к их призыву, чем когда-либо прежде.
— Не волнуйся, она сильная. С ней все будет в порядке. — Гвен тоже посмотрела на меня, и обвинение в ее глазах пронзило меня. Она винила меня в несчастье своей сестры, и я не мог этого отрицать.
Лэнс на мгновение сжал ее пальцы, и она на цыпочках подошла, чтобы поцеловать его в губы, покраснев, бросив на меня еще один взгляд, прежде чем направиться к выходу.
— Я разобрался с Сетом, — крикнул я ей вслед, прежде чем она вышла на улицу. — Он больше не будет беспокоить вас обоих.
Напряжение, казалось, волной спало с ее тела, и она одарила меня широкой улыбкой, в которой было столько облегчения, что я практически почувствовал его в воздухе.
— Спасибо, Дариус, — выдохнула она, прежде чем повернуться и поспешить за Рокси.
Лэнс повернулся ко мне, проводя рукой по своей короткой бороде, изучая мои черты.
— До того, как буря попытался разлучить вас, тебе удалось с ней вообще поговорить?
— О чем? — спросил я, заставляя себя остаться и выслушать его, несмотря на желание уйти, ползущее по моим конечностям.
— О… да блядь, Дариус, обо всем.
— Нет. Какой в этом смысл?
— Серьезно? Ты просто собираешься продолжать жалеть себя и хандрить? Я думал, в тебе больше борьбы, чем это, — прорычал он.
— Бороться за что? Я не могу изменить эту судьбу. И я не собираюсь хандрить, я собираюсь смириться. — Я пожал плечами, хотя теперь, когда он указал на это, я вел себя как маленькая сучка.
— Я уже говорил тебе, что не собираюсь просто принимать эту дерьмовую версию судьбы для тебя, — прорычал Лэнс, вторгаясь прямо в мое личное пространство и толкая меня, что мгновенно заставило Альфу во мне зарычать. — Так что тебе пора перестать вести себя так, будто ты тоже это принимаешь.
— Что, блядь, еще я должен делать? Даже если тебе удасться найти какой-то способ обойти все это, во что я ни на секунду не верю, что ты можешь, она все равно ненавидит меня, у нее все еще есть целый список совершенно веских причин отказать мне. Так какая разница?
— Никакой, — отрезал он. — Вообще никакой, если ты не докажешь ей, что ты больше, чем просто монстр, вырезанный по образу и подобию твоего отца.
— Может быть, это именно то, что я есть. Я же не могу отрицать, что делаю что-то из того, за что она меня ненавидит
— Так это все? Ты сдаешься? Ты собираешься просто провести свою жизнь, тоскуя по ней, жениться на Милдред, следовать планам своего отца и быть хорошим маленьким Наследником?
— Иди нахуй. — протиснулся я мимо него и направился к выходу, но прежде чем сумел уйти, я врезался в толстую стену воздуха.
— Нет, Дариус. Нахуй тебя! К черту всю ту чушь, которую ты нес мне на протяжении многих лет о борьбе с твоим отцом, о том, чтобы изменить его наследие и быть лучшим человеком, чем он. К черту твою ложь о том, что ты использовал свое время, чтобы править вместе с другими Наследниками, чтобы сделать Солярию великим королевством, и к черту тебя за то, что ты был слишком труслив, чтобы просто сказать Тори Вега, что ты к ней чувствуешь, пока не стало слишком поздно, черт возьми!
Я резко развернулась, огонь вспыхнул вокруг моих кулаков, прежде чем я швырнул его в него с криком ярости. Тени зашевелились у меня под кожей, но я проигнорировал их, оставляя огонь. Я не хочу оцепенения Пятого Элемента, я хочу сгореть.
Огненный шар врезался в щит Лэнса и осветил его волной багрового пламени, прежде чем погаснуть, оставив меня жаждать большего.
— Лучше, — сказал Лэнс, голодная улыбка осветила его черты. — Теперь используй это желание сражаться с пользой. И используй это, чтобы исправить это дерьмо между тобой и Тори.
— Как, черт возьми, я должен это сделать? — потребовал я. — Ты видел, как она смотрит на меня. Она ненавидит меня.
— Ненависть чаще всего танцует на тонкой грани с любовью. Исправь это, Дариус. Тогда, если я действительно смогу найти способ дать вам еще один шанс на судьбу, вы оба будете готовы сделать другой выбор. — Он шагнул ко мне, оттолкнув меня в сторону, когда я пошатнулся от его слов.
К тому времени, как я повернулся, чтобы крикнуть ему вслед, он уже ушел. Я остался один в темноте, и только мои собственные демоны составляли мне компанию.
Тори
Две недели — это долгий срок в одних отношениях и короткий срок в других. По-видимому, этого было достаточно, чтобы большинство людей перестали активно пялиться на мои глаза и их новые модные черные кольца. Большинство людей, но не все. Но это было только начало. Кроме того, этого времени было достаточно, чтобы Джеральдина могла поговорить со мной, не рыдая спонтанными слезами каждые пять минут. Теперь время увеличилось до пятнадцати.
Зато этого было достаточно, чтобы люди перестали шептаться, и теперь стали просто грубо расспрашивать подробности.
Этого было достаточно, чтобы я перестала плакать, засыпая, хотя все равно просыпалась со слезами на щеках.
И, по-видимому, этого времени было достаточно, чтобы Дариус смог запланировать интервью и фотосессию с прессой.
Я сидела в Сфере и завтракала в одиночестве, благодаря тому, что моя пробежка заняла больше времени, чем обычно, и я пропустила собрание Клуба Ослов. Мой взгляд скользнул по двум глянцевым фотографиям, с которых начиналась статья под названием «Дариус Акрукс на службе, жертва и его единственная настоящая любовь». На одном из них крупным планом был запечатлен Дариус, дымящийся перед камерой, без рубашки, с выставленными напоказ татуировками и двумя темными, черными кольцами вокруг его карих радужек. Он выглядел чертовски сексуально, что было своего рода особой пыткой.
На второй фотографии он был одет в безупречный костюм, стоял за огромным креслом, которое по сути было троном, закинув руку на спинку и глядя сверху вниз на девушку, которая сидела в нем. Милдред Канопус, его невеста, в развевающемся белом платье, застенчиво подняла левую руку, чтобы прикрыть рот массивным обручальным кольцом, сверкающим на ее безымянном пальце. Ее
