Впервые Мотоко не нашлась, что ответить. Она круто развернулась на каблуках и бросилась прочь в поисках Юна.
В голове одна за другой пролетали мысли. Как так вышло, что Гекко оказался конченным сумасшедшим? А может, они все тут сошли с ума? Она прокручивала в памяти их первую встречу, в столице, когда Гекко нашел ее сам, рассказал о Нане, о том, что она жива.
Тогда он показался ей просто юношей, напористым, излишне самоуверенным, но хитрым и расчетливым, как уличный торгаш. Но в нем не было жестокости. Не было этих странных скачков от желания нравится всем до внушающего ужас безразличия. В нем не было лжи. Это был просто парень, который хотел изменить мир и делал для этого все, что было в его силах. А теперь он напоминал монстра.
Мотоко невольно задержалась возле зеркала. Вернее, того, что после него осталось. В нескольких крупных осколках еще можно было рассмотреть свои черты. А была ли она лучше этого чудовища? И был ли смысл раскаиваться и сожалеть теперь? Нужно было найти кого-то, кто сможет сместить Гекко прежде, чем он уничтожит все плоды их труда. И Мотоко знала только одного человека, кто справился бы с этой задачей.
Юн выслушал ее торопливый рассказ, не спуская взгляда с клинка.
— Изначальный план был другой, ты понимаешь? — твердила Мотоко. — Это нужно остановить.
— Народ его обожает, — помотал головой Юн.
— Не волнуйся, он и месяца не протянет, — отмахнулась Мотоко. — Он понятия не имеет, что творит. Просто городит одну ложь поверх другой, лишь бы прикрыть собственную задницу.
— Тогда будем ждать, — кивнул мужчина. Мотоко встала на колени перед ним, положила ладони поверх его рук.
— У нас может не быть этого времени. Он неуправляем, — прошептала она. Юн перехватил ее руки и поднес ладони к губам.
— Не бойся, любовь моя. Я нас защищу.
***
Гекко выделил Яре собственные покои. Если так можно было говорить. Вообще, это была скорее изощренная темница. Комнатка на самом верхнем этаже, прямо под крышей, без балкона и без штор. Не было даже покрывала, из которого можно было бы скрутить веревку. В комнату вела лишь одна дверь, за которой всегда находился часовой. Он передавал Яре еду и питье, забирал ночной горшок. Войти в комнату мог только Гекко. Больше никого не впускали.
Из окна виднелся изуродованный сад, превратившаяся в темницу псарня, пруд, в который теперь сливали помои. И толпы людей, которые бродили по саду, обрывали ветки деревьев и цветы, если незрелые фрукты и пытались ловить рыбу.
День сменился ночью, затем снова взошло солнце. Яра сидела перед окном и смотрела, как мимо пробегают облака. Новостей девушке не сообщали. Единственное, что ее успокаивало, это отсутствие актерских фургончиков. Может быть, Ики и Кенджи спаслись.
Гекко то и дело заходил проведать ее, что-то долго говорил, но Яра не обращала на него внимания. К тому же, его тут же выдергивал кто-нибудь с очередным важным вопросом, и девушка оставалась в одиночестве.
Компанию ей составляли только голуби, расхаживавшие по крыше. Яра раскладывала для них лепешки и остатки еды на подоконнике. И так бы и продолжалось ее заключение, если бы в один день Яра не услышала кашель. Гулкий, захлебывающийся, как будто человеку всю грудь разорвало на части. Яра замерла.
— Все хорошо, госпожа? — послышалось из-за двери. Яра покашляла для виду.
— Все в порядке.
Чуть не прибавила «извините». Кашель затих.
Девушка с проснувшимся азартом принялась обходить свою комнату, ощупывать стенные панели, отодвигать гобелены и картины. Ни скрытых дверей, ни рычагов она не нашла.
«Здесь есть кто-нибудь?» — прошептала она. Раздался короткий стук сверху. Яра подошла к стене и два раза стукнула костяшками пальцев. Стук повторился. Еще раз, теперь в другом месте, ближе к центру комнаты. Яра сделала шаг, запрокинув голову. Еще пара быстрых ударов, и еще. Шаг за шагом, стук завел ее в угол, где потолок был расписан птицами. Яра подвинула стол и, встав на него, потянулась к панели потолка. Надавила на нее. Раздался щелчок, панель немного ушла вверх, а потом поплзла вниз, открывая люк. Из темноты показалось смутно знакомое лицо. Молодой, коротко остриженный юноша, правый глаз у него был замотан тканью, побуревшей от запекшейся крови.
— Прошу вас, не кричите, госпожа Кин. Меня зовут Ран, я был помощником секретаря генерала-губернатора, — зашептал он. Яра напряглась, пытаясь вспомнить юношу, но последние события вычистили из ее памяти все малозначимые воспоминания.
— Что ты тут делаешь? — прошептала она.
— Я тут спрятался во время нападения. Тут голубятня для личных нужд генерала-губернатора. В общем, она открывается только снаружи. Я залез, захлопнул крышку и совершенно забыл об этом. А потом сюда привели Вас. Простите мне мою трусость, — он размашисто поклонился и чуть не рухнул в люк. Яра приложила ладонь к лицу. Единственная живая душа, до которой ей удалось добраться, и тот оказался идиотом.
— Подожди-ка, — вдруг распахнула глаза она. — Тут голубятня?
— Да. Я каждый день шлю письма о помощи доверенным лицам генерала-губернатора. Но пока ни один голубь не вернулся, — закивал юноша. — Я бы Вас пригласил, но тут… птички накакали. А пару пришлось съесть.
— Погоди, — махнула рукой Яра и, быстро спрыгнув со стола, собрала в корзину остатки своей нехитрой трапезы и просунула их в люк. Ран испуганно замахал руками.
— Госпожа, я не посмею.
— Бери, я все равно собиралась объявить голодовку, — она подпрыгнула, держа еду высоко над головой. — Бери, Ран, иначе я скажу Гекко, что ты тут.
Юноша не на шутку испугался и тут же впился зубами в засохшую лепешку.
За дверью послышались голоса. Ран тут же встрепенулся, сам похожий на испуганную птицу, и закрыл крышку люка. Яра соскочила со стола ровно в тот момент, когда двери распахнулись, и на пороге появился Гекко.
— Что не так со столом? — спросил он первым делом.
— Он меня бесит, — невозмутимо ответила Яра и пнула ни в чем не повинный предмет мебели.
— Я тебя понимаю. Сегодня был очень сложный день. Хотя, ты так умело меня игнорируешь, что я даже не знаю…
Яра прошла мимо него и села на кровать. Похлопала рядом с собой. Заглянула ему в глаза.
— Должно быть, тяжело, когда не с кем поговорить.
Она снова это делала. Снова собиралась предать его.
Глава 19. Новости
Ран был очень странным парнем. Он как будто жил в своем мире. И его не смущало, что мир этот ограничен крышей главного дома, а главные обитатели его мира — голуби. Ран и прежде любил прятаться на старой голубятне. Вдали от бумажной волокиты и дурацких поручений, ближе к облакам, он чувствовал себя по-своему свободным. Через окно под крышей он мог часами наблюдать за жизнью двора: смотрел, как прохаживаются девушки под расписными зонтиками, как гости дворца катаются на лодках или смотрят представления. Сквозь это же окно он наблюдал, как двор в дребезжащих повозках покидает резиденцию, как мятежники разрушают полюбившиеся ему виды. Ран даже думал, что ему нужно было погибнуть там, среди отцветающих деревьев, вместе с остальными защитниками дворца, но тело решило иначе, и юноша был ему благодарен. Как только он получил ранение, ноги сами принесли его в убежище под крышей. Теперь он понимал, что это было не зря. В его изнеженных бумажной работой руках было будущее всего острова. И теперь у него была союзница.
Госпожа Кин казалась ему странной девушкой, но и Ран не был знатоком женской натуры. Его познания ограничивались тем, что молодые девушки любят сладости и цветы, хорошие шутки и увлекательные истории. Ничего из этого в его арсенале не было. Самым увлекательным, что случилось с Раном за всю жизнь, было недоразумение, когда другой секретарь случайно перепутал его руку с чернильницей и со всей силы воткнул юноше перо между большим и указательным пальцами. Иссиня-черное пятно так навсегда и застыло под кожей, зато чувствительность со временем восстановилась.
