по шелковому небосклону, зажигая по пути звезды. Юноша шел рука об руку с молодой девушкой. В полумраке не отличить, кто они, да Велимудр узнал их.
– Это снова я с матушкой твоей, Енисея, – прошептал он.
Губы дрогнули, и его морщинистое лицо озарило счастье, в глазах засияли слезы.
– Не плачь, батюшка, – шептала Енисея, обнимая отца за плечи.
Он погладил ее по волосам, заглянул в глаза:
– У тебя ее глаза… Как я мог забыть об этом? – Он прижал голову дочери к своей груди и долго стоял так, едва дыша.
А Могиня продолжала. Взмахнув еще раз руками, она словно перелистнула страницу книги: перед ними снова оказалась та самая комната, в которой десять лет назад молодой отец семейства давал наказ своим девятерым сыновьям и дочери. Вот ее заплаканное лицо мелькнуло в последний раз и исчезло за тяжелой дубовой дверью. Волхв на картинке хмуро смотрел на долину. Из соседней комнаты, держа в руках рукоделие, вышла женщина, очень похожая на нынешнюю Енисею: тот же пронзительный взгляд, те же соломенного цвета волосы, тот же овал лица, поворот головы, изгиб губ…
– Мама! – ахнула Енисея.
Женщина подошла к Велимудру, положила голову ему на плечо:
– Ведь Маара же ничего тебе не говорила, так? – прошептала она.
Жрец в видении простонал:
– Я видел, что уходит Сила. Она пропала у дальнего предела, у порогов. Теперь настал черед и нашей долины. Енисея встанет перед воротами, и Сила, уходя, унесет ее с собой в храм, где она укроется от беды.
Женщина тяжело вздохнула:
– А если она умрет в том мире? Что, если об этом узнают Боги? Что, если они накажут тебя за обман?
Велимудр качнул головой:
– Я все продумал… Она останется жива…
Женщина заглянула ему в глаза, проговорила с горечью:
– Ты хочешь обмануть Маару.
Жрец – и тот, что стоял у окна полупрозрачной фигурой, и его постаревший оригинал – низко опустил голову.
Но тут же очнулся, словно вспомнив о гостях.
– Велики дары твои, волшебница, – улыбнулся он Могине. – Я уж и забывать стал, что человеком был, что ведал любовь и счастье…
Могиня удовлетворенно улыбнулась.
– Так зачем пришли вы? Какой прок вам от обезумевшего от горя старца? – отозвался Велимудр.
– Мы поведаем тебе, отче, все как есть, а ты сам решай, поможешь али напрасно мы явились, – и Могиня удобно устроилась на полу, приготовившись к долгому разговору.
– Останови!
Магда выскочила из машины, даже не дождавшись, пока водитель припаркует неповоротливый автомобиль. Рядом завизжали тормоза.
– Да куда ты прешь! – ругнулся в открытое окно водитель.
Но Магда его не слышала.
– Прости, командир, – извинился Сергей Александрович перед водителем, – она, наверно, тебя не увидела…
– Ненормальные, – примирительно пробурчал водитель, трогаясь с места, – напокупают себе корабли на колесах, не видят ни черта, а ты за них отвечай…
Не слушая, Сергей Александрович быстро хлопнул дверцей и побежал за женой. Та уверено прошла через стоянку, проскользнула мимо разномастной толпы туристов.
– Ты чего? – Он перехватил ее за локоть у кованых ворот.
Она резко повернула узкое встревоженное лицо.
– Сережа, давай пойдем вместе.
Он помялся, с сомнением поглядывая во дворик сквозь вензеля на воротах, поморщился.
– Не верю я в это все, ты же знаешь… – но последовал за ней.
Она долго крестилась и кланялась на ступеньках. Он ежился на ветру, уже открыв для нее дверь. Терпеливо ждал, стараясь не замечать удивленных взглядов.
Наконец, накинув на голову шарф, Магда проскользнула внутрь.
Сергея Александровича накрыла с головой жаркая волна тысяч свечей, золота и человеческих молитв. Он сразу растерялся в этой странной толпе шепчущих людей, их усердных поклонов, величественных песнопений и голосов. Вытянув шею, он едва успевал следить за знакомым бирюзовым шарфом. Вон тот мелькнул около свечной лавки с церковной утварью и проскользнул дальше, окончательно смешавшись с толпой.
Церковная служба только закончилась, и верующие медленно покидали храм. Кто-то важно и чинно переговаривался, кто-то суетливо крестился, кто-то с любопытством рассматривал витрину церковной лавки.
Сергей Александрович решил подождать, пока толпа схлынет, прижался к колонне и из своего укрытия наблюдал за женой.
Магда подошла к иконам. Потемневшие лики словно невзначай подглядывали за ней.
Свечи догорали в больших круглых подсвечниках. Церковный служка вынимал огарки, тут же очищая от капель мягкого воска позолоту.
Магда растерялась.
Последний раз она была в храме лет пять назад, подавала записку за здравие новорожденной племянницы – просто пришла в церковную лавку, протянула купюру, положила в специальный ящичек листок с написанным именем малышки. Ни к иконам не подходила, ни на людей не смотрела.
А сейчас захотелось побыть здесь. И она была поражена и даже немного подавлена мощью позолоты, гулом голосов, звонкостью песнопений.
Словно маленькая девочка, она растерянно прижала к груди длинную свечу и замерла.
– Ты чего, дочка? – услышала она за спиной.
Низенькая сгорбленная старушка со светлым взором на спокойном, умном лице замерла у икон.
– Бабушка, я свечу хотела поставить.
Старушка понимающе кивнула, охотно уточнила:
– За здравие али за упокой?
Магда вздрогнула:
– За здравие… Чтобы сын дорогу домой нашел…
Седая старушка бросила на нее полный сочувствия взгляд.
– К Богоматери Пресветлой обращайся. Ее моли, заступницу нашу… Вот сюда ставь, на круглый подсвечник, дочка. Все будет хорошо, милая! Помогай тебе Господь!
Храм опустел. Магда медленно прошла вдоль икон, вглядываясь в задумчивые лики святых. Ее гулкие шаги отражались от стен. Мелко подрагивали огни свечей перед иконостасом. Батюшка в сторонке тихо говорил с молодой женщиной, что-то советовал ей, а та смиренно кивала и тайком вытирала уголком платка слезы.
И вот она нашла Ее.
Мягкий овал лица, легкая полуулыбка, смиренно опущенные ресницы. Неимоверная сила и нежность материнских рук, прижимающих к себе свое Дитя, загораживая от Него до поры все людские беды.
Магда медленно опустилась на колени. Всмотрелась в изображение.
Светлый образ затуманился, очертания пространства растаяли, звуки стихли. Остались только они во всем мире: коленопреклоненная земная женщина с тоской о своем ребенке и Богоматерь, прижимающая к груди Младенца.
– Пресвятая Заступница! – горячо шептала Магда. – Пощады прошу! Знаю, гневаешься на меня. Знаю, я многого не сделала, что должна была. Знаю, виновата я, во всем одна виновата – не уберегла, упустила сокровище мое, семью разрушила. Любви не имела. Жалела себя слишком, что одна все время, что все хлопоты о детях на мои плечи легли, что в жизни ничего и не вижу, кроме забот о доме, о детях, о муже. Подруги уже всего добились, а я все в
