сказал Нитиш ровным голосом. — Для растерзания.
0-6 это инструментальная сталь. Такой клинок всегда сохранял свою остроту и превосходил лучший дамаск. Его также было невозможно отследить. Он выбирал инструментальную сталь, потому что для этого и был предназначен этот нож, он был инструментом. Этот клинок был создан не для охоты на монстров. Он предназначался для охоты на людей. Он принадлежал мужчине-убийце.
Нитиш шагнул вперед, взял со стола большую папку шириной в три дюйма и пролистал страницы. Он остановился, показывая мне страницу. «Метательные ножи». Не причудливые лезвия, а утилитарные, простые полоски стали длиной десять дюймов и шириной полтора дюйма. Достаточно толстые, чтобы лезвие не сгибалось, с двойным краем на острие в течение первых полутора дюймов, затем одинарный край. Рукоять не обработана, просто обычная сталь. Вопреки тому, что показывали в фильмах, убить человека, бросив нож, было действительно сложно. Даже если вам удастся вонзить лезвие, маловероятно, что вы заденете что-нибудь жизненно важное. В большинстве случаев ножи бросали, чтобы разозлить противника, чтобы он совершил что-нибудь глупое, чтобы отвлечь или просто пустить ему кровь, причинив боль. Эти ножи входили в тело, как горячий нож в масло, и их было чертовски сложно вытащить.
Нитиш снова перевернул страницу. Еще один кинжал, на этот раз с прямым лезвием. Та же простая, рабочая эстетика. Тот же убийственный клинок.
Кузнец закрыл папку.
— А мечи? — спросила я.
Он покачал головой.
Это означало что, либо покупатель не пользовался мечом, что было маловероятно, учитывая магическое дерьмо, которое Атланта регулярно бросала в нас, либо у него был любимый клинок, и он был достаточно хорош.
— Ты можешь описать его?
— Темные волосы. Борода. Большой. — Нитиш поднял руки. — Высокий. Носит очки. Мягкий голос. Спокойный. Он не похож на человека, который купил бы это. — Он указал на лезвие.
— Как он выглядит?
Нитиш вздохнул.
— Как человек мира.
— Когда он придет за пешкабзом?
— Не знаю, — сказал Нитиш. — Иногда он приходит на следующий день после того, как я говорю ему, что все сделано. Иногда через месяц. Он никогда не звонит заранее. Он платит наперед, а затем появляется без предупреждения.
— Ты позвонишь мне, когда он придет, чтобы забрать его?
— Он может вообще не забрать его, — сказал Нитиш. — Год назад он общался с моим отцом и попросил его поработать над этим.
Он перевернул книгу на последнюю страницу, где половина страницы была приклеена, образуя бумажный карман, и вытащил из нее фотографию. Круглая шкатулка из почерневшей стали чуть меньше футбольного мяча с круглой крышкой. На первый взгляд казалось, что случайный декоративный узор кофтгари был нанесен на темную поверхность стали, но крупный план крышки дал понять: узор не был случайным. Тонкая арабская вязь украшала сталь.
Бисмилляхир-Рахманир-Рахим
Во имя Аллаха, самого Милостивого и Милосердного,
Я ищу прибежища у Повелителя зари,
От зла, которое Он сотворил,
И от зла глубокой тьмы, когда она приходит,
И от зла тех, кто внушает (злые помыслы) в твердые решения,
И от зла завистника, когда тот завидует…
Сура «Аль-Фаляк», сто тринадцатая глава Корана. Вся шкатулка была покрыта защитными стихами.
— Шкатулка у него уже была, — сказал Нитиш. — Мы были нужны ему для нанесения кофтгари.
Ислам защищал своих последователей от сверхъестественного. Чтобы незнакомец ни собирался положить в эту шкатулку, он рассчитывал на божественную помощь, чтобы сохранить это там.
— Я заглянул в шкатулку, — сказал Нитиш. — Внутри она была гладкой и выглядела как кость.
— Слоновая кость?
— Нет. Кость. Будто череп.
Все лучше и лучше.
— Могу я на нее посмотреть?
— Он забрал ее два дня назад. Он даже не спросил о ноже. Я не думаю, что он помнил, что заказал его.
***
Я УСТАВИЛАСЬ ЧЕРЕЗ лобовое стекло на цепь, ограждающую парковку «Нового рубежа». Цепь повязывалась на ночь, сейчас было почти одиннадцать утра. Она должна лежать у одного из столбов. Вместо этого это она была натянута, не давая мне въехать.
Дерек обычно приходил в «Новый рубеж» к восьми утра. В противном случае Кэрран должен был уже вернуться из Гильдии наемников. Возможно, его задержали в Гильдии, но это было маловероятно. После его ответа на тираду Боба никто из наемников не стал бы с ним связываться. Это поручение должно было занять пятнадцать минут. У него возникли какие-то неприятности в Гильдии? Мое воображение нарисовало Гильдию в руинах и моего зайчика, появляющегося из-под обломков, ревущего и раскачивающегося вокруг обмякших тел «Четырех Всадников».
Это было бы весело.
Ладно, не самый продуктивный ход мыслей.
Разговор с Сайманом явно привел меня в дурное настроение. В моей голове, пробормотала моя покойная тетя: «Люди — рыбы. Они умирают. Ты остаешься». В некотором смысле Сайман был прав. Я была испорчена, но не потому, что была обречена. Я была запятнана, потому что у меня была сила, такая сила, которая развращала и превращала людей в искаженные версии самих себя. Я была достаточно извращена.
Я припарковалась перед зданием и попробовала открыть дверь. Она, как и следовало ожидать, была заперта. Я отперла ее и вошла внутрь, в большую главную комнату. Шторы все еще были опущены. Я подняла их, позволяя свету осветить широкую комнату с четырьмя столами. Раньше было только два стола, один для меня и один для Андреа Нэш, но теперь Андреа была занята управлением кланом буда. К тому же она была беременна. Мы старались встречаться за обедом каждую пятницу, и в последний раз, когда мы встречались, она съела четыре фунта ребрышек на гриле в одиночку. Она хотела съесть и сами ребра, но я ее отговорила. Затем она надулась и назвала меня занудой.
Теперь ее стол стоял в запустении и оставался таким, каким она его оставила. Она утверждала, что вернется, но я сомневалась. Мой стол был справа от ее стола, Дерека — прямо за моим, а Кэррана — за столом Андреа. Ни на одном из столов не было никаких записок. Чудненько.
Я приземлилась на свое кресло. Сайман был прав в одном: если я паду, город падет вместе со мной. Быть моим союзником было смертным приговором. Как, черт возьми, я собиралась сохранить их всех в безопасности? Я даже не могла найти Эдуардо. Раньше я отвечала только за свою собственную безопасность. Затем я стала отвечать за безопасность своих друзей, а затем за безопасность Стаи. Теперь я должна была защищать город. Мои обязательства продолжали расти, и не в хорошем смысле.
Я не хотела этого делать. Я
