гриве одного из коней. Вороной, с блестящей шерстью и шелковой гривой, самый крупный из всех четверых. Он отвечает огненным взглядом на ласку мужчины и кивает, признавая в нем хозяина. Остальные трое склоняют головы за ним. Значит, этот в их упряжке главный?
— Подойдите, не бойтесь! — говорит Аид, затем мягко добавляет: — Вы же знаете, я не позволю никому причинить вам вред!
Я долго смотрю в его глаза и киваю. Уверенность в том, что его слова правдивы, не дает отступить, показать слабость. В конце концов, это просто животное. Подхожу к коню и кладу ладонь поверх руки Аида.
— Его зовут Смерть! — Аид переплетает пальцы с моими, не давая мне вырвать ладонь от нахлынувшего ужаса, стоило мне услышать имя коня. Мужчина кивает в направлении остальных: — А там Голод, Война и Чума.
— Их имена… — не веря своим ушам, шепчу я. — Это лошади всадников апокалипсиса? Так, выходит, мифы правдивы и ими управляешь ты?
— Да, они подчиняются мне. У вас, людей, есть множество предзнаменований конца света. Но не они послужат началом Дикой охоты.
— Что же будет, если они появятся в нашем мире? Ты придешь вершить суд на Землю? — Я шокированно перевожу взгляд с коней на Аида. — Все знают, что означает приход этой четверки, — что человечеству пришел конец, что нас ждет кара небесная и никому уже не спастись.
Аид прищуривается и задумчиво отвечает:
— Если я прибуду на Землю в колеснице, запряженной этой четверкой, человечеству и вправду придет конец. Только не потому, что я приду наказывать. А потому, что баланс энергии будет необратимо нарушен. Тьма опустится на этот мир, похоронив под собой все живое. Это мало похоже на суд, не так ли, мисс Рейли?
— Да. Но ведь не все заслуживают такой участи, — соглашаюсь я, продолжая гладить коня. Его глаза неотрывно смотрят на меня, но я уже не боюсь. Каким бы умным он ни был, он подчиняется Аиду, а значит, его желание убить меня на месте, которое горит в адском взгляде, не будет исполнено, пока его хозяин не прикажет.
— Я не жесток, хоть каждый из людей думает иначе. Я справедлив! Каждый умерший на Земле заслуживает того, чем был наполнен при жизни. И я здесь ни при чем. Только выбор самого человека влияет на его участь. Я же слежу за исполнением приговора, отмеренного каждому из них с начала времен. Вы должны видеть меня настоящего! Ведь так? — тоскливый огонек вспыхивает в глазах Аида, и мне тоже становится больно. Он думает, что я осуждаю его?
Я знаю, что Аид имеет в виду: вижу ли я его внутренние мотивы, заметила ли его стремление к правде. Но мне давно открылась истина его сути — это точное балансирование между справедливостью и жестокостью. Он ходит по лезвию ножа столько, сколько существует мир, ни разу не накренившись в сторону. Мир существует, а значит, Аид — это бастион. Граница между светом и тьмой. Мое существование уже говорит о том, что здесь, внизу, все идет так, как должно.
Я киваю и вглядываюсь в серые глаза, плавящиеся под моим взглядом раскаленной сталью. Пытаюсь найти в них ответ, но оказывается, что он гораздо ближе. Ответ давно в моем сердце, тесно связанный с тем, как я вижу мир. Лишь хочу понять: зачем ему знать то, что я о нем думаю? Разве это важно?
Губы мужчины оказываются совсем рядом с моими. Но он закрывает глаза и шипит сквозь зубы, будто хочет унять боль:
— Нам пора…
Я выныриваю из омута его глаз и, прокашливаясь, пытаюсь прийти в себя. Разглядываю лошадей одну за другой.
— На которой из них мне придется отправляться в путь?
— Я бы предложил вам сесть со мной…
— Нет! — немного резче, чем сама от себя ожидала, отвечаю я. Не знаю почему, может, потому что близость Аида путает мои мысли? Я же действительно хочу как следует узнать то место, в котором оказалась, а не думать о его груди, тесно прижатой к моей спине.
— Я отправлюсь на Чуме, если ты не против!
— Хороший выбор! — одобряет Аид и помогает мне взобраться на лошадь. Да, это оказывается единственная женская особь в четверке, и я интуитивно выбрала именно ее.
Сам он взбирается на Смерть и подгоняет его легким ударом каблуков о мягкие бока.
— Боитесь, мисс Рейли? — ухмыляется Аид, видя, как я в страхе вцепилась в поводья, лелея свой страх.
Глядя в его глаза, я чувствую невысказанный вызов и улыбаюсь в ответ:
— Нисколько!
Я чувствую огонь в крови, который бурлит во мне с невиданной силой. Может быть, он передался с энергией адской лошади, а может, был спрятан во мне, — это неважно. Мое тело становится мягким, словно пластилин, и я пригибаюсь ниже.
— Теперь попробуй догони! — выкрикиваю я и пришпориваю Чуму.
Она пускается в галоп быстрее Смерти Аида. Я вижу его удивленный взгляд и взмываю в кровавое небо. Теперь понятно, о чем говорила Геката. Это действительно не совсем обычные лошади. Они подхватывают ветер, будто для них чужды законы гравитации, становясь единым целым с ним, и летят. Я испытываю дикий восторг. Мне страшно, но я кричу от восхищения. Свобода в самом пьянящем, невероятном виде накрывает меня с головой, и я окунаюсь в нее как в омут с головой.
Вся моя жизнь, складывающаяся в вереницу невнятных событий, никак не отражающихся в моей душе, равноценна одному этому полету, который выбивает воздух из груди. Я чувствую, что Смерть Аида несется за мной и не обгоняет только потому, что мужчина наслаждается моими эмоциями. Меня это возбуждает. Я физически чувствую восхищение Аида и ликую, пьянея от этого. Ветер треплет полы моей одежды и забивает дыхание. Скорость немыслимая, и алые облака скрывают все, что прячется в густом тумане неба.
Я снова кричу от воодушевления, а все внутренности подбрасывает на очередной воздушной подушке. Аид оказывается рядом, и его конь мчится вплотную. Он смотрит на меня. Я ловлю его взгляд, точно зная, что он сгорает в невероятном желании. Его манит моя жажда жизни. Та энергия, которую я излучаю. Понимаю, что мне не нужно дышать, я могу этого не делать. Я не человек больше, но делаю судорожный вздох и кричу:
— Аид, ты умеешь так же? — я натягиваю поводья, резко меняя направление движения, и мы устремляемся острой стрелой вниз.
— Перси… — слышу отголосок сквозь ветер…
— Ты умеешь чувствовать так, как я? — кричу я в небо и охрипшим шепотом добавляю: — Нет, тебе чужды
