и дырки в металлическом корпусе везиля. – Стреляли на поражение, ни одного предупредительного выстрела. Нас собирались не захватить, а убить. Щит бессилен против пуль: как ты думаешь, сколько бы мы продержались, только отстреливаясь?
– Их было слишком много. Как ты и предполагал, не меньше полусотни, – Ирвин сглотнул.
– Похоже, даже больше, – уточнил подошедший со стороны леса Дирин. – Мы с парнями собираем их оружие, уже насчитали три десятка, и раскидано ещё столько же. Такое впечатление, что сбежались все недобитые подонки с этой стороны Предела. Любопытно, откуда у беглых огорийских рабов имперские стрелеры? Новёхонькие, аж блестят, и не удивлюсь, если смазка заводская.
– Мы всё равно ничего не докажем, – хмуро отозвался Тэйт. – Мало ли каким путём к бандитам попало имперское оружие.
Он снова повернулся к брату.
– Так что гордись! Ты нас спас, Ирви.
– Меня спасла Мэй, – вставила Илона. – Повалила на пол и закрыла собой.
Она немного успокоилась, но всё равно выглядела неважно, руки её дрожали.
– Останься я сидеть, пуля попала бы мне в голову… Великая Богиня! Мэй, в тебе вообще нет страха!
«Больше нет», – добавила я мысленно.
– Летт Лирин был командиром отряда, отлавливавшего бандитов. За те два месяца, что он возил меня с собой по приграничью, мы не раз попадали в такие засады. Я выучила, как надо себя вести, чтобы уцелеть, – ответила вслух на вопросительные мужские взгляды.
– Твой муж рисковал твоей жизнью? – Тэйт сделал шаг мне навстречу.
В ярком полуденном солнце я наконец-то рассмотрела цвет радужек его глаз. Золотисто-карие, с вкраплением сочной зелени у зрачка. Причудливое сочетание крови Нейсса и Гидара.
– Тогда он не был моим мужем.
– Ему повезло, что он покойник.
Дирин кашлянул, заставив нас разорвать взгляд.
– Вопрос в том, как мы поедем дальше. Такое бревно ни оттащить, ни распилить. – Он толкнул осину ногой, та даже не шелохнулась. – Помощи ждать бессмысленно, объездные дороги нынче пустые.
Ирвин сбросил оцепенение, подошёл, осмотрел ствол.
– Сестрёнка, слезь, пожалуйста.
Невидимый мощный толчок заставил осину откатиться на расстояние вытянутой руки. Тэйт засмеялся.
– Так до границы и покатим?
– Какие предложения? – Следующим толчком Ирвин попытался развернуть ствол, но тот упирался в живые деревья, растущие вдоль дороги.
– Вспомнить, что не ты один у нас одарённый.
Целитель погладил ствол рукой, словно приласкал спящего зверя, и приложил ладони. Я ожидала искр, свечения, мерцания… чего-нибудь. Ничего подобного не произошло, только светло-серая гладкая кора на глазах начала темнеть и превращаться в труху. Несколько минут – и та часть огромной осины, что перегораживала путь, рассыпалась сухой коричневой пылью. Тэйт пошатнулся, Ирвин мгновенно подставил брату плечо.
– Нарушение Кодекса, пункт восьмой, подпункт девятнадцатый, – усмехнулся целитель. – Штраф пятьдесят зелов.
– Богиня, да за что штрафовать-то? – выразил общее возмущение Дирин. – Оно ж мёртвое!
– Было бы мёртвое, я не смог бы на него воздействовать… Мэй, что ты делаешь?
– Веник, – я продолжила обрывать тонкие ветки с молодыми листьями с уцелевших сучьев. – Внутри всё усыпано стеклом, нужно вымести, иначе перережемся.
– У тебя вместо нервов стальные тросы, – сказал Тэйт без всякой иронии и вдруг перешёл на диалект предгорий: – Похоже, я здорово в тебе ошибся. Принял мужество за бессердечность.
Импровизированный веник в моих руках дрогнул. Ирвин и Дирин пристально смотрели на нас, лишь Илона, не знавшая языка, беспокойно нахмурилась.
– Это извинение, летт Тэйт?
– Просто Тэйт и на «ты». Нет, извинение будет сейчас. Я прошу прощения, Мэй. За всё.
С моей души словно скинули такой же огромный ствол, настолько стало легко.
– Я тебя прощаю.
***
– Почему так много осколков? – Илона вытащила очередной из узкой щели между сидением и спинкой дивана.
– Специальное закалённое стекло, чтобы рассыпалось мелкой крошкой. Не поранься, Исске.
Тэйт протянул руку, чтобы забрать стекляшку. Прежде чем отдать осколок, Илона погладила его ладонь.
– Я не думала, что ты такое умеешь.
– Такое – что именно? – прищурился целитель.
– Разрушать, – потупилась Илона.
– Исске, я и убивать могу, – резко бросил Тэйт. – Не хуже Ирвина. Мы это уже обсуждали. Кодекс написали не идиоты.
– Вы там как? – в открытую дверь заглянул Дирин. – Прибрались? Нам повезло, пули ниже окон прошли, стёкла целые. Зато весь салон имперским оружием забит. Ирвин пограничникам сдаст, пусть они разбираются. А вещи мы в лесу покидали в яму и ветками сверху прикрыли.
– Дирин, будь другом! – обратился к нему Тэйт. – Подмени меня. До сих пор пошатывает, не хочу в таком состоянии вести везиль. И бандитов не надо, сам прекрасно всех угроблю. Врежусь в дерево, облегчу огорийцам задачу.
– О чём речь! – оживился Дирин. – Только у нас места нет. Дверь в спальный отсек завалена оружием, один телохранитель еле-еле на диванчике примостился, а Ирвин ко мне в кабину перебрался. Я и пришёл просить, чтобы вы кого-нибудь к себе забрали, но раз так, то сам пересяду.
– Только сильно не гони, у нас стёкла выбиты, ветром будет задувать, – предупредил Тэйт. – Исске, не лезь к окну! Ничему не учишься!
Он сел первый, поманил меня. Илоне осталось место у двери без окна. Она надулась.
– Ты специально задвинул меня в тёмный угол!
– Конечно, специально. Ты великий дар Гидара, который нужно оберегать.
Дирин хохотнул и захлопнул дверь.
– До границы минут сорок, с нашей скоростью – час. – Тэйт откинулся на спинку дивана. – Милые летты, умоляю: если я засну – не будите.
Илона вздёрнула нос.
– Даже не собираюсь. Ты со сна дерёшься. Давай я поменяюсь с Мэй местами, а то ты ей спросонья кулаком в лицо заедешь!
– Никто ни с кем не меняется, – Тэйт выразительно глянул на ряд сквозных дырок. – Перестань буянить, Исске. Мэй, не слушай её, я всего один раз случайно поставил ей синяк, который сам же через минуту залечил.
Я не слушала. Диван в маленьком везиле оказался слишком тесным для троих, пышная юбка Илоны вдавила меня в твёрдый бок целителя. Тэйт касался меня плечом, мягкие пряди его волос, выбившиеся из хвоста, щекотали мою щёку. Только с одним мужчиной я находилась в такой непосредственной близи – с моим мужем. Но Арден вызывал отвращение и страх, а к Тэйту хотелось прильнуть ещё сильнее. Везиль тронулся, в салон ворвался ветер, и Тэйт сам прижался ко мне. Как будто… нарочно. В этом было что-то острое, будоражащее, неправильное, а самое ужасное – ни один из нас не попытался отодвинуться. Это странное состояние заставило меня закрыть глаза. Пусть думают, что я задремала.
Почему он просил прощения на языке предгорий, который понимали все, кроме Илоны? Не хотел, чтобы она знала, что между нами было… Как это назвать? Неприязнь? Недоразумение?
