В последующие дни Мелинда стала много времени проводить в библиотеке, а так же в лесу, прогуливаясь с Графом. Отец куда-то надолго уехал, и за ней, как всегда, присматривал Фрэнк. За приемами пищи она совсем перестала видеть Анну, будто та действительно решила держать дистанцию, либо тоже куда-то упорхнула. По утрам она завтракала на кухне, веселя работающих там людей разными рассказами о проделках из жизни по ту сторону от поместья. И даже Элен не косилась на нее, как на смерч в ее владениях, и к приходу Мел уже все было всегда готово, так что это стало их маленькой утренней традицией.
По наставлению Эдварда к Мелинде начали приходить преподаватели, чтобы подтягивать девушку по общим дисциплинам, что давалось ей, на удивление, легко и быстро, и они обещали обязательно докладывать о ее блестящих результатах отцу, в ответ на что, Мел пожимала плечами, не выказывая ни радости, ни энтузиазма. Мел ничуть не удивилась, что в списке ее домашних занятий числилась такая дисциплина, как этикет, который вела особо чопорная старуха, на голове которой постоянно красовались какие-то нелепые шляпки, при взгляде на них у Мел постоянно вырывались смешки. Как вести себя за столом, как обращаться к тому или иному рангу, как рассаживать гостей, если она хозяйка приема, а также много всякой другой ерунды, в необходимости которой Мелинда очень сомневалась.
Максимилиан неожиданно часто стал наведываться в их дом и к ней в частности, и когда он видел ее, то всегда приглашал прогуляться или пообедать вместе, что приводило Мелинду в полный восторг. Поэтому, чтобы не быть застигнутой врасплох, она пыталась каждый день выглядеть лучше, чем привыкла, и чаще смотреться в зеркало, чего она раньше почти не делала. Мел он казался бесконечно красивым, мягким и галантным, а когда он смеялся над ее безобидными шуточками, ее сердце пропускало пару ударов, а потом с удвоенной силой начинало биться. Временами, когда он ей о чем-то рассказывал, она внимала каждому его слову, не перебивая и не вставляя свои колкости и шуточки, что было ей совершенно не свойственно. Она каждый раз хотела показать ему Графа, но ее всегда что-то останавливало. Может, то, что он был родным братом Анны, аможет, что-то еще, она не могла это объяснить.
Единственное, что Мелинда не понимала, почему Максимилиан никогда, насколько могла она знать, не уделял внимания Эрику. Ведь это его племянник, и в отсутствии обоих родителей ему не с кем было общаться, кроме нее. Ее сводного брата никогда, насколько она знала, не водили ни на какие дни рождения, и парков он не посещал. Только закрытая школа и конный спорт, и это при огромных средствах их семейства! Мел прекрасно видела, как он к ней тянется и как нуждается в ее обществе, и ей нравилось проводить с ним вечера. Они были наполнены радостью и маленьким семейным уютом. Эти встречи начали входить в традицию, во время которых они подолгу разговаривали, она ему читала, они ели сладкое и смеялись, делясь планами на будущее, и мечтами, а подрастающий щенок уже не умещался, лежа клубочком, на коленях Мел.
Щенок понимал свою хозяйку с полуслова и выполнял все команды с завидным энтузиазмом, что приводило Мелинду в восторг, и тогда мысли о том, что она с ним будет делать дальше, уходили на второй план. Они с удовольствием часами гуляли вместе, ведь в отсутствие отца и мачехи все это можно было проделывать беспрепятственно. Все слуги в Верхосте теперь знали о секрете, но держали рот на замке. Их с собакой любимым место для прогулок так и осталось заброшенное кладбище с устрашающими склепами и памятником ее предку, на которого она могла подолгу смотреть. Мел пришла к выводу, что будь они знакомы, он бы ей понравился, по крайней мере, он тоже любил животных. После того, как стемнеет, она решила больше здесь не появляться, ведь обычно все самое интересное и необъяснимое, но не менее зловещее, приключалось именно здесь.
Дамиан с того памятного вечера больше не появлялся, но это Мелинду совсем не огорчало. Девушка решила на время отложить все тяготившие ее мысли и решение очередных головоломок, а просто жить, ни во что не вляпываясь, и это были ее самые безмятежные несколько недель здесь, без происшествий и новых загадок.
Уже была середина октября, и Верхост накрыл сезон ветров и дождей. Но в те редкие моменты, когда солнце пробивалось сквозь тяжелые тучи, а грозы прекращали буйствовать, Мел выходила одна на прогулки, не забыв прихватить плащ со своего нового, до конца еще не рассмотренного гардероба, и какую-нибудь книгу из библиотеки, и, присев на скамейку Катарины в парке, читала. В этом уединении она находила непередаваемую прелесть. Все же Верхост очаровывал своей мрачностью и уже давно забытой печалью, среди вечных призраков этого старого, богом забытого места. Мел представляла, как на этой самой лавочке предавалась своим мечтам Катарина, мечтам, которым не суждено было сбыться. Сестра уже давно не приходила в ее сны, и Мелинду это угнетало, было ощущение, что теперь она безвозвратно ушла, как и Кайла. За это время Мел побывала два раза в комнате сестры, долго сидела, и смотрела неотрывно в зеркало так, что ее глаза начинали слезиться, но чертовы видения все не приходили.
За это время Кайла ни разу не дала знать о себе, и Мелинде это не нравилось. А когда она решалась заговорить об этом с Фрэнком или кем-то из обслуги, на нее всегда смотрели как на ненормальную, но вслух ничего не произносили, и все это тоже выглядело не менее странным. Впрочем, к этому она привыкла.
Было раннее утро, и Мелинда по обыкновению шла на завтрак на кухню, все еще сонно натыкаясь на косяки и порожки и думая о том, что неплохо было бы, если бы кухня находилась не за километр от ее уединенных покоев. Проходя обеденную и целенаправленно топая к заветной двери, она услышалаокликнувший ее, уже до боли знакомый властный голос отца:
- Доброе утро, Мелинда!
Девушка не сразу прикинула, что к чему, и откуда он мог здесь взяться. Увидев его, она поняла, что он трапезничал в полном одиночестве во главе длинного стола и выглядел очень уставшим и хмурым. «Хотя, - поправила она себя, - это его обычное состояние».
- Доброе… – растерянно ответила Мел.
- Не составишь мне компанию? – его вопрос на самом деле не был вопросом, скорее это был завуалированный под вежливую просьбу приказ. – Я скажу, чтобы подали сюда.
Затем послышался звон колокольчика, и сию же секунду из двери, в которую так жаждала зайти Мел, выскочил Адам, один из поваров, и, выслушав наставления, так же скоро исчез. Мел села по левую руку отЭдварда и, откинувшись назад, уставилась на сводчатый потолок, чтобы избавить себя от созерцания сурового лица родича.
- Мне сказали, что ты делаешь успехи по многим дисциплинам, и мне было приятно это слышать. Я догадывался, что ты очень способная, и рад, что это оказалось именно так. Правда, до меня дошли и слухи о том, как ты усомнилась в профпригодности одного из преподавателей. Не поведаешь ли?
В это время перед Мелиндой уже поставили дымящийся омлет с беконом, овсяное печенье и свежевыжатый апельсиновый сок. Услышав неожиданную хвалебную речь отца, она чуть не поперхнулась, а уж что ответить, она и в помине не знала, поэтому просто продолжала тщательно пережевывать пищу, смотря в свою тарелку.
- Спишем это на твою адаптацию, – он почти бесшумно вздохнул, затем отпил содержимое чашки и беззвучно поставил ее на стол. - У меня были сложные переговоры, и они затянулись на более продолжительное время, чем я планировал. Надеюсь, в мое отсутствие все было спокойно и без происшествий?
Мел поняла, что игнорировать его больше нельзя, и нужно что-то ответить.
- Если вы имеете в виду мое поведение, то оно было безупречным, ну а если намекаете на столовое серебро, то думаю, оно на месте, все, до последней ложечки, но не мешало бы его пересчитать, на всякий случай, -пытаясь отшутиться, сказала Мел, все еще не глядя на отца. – Мы, девочки из приюта, такие.
