- Что ж, второй раз я таким глупцом уже не буду! – ворчливо пообещал ему Рихемир.
Тут же был созван военный совет. Рыцари, из голов которых ещё не выветрился хмель, отчаянно спорили. Мессир Рамнульф, кузен короля, бил себя в грудь и уверял, что победа неподалёку: стоит двинуться на союзников – и они одержат верх несомненно. Он предложил разделить армию на две части. Одна должна покинуть замок до рассвета, чтобы обойти лагерь противника и ударить по нему с тыла, другая - дать сражение при первой же атаке. Герцога Рамнульфа поддержал король, движимый нетерпением обрушить на мятежных подданных всю свою ярость.
Однако такое решение не понравилось маркизу Гундахару. По его мнению, делить войско значило ослаблять его. Поэтому Чёрный Вепрь предлагал, испытывая намерения и возможности неприятеля, держать оборону крепости, используя помощь горожан. Маркиз опасался, что перепившиеся рыцари и солдаты не сумеют достойно сражаться на открытом пространстве. Ему хотелось выиграть время: когда они окончательно протрезвеют, он сам поведёт их на битву. Предложение Чёрного Вепря вызвало у короля и его сторонников целую бурю возмущения. Рихемир заявил, что отстраняет маркиза от командования королевской армией, и на его место назначил кузена Рамнульфа.
К тому времени как поднялось солнце, герцог Рамнульф, не колеблясь, вывел пехоту и конницу в долину Брасиды, придвинул их к войскам мятежников и стал вызывать их на битву. Те ничуть не смутились. В свою очередь командиры союзников выстроили своих солдат в боевой порядок.
Упорное сражение длилось в течение нескольких часов. Недавние друзья, приятели, товарищи по оружию и даже родственники, ныне вставшие по разные стороны, не уступая друг другу, с бешенством резали друг друга. Знатные рыцари яростно рубились мечами наряду с простыми солдатами. Фризы, ведомые вождём Альбуеном, сошлись в схватке с вассалами короля, среди которых оказались фризы князя Гримберта.
В самый острый, переломный момент сражения (Рамнульф уже надеялся, что ему удастся опрокинуть врага ещё одним сильным натиском) на горизонте неожиданно появился во главе конницы маршал Эберин Ормуа. Повинуясь его властному слову и личному примеру, воспрявшие духом союзники вновь сомкнули ряды и стали яростно отражать натиск врага. Не в силах сдержать страшный напор, воины королевской армии шаг за шагом пятились назад.
В это время король взволнованно шагал по шатру. Рихемиру было не по себе: с тех пор, как ему донесли об участии в битве бывшего маршала и друга Фредебода, дурные предчувствия не покидали его.
Неожиданно у входа в шатёр послышалось фырканье лошади, топот копыт, заглушённые голоса. Спустя мгновение король увидел человека в высоких кожаных сапогах, забрызганного грязью; это был Антуан де Бри, один из рыцарей Чёрного Вепря.
- Ч… что с…случилось? – спросил Рихемир, от испуга начав заикаться.
- Сир, мы не устояли, - отдышавшись заявил де Бри. - Наши войска опрокинуты превосходящими силами противника… Те, кто уцелел, обратились в бегство… Ваш кузен, герцог Рамнульф, пал в сражении; маркиз Гундахар, пытавшийся безуспешно удержать бегущих рыцарей, был ранен и взят в плен…
- Проклятие! – прорычал король вне себя от гнева и стыда: мог ли он подумать, что война будет закончена столь позорно для него, наследника славного Клодина?.. Проклятый Эберин Ормуа!.. Неужели маршал в самом деле непобедим, как всё ещё говорят в Ареморе?..
Больше в тот день он не произнёс ни слова.
А поздно ночью Рихемир призвал к себе канцлера Вескарда и надиктовал ему послание, которое велел тайно отправить Ки-рраху, вождю кочевых племён, обитавших за Злодейской пустыней. Изобразив свои бедствия, король умолял Ки-рраха прийти на помощь и одолеть вместе с ним мятежных подданных, взамен обещая земли Эльгитского Тракта.
- Эльгитский Тракт испокон веков принадлежал Аремору – это важный стратегический пункт, - напомнил королю Вескард, решив, что тот что-то перепутал.
- Ну не Вальдону же ему обещать! – прикрикнул на него Рихемир, топнув ногой в высоком сапоге из тиснёной кожи. – Пишите скорее!
Письмо было дописано; канцлер аккуратно присыпал песком невысохшую бумагу и подал её королю.
- Осуждаете меня, Вескард? – зыркнул на него Рихемир.
Умудрённый государственным опытом канцлер задумчиво поднял брови, сморщил кожу на лбу.
- Конечно, с одной стороны, с волками жить – по-волчьи выть, ну а с другой… Сир, может, следует подождать?
- Ни за что! – вскричал Рихемир голосом слезливой старой бабы. – Я и так полжизни ждал, когда Фредебод уступит мне трон! Я покажу им… покажу им всем, что право короля остаётся неизменным и равным для всех его подданных! Когда королю угрожают и мечами отнимают у него трон, кто дерзнёт осудить его, если он обратится за помощью к дикарям?
- Но, сир, осмелюсь предостеречь ваше величество, - вкрадчиво произнёс Вескард, - что нашествие кочевников на Аремор может иметь неприятные последствия для всего королевства.
Рихемир разгладил ладонями свои длинные, спадавшие на уши волосы.
- О Вескард, неужели вы думаете, я этого не предвидел? Да я согласился бы сотню раз умереть злой смертью, чем причинить какой-либо вред моему королевству!.. Вы ещё не знаете всех моих замыслов, - сказал он с хитрой и хищной усмешкой. - Одно скажу вам: дикари Ки-рраха – только орудие в моих руках. Придёт пора – и я уничтожу кочевников, истреблю их всех до последнего!..
Ничего не ответив, Вескард, с потемневшим лицом, уныло потупил глаза. Его терзали стыд, отчаяние, сожаление.
«Плох, - подумал он о короле, - совсем плох! Заигрался во власть, столько крови пролил и сколько прольёт ещё!.. Размечтался о своей бессмертной славе: ни чести, ни совести не осталось!»
С болью в сердце канцлеру пришлось унять своё запоздалое раскаяние. Если бы только он мог вернуться в прошлое, в тот день, когда, стоя на крепостной стене королевской цитадели, назвал Рихемира правителем Аремора!.. Если бы Судьба вдруг подарила ему такую возможность, он сделал бы всё для того, чтобы корона, скипетр и трон Ареморского королевства принадлежали другому потомку легендарного Клодина…
Размышляя о превратностях Судьбы, канцлер Вескард не сразу разобрал слова вошедшего рыцаря; решив, что ослышался, он переспросил:
- Как вы сказали? Кто настаивает на встрече с королём?
- Его сиятельство граф Эберин Ормуа, - повторил рыцарь, на лице которого читалось изумление не меньшее, чем на лицах канцлера и самого короля.
Глава 29
Ирис ни за что не хотела отпускать Эберина в лагерь побеждённого короля. Девушка недоумевала: ведь Рихемир повержен, остатки его армии - кто попал в плен, кто успел спастись бегством, - уже не представляли угрозы для союзников, и о чём же тогда можно было с ним говорить? Убеждать, чтобы он отказался от престола в пользу незаконнорождённой дочери короля Фредебода, было бесполезно. Вряд ли человек, однажды вкусивший власти, о которой мечтал всю свою жизнь, так легко откажется от неё. Добровольно он этого точно не сделает, зато его можно силой заставить сложить оружие и вместе с ним – знаки королевской власти.
Так говорили фризы, так рассуждала и сама Ирис.
Нет, она не была сторонницей кровопролития, она желала любой ценой избежать войны, в которой люди гибли во имя торжества тщеславия и гордыни. Она была согласна даже отречься от кровного родства с королём Фредебодом и его завещания, только бы прекратить междоусобицу. Но ей сказали, что от её желаний ничего не зависит и что от Рихемира нужно избавиться, потому что, оставаясь королём, он принесёт Аремору бедствий больше, чем чужеземные враги. И потом её ещё долго убеждали, что обезвредить Рихемира, не дав ему возможности погубить королевство, способен только один человек – Эберин Ормуа.
Но Ирис хотелось, чтобы именно этот человек, незаурядный, сильный и храбрый, оставался рядом с ней. Девушка испугалась своего открытия: Эберин оказался тем мужчиной, к которому её влекло с неудержимой силой, а желание коснуться губами его губ становилось неотвязчивым. Она не понимала, откуда взялось и уже несколько дней жило в ней странное, волнующее сердце предчувствие. В её присутствии Теодезинда так загадочно, так многозначительно говорила с Эберином о некоем знаке Судьбы, что Ирис решила: речь идёт о ней самой. Но если она – знак Судьбы для Эберина, значит, и для неё он тоже знак Судьбы. Не юный Адальрик, который пробудил в ней, скромной монастырской послушнице, незнакомые ей прежде чувства, а именно этот мужчина – зрелый, независимый, уверенный в себе и, несомненно, очень привлекательный для женщин.
