Он жил долго. Мы, зрители этого ужаса, стояли, оцепенев, а Лун смотрел, спокойно ожидая, пока она закончит. Наконец она разорвала грудь жертвы, выхватила сердце — и запекшаяся кровь превратилась в кучку пепла и клуб дыма. Это так было похоже на мерзкую работу сборщика, что я задумалась, нет ли тут связи. Не могла она быть когда-то одной из них? Или знать кого-то из них?
— Жаль, Бергман. — Коул хлопнул его по спине. — Кажется, не придется тебе посмотреть, как действует пилюлька.
Он говорил тоном типа «да-ничего-не-случилось», но слышался подтекст:
Я не хотел этого видеть, а теперь никогда не забуду. Ну и жуть!
Я молчала, стиснув губы, чтобы не заорать на него, что вообще подписался на эту безумную авантюру. Идиот. Никогда ему уже не стать прежним. Никогда.
Безобразная сцена насилия на экране кончилась. Мы отодвинулись от стойки — каждый пытался внести в повисшую мрачность какое-то ощущение нормальности. Коул и Бергман сели играть в шахматы у стола. Кассандра долго копалась в сумке — оливково-зеленой громадине, вышитой бисером, наконец достала оттуда сборник кроссвордов. Я открыла холодильник. Что я там хотела увидеть? Яйца? Бекон? Да нет, вот они выстроились в ряд, как пятеро нас только что у стойки. Прозрачные пластиковые пакеты крови. Я наклонилась к холодильнику. Вайль предпочитает определенную марку? «Группа О-плюс»? «Плазма-лайт»?
— Что-нибудь ищешь? — спокойно спросил Вайль.
Я вздрогнула, стукнулась головой о притолоку. Ой! Выпрямилась, потирая собственный череп.
— Иногда девушке может захотеться молока с печеньем, — ответила я. — И не потому, что ее зашивал второй раз доктор, слишком честный насчет того, как грустно видеть шрамы на красивых женщинах.
— Как твоя голова? — задал он следующий вопрос.
Ничего себе вопросик. С подтекстом, что ли? А если нет — то слишком интимный, если меня спросить. Что ты сейчас и сделал, кстати.
— Спасибо, нормально.
— Дай я посмотрю.
— Не надо.
Брови домиком. Перевод: Это просто глупое упрямство.
— Давай я все-таки посмотрю.
— Жас, ну чего ты? — сказал Коул, беря слоном ладью Бергмана. — У тебя же там сотрясение может быть или еще что.
Вайль потянулся к моей голове.
— Все нормально! — огрызнулась я, отдернулась и стукнулась теперь о дверцу морозильника. — Да ладно, нету у меня ничего такого, — добавила я, потирая оба ушибленных места — и вдруг до меня дошло. Я заулыбалась: — Вайль, ты знаешь? Есть.
Его глаза лучились заботой:
— Что, мигрень?
— Да перестань ты обо мне заботиться! Совсем с ума сходишь! — Я обошла его и подошла к ребятам у стола. — Бергман, мне нужно снова посмотреть запись, как Пенгфей выговаривает Луну и Ли.
— Можешь секунду подождать? Сейчас мой ход.
Я схватила его ферзя, передвинула на восемь клеток вперед и сказала Коулу:
— Мат.
Он нахмурился, глядя на доску, а Бергман подтащил к себе лэптоп, стоявший на стуле рядом.
— Такое чувство, что у меня выдалась для тебя свободная минута, — сказал он с ухмылкой. Включая компьютер, он добавил: — Если хочешь видеть в телевизоре, придется подождать, пока найдется этот фрагмент на диске. А хочешь, можем смотреть прямо здесь — это минуты не займет.
— Чем быстрее, тем лучше.
Мы все сгрудились посмотреть, как бушует Пенгфей. Когда запись закончилась, я спросила:
— Кто-нибудь заметил?
Вайль кивнул. Озаренное пониманием, его лицо казалось более молодым. Не таким озабоченным.
— Когда она бьет его по морде, броня не реагирует.
— Именно! — подтвердила я. — Смотрите! Чешуя не возникает перед лицом, как прошлой ночью в момент угрозы.
— Интересно, — сказала Кассандра. — Но чем это нам поможет?
— Это нам даст обойти его защиту — мы заставим его думать, будто я — Пенгфей. Сперва, правда, придется ее убрать, но… — Я пожала плечами. — Это так и так придется сделать.
Было ясно, что Вайля предложение заинтересовало. Но риск, которому я подвергаюсь, настолько выводил его из зоны комфорта, что ему нужно было все тщательно обдумать. Он встал с банкетки и пошел в спальню за тростью. Я слышала, как он по дороге туда и обратно бормочет себе под нос, хотя он прекратил это раньше, чем я успела разобрать что-нибудь осмысленное. Я могла бы сказать ему, что только психи разговаривают сами с собой, но не мне судить.
Коул тоже встал, подошел к холодильнику. Наливая себе апельсиновый сок, он сказал:
— Не вижу, как мы это можем проделать, Жас. Прежде всего ты на два дюйма выше.
— Кроме того, ты не говоришь по-китайски, — добавил Бергман. — И даже если будешь держаться английского, акцент ты изобразишь не лучше, чем идиот из глубинки, передразнивающий китайца.
— Насчет акцента он прав, — сокрушенно сказала я Кассандре. — Я даже не умею гнусавить по-чикагски, хотя в этом городе живет мой папа.
— С китайским акцентом я тебе не помогу, а вот внешний вид — это может быть легче, чем ты думаешь. Некоторые чары маскировки тебя устроят?
Я ощутила, как дернулся Бергман — будто зацепил изгородь под напряжением. Не глядя на него, я ответила:
— Вообще-то я придерживаюсь методов старой школы, но попробовать хочу. Ты можешь что-то такое сделать?
— Может быть. Но…
— Что?! Ты же экстрасенс! — напомнил ей Бергман, будто у нее вдруг приключился Альцгеймер. Он орал так, что мне хотелось пальцами уши заткнуть. — Ты наблюдаешь видения, а не составляешь чары, это для ведьм работа! И колдунов. И… и… — Он заметил, что все с интересом на него смотрят. — И для всяких таких вот… — Он покрутил пальцами в воздухе, пытаясь передать мысль, для которой у него не хватало слов.
Я покачала головой:
— Бергман, вот без шуток: если ты не хочешь видеть реалий двадцать первого века, я тебя оттащу за сарай и выдублю тебе шкуру.
— Что?
Кассандра перегнулась через меня и хлопнула Бергмана по плечу, чтобы привлечь внимание.
— Бомба — мощное оружие, как ты думаешь?
— Конечно.
— И не каждый может ее сделать.
— Ну…
— Но я могу влезть в Интернет, найти хороший план и к концу дня сделать себе взрывное устройство. Могу или нет?
— Да… но это неправильное сравнение.
— Чем неправильное?
— Это две совершенно разные вещи.
Кассандра подалась вперед.
— Это два инструмента, используемые каждый как средство для достижения некоторой цели.
— Теории, лежащие в их основе, разнесены на световые годы.
Они сдвинулись почти нос к носу — не очень удобное положение для меня, сидящей между ними.
