Александр закатил глаза, смотрел на потолок, словно там мог найти терпение для разговора с ней.
— И мы вернулись к ревности.
— Я не ревную! — ее голос ясно зазвенел в коридоре. Слова отлетали к нему эхом, усиливая звон лжи. — Она может забирать тебя, если хочет. Я хочу только выбраться отсюда. Я хочу остаться в библиотеке, чтобы дольше искать ответы.
— У тебя уже есть единственная книга с ответами на происходящее тут. И она еще не раскрыла свои тайны, — Александр шагнул ближе, и Амичия ощущала, как его живот двигается от дыхания. — Мы живем в одном поместье, petite souris. Ты не убежишь от меня, поменяв комнаты.
— Я не убегаю.
— Разве?
Она убегала. Бежала как можно дальше, чтобы дышать было легче. Его присутствие подавляло ее. Может, в библиотеке она не будет слышать его крики посреди ночи. И не захочет вернуться в его комнату и держать его за руку, чтобы он хоть раз крепко поспал.
Эти чувства были ее естественным желанием помочь. Ее сердце всегда сочувствовало тем, кто страдал. Это манило ее к нему. И все.
— Моя рука болит, — буркнула она, проходя мимо него и в открытую дверь библиотеки.
Амичия опустила ящик на ближайший стол, вытащила из него вещи, опуская, где придется. Не важно, что она разбросала их. Это была ее новая комната, и никто не приходил в библиотеку, кроме…
Него.
Она перебралась в единственное место в поместье, где они могли побыть наедине?
Шок сковал ее, и Александр успел пройти в библиотеку. Он задумчиво посмотрел на разбитые окна.
— Если хочешь оставаться тут, мне стоит приказать забить окна.
— Нет, спасибо.
— Тут холодно.
— Я не боюсь холода, — рявкнула она, повернулась к нему с внезапной вспышкой гнева. — Сколько раз тебе говорить, что я — не маленькая нежная аристократка, о которой нужно заботиться? Я выживала и не на таком холоде. Ты сбросил меня с крыши, но я выжила. Холод меня не одолеет. А теперь уходи из библиотеки.
— Это мое поместье, помнишь? — он скрестил руки на груди и хмуро глядел на нее. — Я могу идти, куда хочу.
— Да, но теперь я в библиотеке все время, и я была бы признательна, если бы ты спрашивал, можно ли войти. Не хотелось бы, чтобы я переодевалась, когда ты придешь, да? — она кивнула на дверь. — Можешь идти.
Удивительно, но он прошел к двери. Словно понял, что ей нужно было уединение, и был готов отдать свое священное место в поместье.
Амичия не ожидала, что ее речь сработает, но получилось.
Она пошла за ним, прижала ладонь к двери, готовая захлопнуть ее перед его лицом. Но, когда он обернулся, ее внимание привлек его рот. Его губы не торчали, как раньше. Они были… ровнее.
Хмурясь, она склонилась ближе, когда он заговорил:
— Я хочу, чтобы ты передумала, Амичия. Это поместье все еще опасно для…
— Да, да. Опасно, маленький человечек не может позаботиться о себе, а ты хочешь, чтобы она послушалась. Я это уже слышала, и я буду в порядке, — она отклонилась, отвлекаясь на изменение, доказательства которого заметила. — Кстати, твои клыки пропали.
Он моргнул, его челюсть раскрылась на миг, а потом он резко закрыл рот.
— Как это понимать?
— Я серьезно, — Амичия постучала по своему рту. — Их нет.
И она закрыла дверь перед его лицом. Что происходило в этом поместье? Розы цвели, а теперь и клыки исчезли?
Глава 28
Александр уткнулся носом в книгу чуть сильнее, держа ее как щит, чтобы смотреть, как Амичия движется по библиотеке как ненормальная пчела. Что за женщина так много убирала? Она заявила, что перебралась ближе к книгам для исследований, но она за все утро ни разу этим не занялась.
Он пришел сюда, чтобы вернуть ее в ее комнату. Он даже приказал нескольким Жутям побродить среди стеллажей. Они не могли читать, хоть он не знал почему, но они помешали бы ей заниматься поиском информации.
Но она ничего не искала. Она принялась за уборку. Из всего возможного!
Когда она покинула библиотеку, он обрадовался. А потом она вернулась с ведром, тряпкой и метлой.
Она все время опережала его на шаг. Александр сгорбился в кресле, глядя на нее поверх страниц книги, пока она осторожно балансировала на стремянке, пытаясь дотянуться метлой до паутины.
— Хватит на меня глазеть, — сказала она, голос долетал до потолка.
— Я не глазею, — буркнул он. — И библиотека не грязная.
— Грязная. Такое ощущение, что тут годами никто и не пытался убирать, и тут точно сотни пауков устроили себе гнезда с семьями.
Александр громко захлопнул книгу.
— Тогда, может, стоит оставить их жить тут, женщина.
— Женщина? — она сжала стремянку и хмуро обернулась. От этого движения у него чуть сердце не остановилось. Она хотела упасть?
— А тебя лучше и дальше звать «petite souris»?
— У меня есть имя, — прорычала она.
Она была милой, когда злилась. Жар делал ее щеки красивого оттенка розового, и веснушки выделялись сильнее. Темные волны ее волос отвлекали его от всего. Свет мерцал на прядях синими и лиловыми оттенками.
Голос в голове просил молчать и не мешать ей работать. Он беспокоил ее, хотя она, наконец, нашла в доме место для себя. Это был прогресс, и любой прогресс радовал.
Но другой голос говорил задевать ее. Дразнить, пока она не вытерпит и не спустится с лестницы. Румянец на ее щеках достиг бы кончиков ее ушей, и она пошла бы к нему, гневно покачивая бедрами, только сильнее привлекая его. Он протянул бы ладони с когтями и опустил их на ее талию…
Ему нужно было сосредоточиться. Она была его пленницей, он не отпускал ее, и он не мог так думать.
Кашлянув, Александр встал со старого кресла.
— Назови причину, по которой я должен позволить тебе продолжить уборку.
Она приподняла тонкую бровь.
— Потому что тут грязно.
Его язык онемел. Тут он не мог поспорить. Библиотека нуждалась в уборке, как и все поместье.
И он не мог врать, что результат ее действий не был заметным. Полки с книгами уже выглядели почти как раньше. Когда-то комната сияла золотом, люстра сверху сияла сотнями свечей, и ученые искали книги для своих трудов.
Он почти видел, как они ходят среди стеллажей, поднимаются на стремянки, стоят у окна, озаренные солнцем.
Воспоминание? Снова?
И все из-за того, что мышка убирала в библиотеке. Он ощущал, как другие воспоминания подбираются к поверхности пузырьками. Детали того, кем он был, и какой когда-то была его жизнь.
Александр облизнул губы, опустил книгу на столик у кресла. Он прошел к Амичии.
— Чем я могу помочь с уборкой?
— Ты? — она обвила рукой стремянку и смотрела на него так, словно у него выросла вторая голова. — Помочь с уборкой?
— Что такого удивительного?
— Ты хоть знаешь, как?
Он понятия не имел. Но это не могло быть сложным. Он скрипнул зубами и ответил:
— Просто скажи, что мне делать, petite souris.
Она смотрела на него пару мгновений, а потом пожала плечами.
— Дареному коню в зубы не смотрят. Шторы на окнах слишком высоко, я не могу их снять, но было бы неплохо, если бы ты их опустил.
— Зачем снимать шторы? Они удерживают тут тепло.
— Потому что они грязные. Их нужно вытащить наружу и выбить.
