Прям сказка.
— Да вы — жадины, друзья, — раздался голос с ворот; я подняла голову и с удивлением обнаружила наверху Габриэля в распахнутой рясе, из-под которой блестела сталь, — хотели разобраться со всеми сами?
— Не любим делиться игрушками, — с азартом воскликнула Барб и, подпрыгнув в воздух, направила оба дула в лица ближайших к ней Грешников, а затем выстрелила, попадая тем прямо в головы и снося эти самые головы ко всем чертям!
Я пораженно уставилась на деяние рук своей любимицы, а затем и сама была вынуждена обнажить свои клинки, поскольку, остальные Грешники решили, что, наконец, прибыл их ужин…
Всё закрутилось перед глазами — замах, удар, уклонение, замах, удар, второй удар, кувырок, легкое чувство досады за испачканную в крови форму, когда не успела уклониться.
Я никогда не сражалась в таком режиме, и теперь вся отдавалась процессу. Дамас вбил в меня основные навыки, но знания легли на подготовленную почву: хоть я и не понимала, зачем мне нужно было так много времени уделять физической форме, пока находилась в Том Месте — я вынуждена была следовать правилам и не задавать лишних вопросов. Эта привычка — не задавать вопросов, — была вбита в меня с самого детства, и я слишком поздно поняла, насколько пагубной она была…
— Не плохо, — похвалил Габриэль, оказываясь за моим плечом, — но ты слишком много суетишься и тратишься на каждый удар.
— Это что, наставление пастора? — сквозь зубы спросила я.
— Дружеский совет, — хмыкнул блондин и проложил себе дорогу из трупов, вырываясь из той западни, в которую нас загнали Грешники.
Я быстро оценила наличие оружия дальнего действия у членов отряда демонов (Вельз выводил из строя противников, метая им в головы небольшие металлические пластины и при этом умудрялся не промазывать точно также, как и Трой), но ещё более — поразилась тому, то творил Габриэль. То, как он управлял своим мечом… это было уму непостижимо. Выходит, все пасторы — профессиональные убийцы?.. И… выходит, когда в Десятке блондин говорил, что сможет защитить женщин… он не врал? Он в одиночку справился с целой толпой новообращённых Грешников?..
Так вот почему Трой назвал меня тупицей. Ею я и была.
Я оказалась не просто в высшей лиге, я оказалась среди мастеров смерти.
Я слышала о них в Том Месте — взращённые Централью и обученные мастерству убийства, они были универсальными бойцами, умеющими обращаться с любым оружием. Их отбирали и обучали специально — для борьбы с Грешниками. В бою им не было равных.
Я думала, они — легенда.
Я была не права.
Обругав себя мысленно, едва ушла из-под атаки той, что раньше была женщиной, а затем едва не замычала от собственной тупости — на моих ногах были легкоступы, а я совсем ими не пользовалась. И Трой, и Барб, и Вельз спокойно уходили от нападения, перепрыгивая с земли на стены домов или головы тех же Грешников, и только Габриэль мог позволить себе оставаться на дороге, прорубая путь через тела.
И я.
В отличие от разлетевшихся в разные стороны членов отряда демонов, я всё ещё оставалась на земле перед воротами, хотя тело уже ныло от резких и непривычных движений, а руки устали от замахов и ударов клинками. Раньше я никогда так много не билась; пора было пересмотреть свои взгляды на пригодность собственной физ. подготовки.
В итоге, взмыленная, уставшая, с заметно кружившейся головой, я запрыгнула на крышу одного из строений, даже не разбирая, что это было за здание, и с легким удивлением осознала, что быть полезной в этой операции не получится. Никак. Слишком мало опыта.
Хотя я всегда была уверена в обратном…
Правая ладонь зудела, перед глазами всё периодически двоилось, в ушах стоял звон от напряжения, и я решила оставить битву профессионалу — коим Габриэль и являлся.
В отличие от меня…
На душе было спокойно: не из-за того, что мне было плевать на жизнь пастора, а из-за того, что я адекватно оценивала ситуацию и, уже сделав вывод о своей пригодности на данный момент, не собиралась лезть из кожи вон, доказывая Трою, что я — не балласт. И тем более, я не собиралась этим балластом становиться, а ведь обязательно бы им стала — останься на месте сражения. Что-то подсказывало, что светловолосый пастор был бы вынужден следить за тем, чтобы я не умерла.
Трой не оставил бы меня без поддержки. В этом я, почему-то, тоже была уверена…
Сам метис уже давно искал выживших где-то на окраине деревни, то же делали и Барб с Вельзом, потому я решила вспомнить про своё основное задание и направилась вглубь поселения по крышам домов. Съедены были не все. Многие жители Восьмерки ходили по улицам с седыми волосами и ничего не видящим взглядом; некоторые сидели на траве перед домом, раскачиваясь из стороны в сторону, некоторые просто стояли посреди дороги, глядя на небо. Все они стали жертвами Теней. Все они умрут в ближайшее время. Но я не хотела брать на себя ответственность за их освобождение; уверена, что Габриэль, как пастор, должен был взять эту ношу на себя … или Трой — в приступе очередного безумия. Или Барб — когда пожалеет бедных человечков, навсегда лишенных возможности прыгать… Я оказалась неправа. В очередной раз все произошло так, как я и не предполагала: потому как подчищать за Тенями пришёл Вельз.
Он тихо и без эмоций перерезал глотки всем сошедшим с ума, проходя по улице и оставляя за собой дорогу из трупов.
Это было ужасно. Но также — это было необходимо.
В Мире После не было лечебниц для душевнобольных, как не было заботливых добросердечных людей, готовых взять к себе в дом чужого человека, лишенного рассудка. Лучше умереть так, чем быть съеденными Грешниками…
Я дождалась, когда зеленоволосый покинет улицу, спрыгнула вниз, не ощущая присутствия последних, и зашла в один из домов. Пусто. Второй и третий дом тоже оказались пусты, в четвёртый я не зашла, почувствовав запах крови — там явно поработали Грешники… поработали ртами. Я не хотела смотреть на расчленёнку, потому пересекла улицу и неожиданно наткнулась на Троя.
На Троя и группу Грешников, которых он убивал с невозможной для человека скоростью. Помощь ему не требовалась — я только и могла, что смотреть, как он дырявит головы зараженных меткими выстрелами, меняя местоположение своего тела едва ли не быстрее собственных пуль. Это было настоящее искусство, словно красочное театральное действие с реалистичными спецэффектами: прыжок, выстрел, брызги красного, звук падения тела, новый прыжок — лишь смазанное движение, словно мазок черной краски по полотну реальности, — и снова выстрел, и новый алый развод, и снова падение тела.
