был таким метким»? — спросила Ви, посмотрела на меня, и ее синие глаза загорелись.
— А я похож на человека, который читал?
Виола посмотрела на меня с сочувствием.
— И правда не похож, — покрутила она кольцо на пальце, похожее на кленовый лист, и подняла подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза. Кофта съехала вниз, обнажая нежную кожу. Девушка перекинула волосы на другую сторону, и я тут же представил, как дотрагиваюсь губами до места, где шея переходит в плечо. Прихватываю так аккуратно, чтобы не оставить следов. Ох, нет! Сколько всего я хотел с ней сделать!
— Ну так что, рассказать? — произнесла она, и на секунду я понял, что выпал из реальности, замечтавшись.
Я оторвал взгляд от ее оголенного плеча и произнес:
— На твоем месте я бы сменил специализацию. Никогда не думала о том, чтобы самой писать? — Я облокотился на стенку. — По крайней мере, тот рассказ, что обо мне, совсем не плох.
Виола, скривившись, покачала головой:
— Ник, сколько книг ты прочитал?
— Ну… — замялся я. — Может, штук десять.
— Вот поэтому он тебе и понравился. В любом случае, это не профессия. Писать я могу, когда угодно. Переносить эмоции на бумагу меня успокаивает. А экономика — это…
— Тоска смертная, — вместо нее договорил я.
— Так и есть, — грустно улыбнулась Виола и, тут же добавила: — Зато перспектив море. И отец возлагает на меня больше надежды.
— Отец… — хмыкнул я. — По-моему, это единственная правдивая причина. Не думал, что ты из тех, кто легких путей ищет. У тебя же талант, а ты хоронишь его в погоне за титулом «прилежной дочери».
— Разве не ты мне говорил, что с удовольствием слинял бы отсюда? — выпрямившись, она посмотрела мне прямо в глаза. — Что-то я не вижу, чтобы ты чемодан собирал.
Уши начали противно гореть.
— Слушай, я же по-дружески желаю тебе добра, а ты заводишься, — огрызнулся я.
— Когда уговариваешь бросить престижный университет?
— Я не уговариваю, просто хочу, чтобы ты была счастлива, занимаясь тем, что тебе действительно нравится.
— Потому что ты типа мой друг.
— Вроде того.
— Кажется, нам было бы проще дружить, если бы некоторые вещи между нами складывались по-другому.
— В каком смысле?
— Лучше б я не приезжала. Теперь мало того, что отец, еще и ты со своими непрошенными советами лезешь. Считаешь себя знатоком жизни? Что-то я не вижу, чтобы ты сам был счастлив, Ник?
Она возвела глаза к небу, словно прося у него сил, и шумно выдохнула. Воцарилось напряженное молчание, разбиваемое только звоном воды, стекающей с крыш.
Обычно я бы ответил что-то резкое, грубое, что перечеркнет ее слова, но впервые мне не захотелось. Дождь за спиной уже лил стеной. Прохожие попрятались под навесы либо, раскрыв зонты, суетились, стараясь поскорее вернуться домой.
— Хочешь, чтобы я ушел? — устало спросил я, не в настроении спорить с той, кто считает, что всегда права.
— Да, — раздражённо ответила Виола, отошла на шаг к стенке, чтобы капли, разбивавшиеся о землю, не отскакивали на ноги и, сняв толстовку, затолкала ее мне в руки. — Скатертью дорога!
— Но там дождь! — кивнул я в сторону площади.
— Не думала, что ты из тех, кто ищет легких путей, — ответила Виола с нескрываемым удовольствием, бумерангом запустив в меня моей же фразой. Прислонившись спиной к стене, она сложила на груди руки и добавила: — Не промокни!
«Очень смешно», — подумал я, развел руки сторону и шагнул из-под козырька. Черт бы побрал мое тупое упрямство, но сейчас терять уже было нечего. Дождь моментально облепил футболкой спину. С волос капало, а по джинсам тут же потекли ручьи.
— Напишешь ли ты еще одну книгу про меня, Виола Максфилд, когда вернешься обратно? — выкрикнул я, стараясь перекричать шум бьющихся о крыши капель.
— Не дождешься!
— Чтоб ты знала, я не буду по тебе скучать! И писем тебе писать не буду тоже!
Виола подалась вперед, сделав пару медленных шагов под навесом и протянула руку, призывая меня вернуться.
— Ник, не дури!
Я сделал шаг вперед, но вместо того, чтобы принять ее приглашение, схватил за ладонь и выдернул к себе под ливень. Она вписалась прямо в меня, упираясь руками в грудь.
— Что ты делаешь? — взвизгнула Виола и, от неожиданности раскрыв рот, впилась пальцами в мою футболку, словно пытаясь ее отодрать.
Ее тонкий сарафан на бретельках тут же прилип к телу. Мои руки скользнули по ее пояснице, придерживая за талию, и на этот раз я позволил себе не убирать их.
— Какой же ты дурень, о Господи! — закричала она, залившись краской то ли от ярости, то ли от смущения. Я рассмеялся. Она сморгнула воду, глядя на меня снизу вверх упрямым взглядом. Но на этот раз в нем появилась абсолютно непостижимая мне нежность.
Виола сделала рваный вдох, ее губы раскрылись, и вдруг все стало таким правильным, что захотелось остановить этот момент. И плевать на все! На Коракс с его глупыми правилами, на ее ублюдка отца, на наш идиотский договор. Найти губами ее губы и позволить наконец иголкой сшить наши души. Только бы не забыть, только бы не потерять этот момент в памяти.
— Сколько парней, Ви? — с надеждой посмотрел я в ее глаза и осторожно завел рыжую прядь за ухо. Под бой своего сердца, стук тяжелых капель замер, ожидая.
Ее щеки покраснели, а взгляд опустился к кольцу в моей губе.
Подушечка ее большого пальца коснулась моего подбородка там, где осколок арматуры оставил на коже белый шрам. И у меня еще оставался шанс отодвинуться, отшатнуться и бежать, бежать без оглядки, потому что если не сделать этого сейчас, я понимал, что никогда и никуда не уйду от нее. Ведь разве можно уйти, когда на тебя смотрят так, что в груди все сжимается. И я застыл, не в
