своими проблемами, что девочка росла практически без присмотра.
От семьи у нее остался только дешевые детские браслеты из крупных разноцветных бусин, которые она постоянно крутила на запястьях, почему-то морщась, словно воспоминания о былых временах причиняли ей физическую боль.
— Не подумай, что я жалуюсь, детство было благодатное, никто мозг не грузил своей опекой, — как будто оправдывалась она, закуривая сигарету за сигаретой из этой помойки под названием «Земля», — у меня вот соседка по комнате всю жизнь у мамы под крылышком просидела, а теперь сама ничегошеньки не может. Смех один — возвращаюсь после занятий, а она свернулась в узел на кровати и хнычет. Живот болит, а таблетки пить боится, мол, от них еще хуже станет. Такая дурочка и плакса, если честно… Бесит, а бросить не могу — совсем без меня пропадет.
Дори сбегала в мастерские за тем же, чем и я — немного отдохнуть от скопища людей, беспрестанно заполонявших жизненное пространство.
Ей я рассказал, что мать умерла при родах, а отец много работал и практически не находил на меня время. Идеальная легенда, из-за которой она начала симпатизировать мне еще больше.
Мы впервые поцеловались на пятый день знакомства. Точнее, это Дори вдруг оборвала разговор, притянув меня за воротник рубашки и буквально впилась своими губами в мои.
От резкости у меня кончился воздух в легких, и я чуть не задохнулся. Бесславный конец первого поцелуя, но как же это было невероятно.
Восхитительный аромат, не то фруктовый, не то просто сладкий буквально наполнил всего меня, словно вода наполняет сосуд. Она обвила меня руками, прижимая к себе еще крепче. А потом Дори проникла языком в мой рот, и я застонал подаваясь вперед.
Мне больше не хватит одних лишь разговоров.
Еще. Еще!
Вибрация на часах ножом перерезала этот прекрасный момент. Мы оторвались друг от друга, тяжело дыша. Дори ухмыльнулась, окончательно размазывая кроваво-красную помаду по лицу:
— Вижу, я испортила хорошего мальчика.
— Штраф тебе, — выдохнул я, без сил облокачиваясь о стол.
Она же вела себя так, словно ничего толком и не произошло. Только лишь невозмутимо расправила волосы под косынкой, расстегнула рукава комбинезона и бросила через плечо:
— Напишу тебе завтра. Сладких снов.
Нужно ли упоминать, что в ту ночь я вообще не спал? Воспоминания о близости того самого, сладкого и неминуемого, что происходит между двумя, когда их влечет друг к другу буквально выдергивали меня из дремы.
Но вот только я ничего не знал и не умел. Знаний из учебника анатомии и пары-тройки так называемых «статей для кругозора» явно не хватило бы для…
Пекло, как этот юнец мне теперь омерзителен. Мне хочется оттаскать его за шкирку и утопить, как котенка.
Ты должен был быть не там и не тем. Ты не должен был гнаться за магией ночи, которая обманывает и опустошает.
Но… С другой стороны, кто бы так тебя еще научил, прокатив волоком по всем ошибкам?
Дори написала мне буквально на следующий день, сообщив адрес своего дома и отправив значок поцелуйчика.
И я пошел. Я сбежал после отбоя в маленький неприметный район Централа рядом с Бескрайним лесом. В двухэтажный покосившийся дом, где горел свет в одном лишь окне, а в просвете между занавесками виднелась гибкая и уже явно полуобнаженная фигура.
* * *
Дори впечатала меня в стену полутемной душной прихожей, поцеловав так крепко, что у нас обоих закровоточили губы. Быстрым и резким движением она сбросила с меня плащ и залезла руками под водолазку.
— Стой! — я попытался выкрутиться из ее объятий. — Прямо здесь?
— Нет, — хищно оскалилась она, — не смогла удержаться от приветствия и небольшой затравки.
Она потянула меня вглубь дома, но на меня накатило смущение и ступор. Долорес даже в полутьме все заметила и спросила:
— Боишься? Или же…
Заметив то, как я весь становлюсь пунцовым, она лишь мягко улыбнулась и снова поцеловала меня, проникнув уже в брюки:
— Не пугайся, дорогой. Ничего страшного. Я тебя всему научу.
И в ту ночь моя благополучная дорожка сделала серьезную кривую петлю прямо в омут.
Принц Алан Нилионский потерял моральный облик, когда малознакомая, но до одури прекрасная девушка провела его по дороге всевозможных искушений от начала до самого конца.
Когда в первый раз балуешься с калейдоскопом, то по неосторожности начинает кружиться голова, потому что узоры из стеклышек меняются с хаотичной быстротой. Наверное, это сравнение как нельзя лучше может описать мои первые две недели в школе Ронетт. И, если честно, я не знаю, что рассказать вам, невидимые читатели.
Если описать все в тоне краев, где по утрам подают депрессо — значит стереть подчистую все хорошие моменты. А они, черт возьми, у меня были. И они есть. И будут еще. Надо лишь хорошенько поискать.
Но и если писать только лишь о хорошем, то дело тоже не пойдет. Глупо делать вид, что мой кошмар позади. Потому… Есть у меня одна идея, небольшой творческий эксперимент.
Я расскажу вам пару-тройку веселых (или нет) историй, поделенных на блоки. Выйдет неплохо, наверное.
* * *
Блок первый: Учебонька
Со мной никогда не было хлопот по поводу школьных заморочек. Я всегда училась легко и с удовольствием, а в старшей школе вообще стала отличницей. Мне нравилось представлять себя молодой и амбициозной женщиной, стоявшей на пороге чего-то великого. Если Эль Вудс смогла всем доказать, что можно учиться на юрфаке и обожать розовые платюшки, то чем я хуже?
Но с учебой на ведунью все пошло по трубе. Мне не давалось девяносто процентов предметов, остальные десять шли не шатко не валко. Трудно сказать, в чем было дело: то ли в том, что я пропустила начало семестра и должна была нагонять все на ходу, то ли потому что половину вещей, о которых говорили преподаватели звучали для меня, как шифровки.
Девочки знали все еще с школ, где им определяли заряд и учили основам магии. Мне же все объясняли на пальцах. Причем в прямом смысле.
— Ну смотри же, все просто! — перегнулась через парту моя сокурсница и добрая приятельница Неттл, отбрасывая назад кудрявую копну цвета молодой малины. — Проводишь касательную через эти три точки, соединяешь через отрезок с фигурами и все! Схема хранилища готова!
Я закрыла тетрадкой лицо и завыла, потому что не поняла ни единого слова. Создание схем «Хранилищ магии» были самыми сложными на предмете «Введение в методологию магии». И, если в разгар учебного дня по пустым
