.
– Немирье? – удивился Мидир.
– Так стража зовет границы Благих земель. У неблагих жарко, у фоморов мокро, у людей… у людей по-разному. Рассказать?..
– Конечно! – восхитился Мидир.
Так что, благодаря Киринну, заключение для второго принца стало больше похожим на сказку. Киринн рассказывал коротко, но так, что Мидиру захотелось побывать везде – у неблагих с их пустынями и живым морем, у фоморов на острове и у людей. Идея скользнуть в праздник в мир-над-солнцем одолела его. Ведь это то место, где когда-то жила его мама! Правда, до шестнадцати лет путь наверх ему заказан.
Только ночью становилось невыносимо скучно. Мидир высыпался быстро, за пару часов, и всегда недоумевал, как можно валяться в постели почти полсуток. Попробовал копать пол, весь устряпался, а наутро замок, словно насмехаясь, выровнял поверхность. Побегав по полу, по стенам и даже немного по потолку, Мидир рухнул на камень, распластался на нем – и услышал отдаленные мерные звуки. Прижался ухом – и понял, что слышит мерные удары клепсидры. У него никогда не хватало ни времени, ни терпения, чтобы услышать это биение, но сейчас у второго принца было и то и другое и даже в избытке. Прислушиваясь к падению капель, Мидир ради забавы отсчитывал удары и переводил их во время. Наверху зашуршало, Мидир прикинул – пять часов, двенадцать минут – время смены караула, он чувствовал это чем-то, что не относилось ни к какому органу чувств. И загордился.
На третий день что-то грохнуло, послышались голоса, а затем – шаги. Но даже раньше, чем Мидир услышал знакомый голос, он почуял.
– Мама! – закричал Мидир и бросился к двери, пожалев, что не разрешил Кормаку оставить ее открытой. Корона мерцала в свете факелов, отливая розовым на серебряных узорах. Синни шла, платье колыхалось от каждого ее шага, а восхищенные стражи, столпившиеся по обеим сторонам прохода, склонялись до пояса.
– Отворите, – мягко произнесла Синни и улыбнулась Мидиру.
– Как ты вошла сюда? – восхитился принц.
– Нет такой преграды, что не могла бы преодолеть мать в поисках собственного ребенка, – сказала Синни, а Киринн неожиданно отвел взгляд и словно бы погрустнел. Мидир это отметил и отложил на потом.
Дверь распахнулась. Синни вошла в полутемную камеру, огляделась. Улыбнулась и села в угол, придерживая длинную, шитую серебром юбку. На черных волосах вновь загадочно вспыхнула корона, словно выхватывая из тьмы отблески факелов.
– Киринн, я благодарю тебя. Мой сын жив и здоров, я счастлива, – тихо произнесла она, повернув голову к Киринну, а тот лишь поклонился, не говоря ни слова. – Когда я не нашла тебя, мой мальчик, ни в одной из комнат замка, я поняла, что ты можешь быть только тут.
– Мэрвин не сказал? – в непонимании справился Мидир.
– Мэрвин заперся в своих покоях, а на все мои расспросы ответил, что ты не сможешь общаться ни с кем. Это не та загадка, что я не смогла решить, – мама протянула руки, и Мидир шагнул вперед, прижался к ней и даже не всхлипнул, хотя очень хотелось.
– Однако мы все здесь, – улыбнулась Синни. – В гостях у младшего принца. Мидир, ты не против?
– Я тор-р-рько за! – воскликнул Мидир.
Синни прошла вперед и опустилась на пол.
– Мама! – ужаснулся Мидир.
– Королева! – в тон Мидиру воскликнула стража.
– О пресветлый Луг! Моя королева! – воскликнул Киринн – Что вы делаете?!
– А что такого? – улыбнулась Синни, расправив складки платья. – Второй принц наказан. Я его мать, и значит, я наказана тоже. Или вы решили воспрепятствовать королеве?
Киринн замялся.
– Королева вольна ходить всюду, но мне страшно представить, что скажет Джаретт Великолепный, когда вернется.
– Мама, ты что? Мама, тебе правда нельзя! – еле выговорил Мидир. – Папа и правда знаешь, как осерчает? А сердитый он очень страшен!
– Кто страшен? – прозвучал в гробовой тишине голос Джаретта Великолепного. – Кормак, может быть, ты пояснишь мне, что мой сын делает в этом месте? Меня не было всего полгода!
Мидир понял, что голос Мэрвина не был холодным. Никогда не был холодным! Был холодным сейчас голос отца – настолько, что, кажется, инеем покрылись стены камеры. Впрочем, нет, не кажется. Пораженный Мидир коснулся острой ледяной иглы, почти дотянувшейся от стены до его лица. Она тут же стаяла. Мидир даже не успел обрадоваться тому, что отец наконец появился, как тот все тем же мертвенным голосом выговорил:
– Кто. Посмел?
Мидир слышал подобное у других волков. Когда они плевались словами и обвинениями, это было еще не самое страшное. А вот когда после диких вспышек начинали говорить монотонно – это всегда было предвестником бури. Словно дикого зверя усадили в железную клетку. Снаружи она неподвижна, но внутри бьется от ярости и злости их второе я, и когда вырывается на свободу…
Надо было что-то придумать, но соврать отцу было невозможно –
