вытащить их из под него, потянула.
— Что ты делаешь? — поинтересовался он, не поднимая головы.
— Не удобно же так, они мешаются, — пояснила Эйва.
— Тебе или мне?
— Тебе.
— Мне не мешаются, — ответил Рэндан и открыл глаза. — Не решай за других, шельма. Они у тебя такие красивые.
— Правда? — прикусила губу Эйва, улыбаясь.
— Да, — ответил он и зарылся лицом в её волосы ещё сильнее, потом поцеловал её в шею под ухом. — Ты сама красавица, лисица.
— Ты из Присы? — спросила она.
— Почему ты так решила?
— Потому что там лис шельмами называют.
— Да, есть такое, — улыбнулся он, а рука его скользнула между её бёдер.
— Надо вставать, — прошептала она, хотя желание попёрло наружу по новой.
Он угукнул в неё, но останавливаться был не намерен:
— Сейчас разбужу нас и встанем… — и спорить было бесполезно.
— Эйва, — позвал Рэндан, когда она, отдышавшись после их утренней близости, хотела встать.
— Ммм?
— Обещай мне, что это не всё, что у меня будет от тебя, — он заглянул ей в глаза.
— Обычно так поступают мужчины — одна ночь, а потом делают вид, что не было ничего, — ответила Эйва, улыбаясь, а на деле стараясь себя унять, потому что только влюблённой дурой стать осталось в её тридцать пять.
— Эйва… — он нахмурил лоб, смотрел снова так серьёзно, и снова видел намного больше, чем она могла показать.
Она кивнула:
— Обманешь — не прощу, — прошептала она.
Рэндан притянул её к себе, уткнулся в плечо, втянул запах, потом поцеловал в шею.
— Да.
Эйва как можно тише поднялась на этаж, где спали слуги. Вроде никто не вставал. Она прошмыгнула в комнату и собиралась лечь — хорошо ещё, что постель была разобрана и смята, после её неудачным попыток уснуть. Но лечь не успела.
— Эйва, ты где была? — спросила Янра, проснувшись.
— Воду ходила пить и в туалет, там внизу, чтобы тут не будить никого, — соврала она и глазом не моргнула.
К ним в комнату проскользнула Юллин
— Вы видели? — проныла девушка. — Дождь всё не кончается.
— Застряли наши в городе, — вздохнула Янра.
— Они там веселятся, — недовольно буркнула Юлли.
— Так уж и веселятся, — фыркнула горничная вдовствующей графини.
— Ой, Янра, а я всё спросить хотела, — защебетала молоденькая служанка, потому что ей некуда было спешить, раз герцогиня в городе. — А у тебя есть кто-то?
— Юллин, — одернула её Эйва. — Что за вопросы, ну?
— Ох, кто знает его… — вздохнула Янра. — Не понятно ничего.
— Что? — не унималась Юллин, загораясь как фитилёк. — Кто-кто?
— Конюх наш, — ответила горничная, а Эйва почувствовала, как сердце остановилось.
Всё это было так неправильно внешне, но так правильно внутри.
Шэйли даже не смогла до конца осознать свою силу и найденную смелость, что позволили ей поймать руку Верона и не отпустить от себя. Отчаянно, словно пропадала, а он был единственным, кто мог бы спасти её, кто мог бы вернуть назад, но в сущности всё вышло совсем наоборот.
Она все эти дни мучилась вспышками воспоминаний, что стали истязать её с той ночи, когда он назвал её этим ласковым “скворушка”. Шэйли сжималась под натиском этих моментов, пыталась найти себя в Иане, но не получалось. Супруг был рядом, но словно не был, и Шэйли не находила такого нужного внимания, отчаянно нуждаясь в нём, тщетно ища опору.
А её тянуло к Верону, она старалась быть, где был он, хотя внутри чувствовала, что избегает её, отгораживается. Расстояние между ними стало невыносимо внушительным и ей было плохо от этого. Шэйли не могла понять почему, и её тянуло узнать об этом.
И теперь эта вспышка, нервная, полная безумия. Как часть грозы, что бушевала на улице. Сумасшествие Нииллы было таким жутким, полным отчаяния и боли. Шэйли не смогла совладать с собой, потерялась, расстроилась. И Верон её поцеловал.
Словно во сне — да, она оказалась во сне, и нет, она не может быть такой порочной, такой скверной… Но ей не хотелось, чтобы он отпускал, не хотелось. Она падала, но в тот конкретный миг падения Шэйли было наплевать, что будет больно, было плевать на запреты, на осуждение, даже на веру было плевать.
Он поцеловал ещё раз и она словно наконец задышала, по-настоящему.
До того не было ничего, а сейчас внутри взорвался целый мир. Шэйли почувствовала себя не менее безумной, чем старшая сестра Шелранов, но она действительно потеряла разум.
— Шэлл, — прошептал Верон, когда они всё никак не могли остановиться, цепляясь друг за друга. — Если ты не остановишь меня, девочка, мы пропадём.
— Пропадём, Вер, — подтвердила она, скорее просто повторяя за ним, чем соображая, что именно он говорил.
— Шэлл… — застонал ей в губы мужчина. — Милая…
— Не хочу, чтобы ты меня отпускал, — прошептала она и словно ударила его, потому что он замер на мгновение, отстранил её от себя, заглянул в глаза.
Шэйли не знала, что там в её взгляде можно было найти, но в нём она видела столько боли, что ей отчаянно захотелось её забрать себе. Ей показалось, что мгновение, которое он смотрел на неё длилось бесконечно, но она сейчас была до дикости смелой, в ней всё бурлило, раздирало на куски, и эти краски мира, ей так не хотелось, чтобы они тускнели.
Она ринулась к нему. Руки скользнули под рубаху, пальцы ощутили все эти шрамы, бесконечные, рваные — они были везде с одной стороны его тела.
— Не надо, Шэлл, — прошептал Верон, но сопротивляться ей он не мог, она чувствовала это — как он становиться уязвимым, теряет свою жёсткость, сухую суровость, которую она так боялась в нём.
Шэйли приподнялась на мысочки, чтобы поцеловать его в губы, потом спустилась ниже и в итоге стянула рубашку. Замерла на всего один вздох, а хотелось разрыдаться, потому что стало больно, очень больно и ей хотелось поцеловать каждый из шрамов, как она делала, когда была маленькая…
Это воспоминание, ещё одной вспышкой ударило по ней — она так его жалела. Внезапно она вспомнила, как Иан разозлился на что-то и в гневе кинул камень, попал в брата, рассёк ему скулу, остался шрам, который теперь было и не найти, потому что вся щека была в россыпи шрамов, а тогда Шэйли всё целовала Вера, чтобы не болело и быстрее прошло.
Но вспышка этого воспоминания потонула в другой вспышке — Верон провёл по её плечам и подхватив ткань рубашки, развёл в разные стороны. Сорочка сползла с плеч по рукам и упала на пол. А он подхватил
