— Не вздумай, — протянув руку, попыталась Юлька отнять у ребёнка его оружие.
— Ма, — удивлённо посмотрели на неё сверху вниз, — я ж не Дыртаньян. В кого попало тыкать не стану. Не кипишуй. Может, всё обойдётся.
Прожив полжизни в Иркутске, она презирала высокомерные заявления, будто все азиаты на одно лицо. Это обладатели подобных воззрений все одинаковы на дефекты мозга. Юлька в принципе не могла перепутать двух бурятов или эвенков, или монгол, или китайцев. Их лица индивидуальны, как и у «белых господ» «золотого европейского миллиарда». С их лицемерием и мировоззрением отъявленных засранцев.
Затруднения изредка возникали только с определением возраста. Порой встретишь бурята, и тот покажется тебе взрослым мужчиной с полными достоинства манерами. С особой основательностью в чертах лица, что достигается годами пройденных испытаний. С неповторимой созерцательностью во взоре непроницаемых глаз. А потом выясняется, что парню лет двадцать с копейками. Как с теми ребятами на заправке: показалось, что им лет по двадцать пять, а оказалось восемнадцать.
Со стариками ровно наоборот: выглядит лет на шестьдесят, а на деле считает таковых сопляками, ибо в отцы им годится. Такое ощущение, что для этих людей время течёт иначе. Сначала разгоняется, выталкивая из детства прежде срока. А после всё больше притормаживает. И тебе начинает казаться, что они почти бессмертны.
— Доброй ночи, — подковылял к костру именно такой мужчина, возраст которого Юлька даже не пыталась угадать.
То ли сорок, то ли девяносто. Хотя, конечно, это она хватила: где-то около шестидесяти плюс-минус. На голове обычная ушанка. Крытый полушубок с распахнутым воротом, из которого торчал пёстрый свитер. На ногах поношенные унты. В руках крепкий дрын, на который он опирался, как на посох. Обычный дядечка, каких миллионы. Только в неурочное время в необычном месте.
Впрочем, не Юльке решать: что тут и когда необычно. Они тоже странно себя ведут, если задуматься. В двух шагах отсюда нормальное село, а чужаки в снегу кукуют. Вдали от дороги.
— Доброй ночи, — поднялся со своего надувного трона Даян. — Присаживайтесь, — указал на своё почётное место.
Дядечка лукаво обозрел его и покачал головой.
— Я лучше тут, — указал на Юлькину подстилку. — У молодухи пристроюсь.
Севка хмыкнул и вежливо склонил голову:
— Здрассьте. Присаживайтесь. Ма, подвинься.
— Ма? — задумчиво повторил за ним дядечка, разглядывая Юльку, как диковинную тропическую птицу, примерзшую задницей к сибирской сосне. — Это хорошо, — пробормотал он, подковыляв к настилу.
И легко опустился, подобрав под себя ноги. Причём, не на стопку одеял, хотя Юлька и уступила ему место рядом с собой. Прямо на настил, выдержав дистанцию с чужой женщиной. Что в духе бурятских традиций. Хотя строгость их соблюдения — как и везде — потихоньку сходит на нет. И неизвестно: к добру или к худу.
Ящерка — заметила Юлька краем глаза — зависла в сторонке над машиной, недобро посверкивая глазками.
— Покушайте с нами, — предложила она, указав Даяну глазами на белую сволочугу. — Вот шашлык. Есть буузы, копчёная курица, грудинка, окорок. Оливье, правда, вчерашний. Картошка фри. Зелёный лучок, спаржа.
— Будто в дальний поход собрались, — заметил дядечка, косясь на кружку в её руке.
— Аарсу, — пояснила Юлька. — На бульоне.
Она была благодарна ему за то, что он демонстративно не замечал её фингала. Сразу видно интеллигентного человека.
— Уже понял, — кивнул гость, втянув носом воздух.
— Будете?
— Или коньяк? — предложил альтернативу Даян, приподняв пузатую бутылку.
В кресло он так и не вернулся. Хотя гость воткнул свой дрын в снег напротив костра — со своего места не дотянется. Однако куриную шейку Юльки запросто сломать и голыми руками. Севка тоже продолжал маячить перед ними, загораживая костёр. И шампур из рук не выпустил, хлопая им по ноге.
— Коньяк буду, — благосклонно осклабился гость и вдруг осведомился: — От кого мать свою защищаете? Не от меня ли?
— Вы что, мысли читаете? — обалдел от неожиданности Севка. — Шаман, что ли?
— Я инженер, — кивнул гость Даяну: дескать, хлопнуть коньячку самое то. — И атеист. А шампур в твоей руке и слепой заметит.
— Я просто ел шашлык, — не без вызова парировал Севка, машинально спрятав своё оружие за спину.
Ребячья выходка переростка выглядела смешно — Юлька, не сдержавшись, фыркнула под нос. Даян, подойдя к инженеру и атеисту, её веселья не поддержал. Передав мужику пластиковый стаканчик, набулькал в него коньяка, пристально глядя тому в глаза.
— Странно, — благодарно кивнув, заметил ему гость. — Я твоей жены сроду не знал. А защищаете её от меня. Не объяснишь? — попросил без особой надежды на ответ.
И взялся вынюхивать коньяк, как всякий продвинутый потребитель элитных напитков.
— Зачем тебе чужие проблемы? — перешёл на «ты» и Даян, присев по другую сторону от жены.
— Вроде незачем, — согласился дядечка, пригубив дорогое пойло, от которого лично Юльку воротило.
Вдруг ящерка активизировалась. Рванула к ним и зависла почти над головой смакующего коньяк гостя. И тут случилось несусветное: его голова буквально ушла в плечи. Всю невозмутимую созерцательность с лица сдуло в единый миг. Он шарил острым насторожённым взглядом вокруг бивуака, забыв про угощение.
— Что-то не так? — с интересом осведомился Даян, стараясь не вскидывать глаза на поганку, что елозила в воздухе будто голой задницей на раскалённой сковороде.
— Что-то не так, — эхом отозвался дядечка и выдул коньяк залпом.
Утёр губы, продолжая мониторить пространство — на этот раз вытянув шею и неприкрыто вертя головой.
— Я ничего не слышу, — подтолкнул его Даян к вразумительному ответу.
— И я не вижу, — поддакнул Севка, старательно крутя башкой.
— Скверные вы актёры, — чуток расслабившись, с этакой прохладцей усмехнулся господин атеист и сразил их наповал: — А то недоброе, что притащили в наш улус, лучше везите обратно. Я, понятно, указывать вам не могу. Но совет примите. Если кто из настоящих шаманов это учует, будет беда. Вокруг них достаточно крутится всяких… чокнутых. Некоторые опасны. Нарвётесь на дурного шамана, науськает их на вас. Но вероятней всего найдёте очередного мошенника. Это лучше. Деньги потеряете, но зла вам не причинят.
— Мы бы уехали, — веско произнёс Даян, внимательно выслушав, несомненно, знающего человека. — Вообще бы не приезжали. Да и оставаться не собираемся: спросим совета и уберёмся. Кто знает: может, именно твой совет нас и завернёт.
— Вот так сразу? — усмехнулся дядечка, указав глазами на бутылку в его руке.
— Почему нет? — пожал плечами Даян, аккуратно заполняя его пластиковый стаканчик. — Лучше здравый совет атеиста, чем слушать бредни верующих дилетантов. Но, ты ведь не простой атеист?
— Как понял? — вновь усмехнувшись, поинтересовался странный инженер.
— Увидел, — честно признался Даян.
И Юлька поняла, что врать им нельзя — в лучшем случае умолчать в деталях. Тем более что дядечка поднял голову и сумрачно глянул точнёхонько в то место, где, угомонившись, замерла ящерка. Чуток помолчал и нехотя проворчал:
— Непростой. Но шанара не прошёл.
— Чего? — встрял присевший перед ним на корточки Севка.
— Посвящения, — буркнул дядечка и пригубил коньяка: — Отказался от утха. От шаманского корня. А боо мургэл…, — он сощурился то ли на ящерку, то ли куда в пространство мимо неё. — На этот путь нужно вступать по доброй воле. Я предпочёл переболеть и забыть. Верней, смог переболеть.
Как ни странно, Юлька поняла, о чём речь. А, может, слышала когда-то, но подзабыла.
— Боо мургэл? Это шаманская религия?
— Скорей система взаимосвязей, — задумчиво пояснил их гость и невольный просветитель.
— Так нам что, тут не помогут? — снова встрял Севка, предпочитая философии конкретику перемещений в пространстве и времени.
— Вряд ли, — пожал плечами дядечка и пригубил коньяк: — Желание избавиться от беды понятно. Но есть такие беды, приходить с которыми… нет, — пробубнил он под нос, покачав головой. — Сээртэй.
