Аид наконец отстраняется.
— Не двигайся.
— Не смогла бы, даже если бы захотела.
Его грубый смешок тянется за ним, когда он входит в ванную. Через несколько секунд он возвращается. Я смотрю, как он крадется к кровати, желая лучшего освещения. В таком виде он едва ли похож на человека. Это почти как если бы он был инкубом, посланным исполнить мои темные желания, и он исчезнет с утренним светом.
— Останься.
Аид резко останавливается.
— Что?
— Останься. — Я сажусь, что-то похожее на панику трепещет у меня в горле. — Не уходи.
— Персефона. — Он подходит к кровати и забирается наверх, чтобы притянуть меня в свои
объятия. — Маленькая сирена, я не уйду. Требуется некоторое маневрирование, чтобы мы оба оказались под одеялами, но Аид не прекращает прикасаться ко мне все это время. Мы оказываемся на боку, он обнимает меня сзади.
Только когда я полностью погружаюсь в него, я снова могу дышать.
— Спасибо.
— Куда бы я пошел? Ты в моей постели.
Мне хочется рассмеяться, но я не могу. Вместо этого я провожу ладонями по его рукам.
— Но в конце концов ты уйдешь. Или, скорее, я. — В конце концов, как бы хорошо это ни было,
это закончится.
— Да.
Я закрываю глаза, ненавидя то, какой разочарованной его ответ оставляет меня. Чего я ожидала? На данный момент мы знаем друг друга меньше недели. Вся причина, по которой я так сильно настаивала на этой сделке, заключалась в том, что я могла быть по-настоящему свободной. Перепрыгнув с помолвки с Зевсом на эту сделку с Аидом… Это не свобода. Я знаю это, и все же в моих глазах все еще странное жжение при мысли о том, что все это закончилось.
Пока нет.
У меня есть еще немного времени, и я планирую наслаждаться каждым моментом в полной мере.
Глава 17Аид
Я встаю вместе с солнцем. Открываю глаза и нахожу Персефону в своей постели, это что-то делает со мной, что я боюсь рассматривать слишком пристально. Мне нравится, что она здесь. Это успокаивает меня, а это чушь собачья. Я не могу позволить себе смотреть в ее глаза, наполовину умоляющие меня остаться на ночь. Она приходила в себя от прилива адреналина, вызванного шоу и сексом. Даже если бы мы не были в моей постели, я бы не оставил ее одну в тот момент.
Это не меняет того факта, что мне нравится видеть ее золотистые волосы, разметавшиеся по подушке рядом с моей. И свидетельство того, что она спала беспокойно, простыня запуталась вокруг ее талии, оставляя ее грудь обнаженной, чтобы встретить утренний свет, льющийся через окна. Этого почти достаточно, чтобы я забылся и разбудил ее своим ртом.
Почти.
Я смотрю на свою грудь, на беспорядочные шрамы, оставшиеся от пожара, в котором погибли мои родители. Воспоминание, от которого я никогда не смогу избавиться, потому что оно написано на моей коже. Со вздохом я вылезаю из кровати, осторожно подоткнув одеяло вокруг Персефоны, чтобы она не замерзла, и иду, чтобы задернуть шторы. Потом быстро приму душ и оденусь. Я почти спускаюсь в свой кабинет на первом этаже, но медлю. Воспримет ли Персефона это как отказ, мой уход от нее? Я не могу быть уверен. Черт, мне должно быть все равно, так или иначе. Независимо от того, насколько хорош секс, мы не встречаемся. Забвение этой истины, забвение срока годности — это путь к катастрофе.
Я продолжаю повторять себе это, даже когда падаю в кресло за своим почти не используемым столом в кабинете рядом со спальней. Быстрая проверка моего телефона показывает полдюжины текстовых сообщений. Я прокручиваю их, останавливаясь на одном из Гермеса.
Гермес: Обязательная встреча @9. Не пропусти, Аид. Я говорю нехарактерно серьезно.
Я знал, что это произойдет, хотя и ожидал этого несколько дней назад. Я делаю глубокий вдох и открываю ноутбук. Требуется несколько минут, чтобы все загрузилось, но я все еще на десять минут раньше перед встречей. Неудивительно, что все остальные здесь.
Экран разделяется на четыре части. Одно изображение — это я сам, отраженный в зеркале. Один из них — Гермес и Дионис, которые, похоже, сидят на гостиничной кровати и едят Читос, все еще одетые в свою одежду со вчерашнего вечера. На третьем изображен Посейдон, его большие, крепкие плечи поглощают кадр. У него злое выражение лица под рыжими волосами и бородой, как будто он хочет быть здесь не больше, чем я. В оставшемся квадрате находятся остальные восемь человек, которые представляют остальных из Тринадцати, сидящих за столом в зале заседаний. Поскольку Зевс не женат после смерти последней Геры, нам не хватает одного.
Мысль о Персефоне, сидящей за этим столом, вызывает у меня тошноту.
Зевс сидит в центре, и я не упускаю из виду тот факт, что его кресло немного выше, чем у остальных. Хотя технически власть принадлежит самой группе, он всегда воображал себя современным королем. Справа от него — Афродита, ее безупречная кожа и светлые волосы, ниспадающие на плечи тщательно подобранными волнами. Слева от него — Деметра.
Я изучаю мать Персефоны. Конечно, я видел ее раньше. Невозможно избежать ее изображения в колонках сплетен и новостных лентах. Я вижу немного Персефоны в пронзительных карих глазах и в линии ее подбородка, хотя Деметра немного смягчилась с возрастом. Она царственна, как королева в своем брючном костюме, и, похоже, готова потребовать мою голову. Прекрасно.
Долгое мгновение никто не произносит ни слова. Откидываюсь на спинку стула. Я, конечно, не собираюсь быть тем, кто нарушит молчание. Я не созывал эту встречу. Зевс хочет, чтобы я был здесь, так что ему, черт возьми, лучше покончить с этим.
Как будто он может прочитать мои мысли, Зевс наклоняется вперед.
— Верни мою невесту.
— Договор был соблюден, и вы это знаете. Она бежала от тебя, бежала, пока не окровавила
ноги и, черт возьми, чуть не замерзла до смерти, потому что не смогла убежать от тебя достаточно быстро. Она пересекла реку Стикс своей собственной волей. Она вольна возвращаться, когда захочет. — Я демонстративно смотрю на всех собравшихся, прежде чем ответить. — Она не хочет этого. Ты тратишь время всех.
— Ты оскверняешь моего ребенка, чудовище.
Я поднимаю брови, глядя на Деметру.
— Ты была готова продать своего ребенка мужчине с репутацией убийцы своих жен. Давай не
будем бросать камни.
Деметра ахает, но это все театрально. Я не знаю ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, вижу ли я вину или просто ярость на ее лице. Для меня это не имеет значения. Персефона сделает все, чтобы убежать от этих людей, и я в буквальном смысле брошусь на меч, прежде чем отдам ее обратно против ее воли.
Зевс медленно качает головой.
— Не испытывай меня. Последний Аид…
— Ты имеешь в виду моего отца. Тот, кого ты убил. Причина, по которой этот договор был создан
в первую очередь. — Я наклоняюсь вперед. — Если ты собираешься угрожать мне, выбери оружие получше. — Я по очереди встречаюсь взглядами с остальными членами Тринадцати. — Я соблюдал договор. Персефона вольна приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. Мы закончили?
— Докажи, — рычит Деметра.
Я чувствую ее позади себя за мгновение до того, как Персефона слегка касается моего плеча. На мониторе я вижу ее у своего плеча, завернутую в мою простыню. Ее волосы спутаны, на шее следы от заносов, и то немногое, что видно на ее груди. Она наклоняется и пристально смотрит на экран.
— Я там, где хочу быть, мама. Я очень счастлива с Аидом. — Она заглядывает мне через плечо и
закрывает ноутбук.
Я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
— Ты только что повесила трубку с Тринадцатью.
— К черту их.
Я не знаю, смеяться мне или укутать ее и отвести куда-нибудь, где она будет защищена от неизбежной мести Зевса.
— Персефона.
— Аид. — Она соответствует моему осуждающему тону. — Они не поверили бы тебе, если бы не
увидели сами, и половина из них все еще верит. Позволяя Зевсу разглагольствовать, мы просто тратим время каждого. Ты должен благодарить меня.
