ЦК КПСС, от которого я получила своё первое направление на работу в Ригу.
Как много изменилось за эти годы, после того новогоднего вечера. Я смутно помню, как вернулась тогда домой, замёрзшая и опухшая от слёз. Меня встретили Юра с Любой, Алла, испугавшись моего длительного отсутствия, схватила Ярика, и они искали меня по улицам. Праздник был испорчен всем. А я так вообще плохо помнила события того вечера. Казалось бы, уже должен выработаться иммунитет к предательствам. В моём-то возрасте… Но сердце думало иначе и не переставало болеть.
Возвращаться в институт не хотелось, не было сил снова видеть Андрея. К счастью, его перевели сразу после Нового года. С такими-то родителями это не стало проблемой. Исчезла и Таня. Сначала не обратила на это внимания, лишь потом девочки из группы сказали, что Таня и Андрей поженились весной и живут в Москве. Достойная партия для единственного сына, не то что я…
Спустя годы думала, что всё к лучшему. Не вышла замуж за очередного предателя и лжеца. Ушла с головой в учёбу, занималась общественными мероприятиями по линии комсомола. Тогда-то Ярик и взял меня под свою опеку.
Они с Аллой поженились летом, сестра перебралась жить с мужем к его родителям, которые души не чаяли в невестке. Мама также бывала только наездами. После первого альбома её приглашали на гастроли по всем советским республикам. Даже созвониться иногда было трудно. Но это не испортило мамин характер, она осталась такой же нежной, чуткой и ласковой, за что её особенно ценили композиторы, поэты и музыканты.
Папа поначалу страшно ревновал, он не ожидал, что на его супругу обрушится в одночасье столько внимания. Они даже шутили по этому поводу. Отец говорил, чтобы увидеть маму, надо записаться к ней на приём, желательно за неделю.
Это была шутка, но я-то знала, что на самом деле они пережили трудные времена. Их любовь снова прошла проверку на прочность и выдержала.
Юра и Люба тоже связали себя узами брака, сразу после первого курса. Как обычно, мой деятельный одноклассник смог выбить им комнату в коммуналке, а затем и «однушку». Пусть и на окраине города. Жить с родителями они отказались сразу, это была Любино непременное условие. Мягкая и сдержанная, она порой проявляла изрядную жёсткость в принятии важных решений.
А я так и осталась одна, не могла больше подпустить к себе никого, все ухаживания казались мне лицемерными. Обрадовалась, когда получила распределение в Ригу, хотя и ужасно скучала по родителям, сестре и друзьям.
Работа здесь мне нравилась, было много приезжих из Европы, порой весь день был насыщен встречами и переговорами, так что сил оставалось только доползти до кровати. Моим рижским коллегой и напарником стал застенчивый юноша Марис Роткос. Знакомил с работой в отделе по приезду. Объяснял нюансы делового этикета, как можно действовать, если события пошли не по регламенту. А по вечерам мы гуляли по одному из красивейших городов Прибалтики.
Рига была чудесна. Её маленькие, мощённые брусчаткой улочки, ни с чем не сравнимый аромат, напоенный морским воздухом, широкие набережные и, конечно, удивительная архитектура.
За год мы осмотрели чуть ли не каждое здание, от Старого города до самых окраин. Чего только стоил хотя бы, так называемый дом с котами, где сейчас располагался институт философии, или Дом знаний, бывший Христорождественский собор, театр оперы и балета со знаменитым фонтаном с нимфой. Любовались и современными постройками: сталинской высоткой – Академией наук, Горьковским мостом, который построили недавно.
Марис оказался чудесным собеседником и отлично знал историю родного города. Поначалу он пытался ухаживать за мной, робко и неумело, но я деликатно отговорила его от этого. С тех пор мы стали добрыми друзьями. Часто гуляли в Кронвальдском парке, расположенном сразу за зданием нашей конторы. К слову, дом ЦК Компартии тоже был примечательным, построенным в форме трилистника, новое архитектурное видение гармонично вписалось в классический образ сооружений, которым так славилась улица Кирова.
Полюбилась мне и Бастионная горка, так назывался чудесный парк, где по выходным любили гулять местные и туристы. Обилие зелени, уютная планировка, укромные тихие местечки, где я любила помечтать в тени раскидистых деревьев. Воздух был напоен ароматами тысяч цветов.
На выходных, по вечерам мы нередко ужинали в маленьких кафе. Марис, одинокий, как и я, всегда был рад составить мне компанию. Так и сейчас, мы сидели за небольшим столиком, пили кофе и обсуждали предстоящий приём. Я откровенно нервничала, за всё время работы у меня не было такого значительного мероприятия. Он проводился по линии комсомольской организации, но ожидались гости не только из всех республик нашей необъятной Родины. Должны были приехать и представители, как тогда называлось, «дружественных стран». Ждали также гостей из Болгарии, Кубы, Испании.
– Ты зря так переживаешь, Ирина, – мягко успокаивал меня Марис, – это как обычный приём, только чуть больше народу, – его голубые глаза смотрели с нежностью.
– Чуть больше народу? Марис! Да со всего света люди соберутся. Как тут не переживать? – теребила я салфетку в руках.
– Мы всего лишь переводчики, на нас обращают внимания не больше, чем на официантов. Наше дело толково работать, чтобы визави понимали друг друга. Ты себя накручиваешь. А волнение?
– Мешает работе, – уныло протянула я, это была любимая поговорка моего шефа.
– В любом случае ты там будешь не одна, – Марис ласково погладил меня по руке.
За этот год он стал не только моим куратором, но и другом. Не знаю, как бы я справилась без него. В первое время совладать с эмоциями было трудно и на помощь всегда приходил спокойный, уравновешенный и всё знающий Марис.
Ночь уже давно властвовала над городом, становилось зябко.
– Поздно, пора идти по домам.
– Верно, завтра сложный день, – мой друг рассчитался с официантом, и мы не спеша отправились по тихим рижским улицам, обсуждая последние приготовления к завтрашнему приёму.
К этому событию готовились почти месяц. Моим третьим языком, кроме английского и немецкого, был испанский. И меня «прикрепили» к группе, которая должна встречать кубинцев и испанцев.
По дресс-коду на приём надо было надеть вечернее платье. Впервые в жизни я купила настоящий европейский наряд, которыми раньше любовалась лишь на обложках журналов. Платье в пол с открытыми плечами и к нему длинные перчатки из того же материала. Мне этот комплект напоминал любимую мной Мэрилин Монро, когда она пела про бриллианты. Карамельный цвет наряда подчёркивал глубокий каштановый оттенок волос и тёмно-карие глаза.
Вечером за мной заехал нарядный Марис. Серый костюм тройка сидел на нём отлично, скрывая
