вы правильно поступили и этого ублюдка нужно было казнить. Иди познакомся с аксаголом. Потом я сам поговорю с ней. Сейчас у меня слишком много дел.
— Я соскучилась по твоей жене и детям.
— Скоро увидимся на помолвке Василики.
— Уверен, что это правильное решение отдать ее за Велеса Константина?
— Уверен. Более чем правильное. А еще…он ей нравится.
— Но она не нравится ему.
— Думаю моя дочь справится с этой проблемой, и нога ей в этом не помешает. Это же моя дочь.
Фэй прошла по длинному коридору, в сопровождении слуг, перед ней открылась широкая двойная дверь и она увидела пленниц Габриэля.
Девушка с младенцем на руках вскочила с кресла, а вторая осталась сидеть, лишь величественно вздернув подбородок. Как она походила сейчас на саму Фэй…когда ее душа пряталась в теле ребенка как в самой страшной тюрьме. Айше Ибрагимова. Перед ней младшая сестра Вахида. И его бывшая фаворитка…аксагол. Женщина невероятной красоты с изуродованным лицом и страшным шрамом на щеке. Влюбленная в своего палача…И это тоже знакомо Фэй.
В этот момент заплакал младенец и женщина вздрогнула, тут же склонилась к нему, ее сердце забилось иначе, как и сердце малыша. Они словно потянулись к друг другу и это так естественно, когда мать и ребенок тянутся к друг другу.
Сказали, что аксагол изменяла императору… и родила от любовника ребенка, которого казнили. Но у нее на руках ее собственный младенец. И Габриэль сказал, что выкрал сына Вахида.
— Покорми своего сына… — мягко сказала Фэй, — никто не станет на тебя смотреть.
— Это не мой сын… я его кормилица.
Фэй нахмурилась. Какие глупости. Она ясно видит связь между малышом и женщиной, кровную, неразрывную.
— Это твой сын… я точно знаю.
Нас привезли в дом. Я ожидала каких-то страшных камер, подвалов, но вместо этого мы попали в обычный двухэтажный особняк в глубине леса, спрятанный от людских глаз. Нас не прятали, не закрывали нам лица, чтобы мы не видели дороги, к нам вообще относились со странной вежливостью и учтивостью, к Айше обращались «Ваше Высочество».
Она держалась очень отважно. Разговаривала спокойно, свысока под стать своему положению.
— Кто вы? И зачем мы здесь?
— Вам ответят на все вопросы. Наберитесь терпения.
— Мы пленницы?
— И на этот вопрос вам тоже ответят, позже.
— Кто ответит?
Наши стражники промолчали, они не связали нам руки только шли совершенно рядом, и я ни капли не сомневалась, что у них есть оружие.
Особняк скорее напоминал убежище охотника. Шкуры зверей, чучела, старинные ружья и сабли на стенах, арбалеты. Внутри запах старости, вина или виски и сигарет. Как будто здесь давно никого не было, но последнее время все же появились постояльцы.
Больше всего я боялась за малыша и за Айше. Если ей станет плохо или начнется обращение здесь не будет ее доктора, и никто не сможет ее спасти.
— Кто они?
Тихо спросила я Айше, когда нас оставили одних в комнате. Довольно просторной с двумя кроватями и колыбелью. Вся мебель из добротного дуба, с вензелями, на полу ковры из бурых и белых медвежьих шкур. На окнах массивные решетки, но они скорее от проникновения извне. Потому что открываются изнутри. Периодически накатывает чувство опасности, но страх не настолько сильный и я могу с ним справиться.
— Вампиры.
— Это плохо да?
— Не хорошо я бы сказала. Но они нас не тронут.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что нас приняли не как пленниц, а как гостей. Мы им нужны. Будь это иначе мы сейчас находились бы в подвале этого дома. А он здесь есть… с клетками и пыточными.
— Но все же мы пленницы.
— Да. Им что-то нужно от моего брата. И я даже могу догадаться что именно.
Айше устроилась в кресле и подложила ей подушки под спину и под руки, поставила табурет так чтоб она могла положить на него ноги. Так у нее не настолько сильно болела спина.
— Спасибо…не знаю, почему ты так добра ко мне, Лана…Всегда удивляюсь этой доброте. Ищу подвох, ищу что-то…зацепку, чтобы сказать себе «Вот! Вот оно! Она не честна, она притворяется! И нет такой зацепки.
— Я просто…просто привыкла к тебе и люблю тебя.
Она вдруг резко схватила меня за руку и повернула к себе. Всмотрелась мне в глаза сильно сжимая мою руку, и я ощутила, как из ее ладони в мою перетекает сильное тепло, почти горячая энергия.
— Меня всегда любил только Вахид…остальные иди терпели, или ненавидели, или жалели. Моя собственная мать желала мне смерти сразу после рождения.
— Я думаю, что мать все же любила тебя. Как можно не любить свое дитя!
Она расхохоталась так горько, что у меня сжалось сердце.
— Можно! Еще как можно! Особенно если возлагал надежды на своего ребенка, а родился урод…который выжил только потому, что старший брат не дал умереть! Меня оставили так же как и принца. Лежать одну в колыбели…умирать там. И моя мать ни разу не подошла ко мне пока мне не исполнилось пять. Ни разу.
Я не знала, что ей сказать.
— Я могу только представить, насколько это больно…
— Это никак. Просто никак. Я не знала ее любви, чтобы чего-то лишиться. Ее просто никогда не было. Меня любила няня и кормилица. Потом их не стало.
— Они ушли?
— Нет. Их убили. Моя мать сочла одну слишком привязанной ко мне, потом ее обвинили в воровстве и казнили. А кормилицу… я так и не знаю, как она умерла, но она умерла. Иначе я бы смогла ее найти.
— Мне очень жаль…
— Мне тоже было очень жаль. Но такова жизнь при дворе у горных волков. Я родилась именно в этой семье и мне стоит принять все так как есть или…или я не смогу жить дальше. Но ты знаешь такое презренное, уродливое существо как я хочет жить.
— Ты не уродливое существо! Не говори так! Ты красивая!
Она смеется и не смотрит на меня, смотрит на окна прикрытые белыми шторами.
— Уродливая. Я знаю. Горбатая, мелкая, недочеловек недоволк. Когда обращаюсь это нечто мерзкое и отвратительное, вывернутые куски мяса и костей. Если бы не твоя кровь, Лана, я бы давно умерла…Ты оказалась моим спасением. Но знаешь…в этом нет ничего ценного. Если бы не Вахид, то нас бы обеих уничтожили. Моей матери наплевать буду я жить или нет. А ты…твою кровь уже сгенерировали в синтетике. Так что и в тебе больше нет надобности. Пока ты кормишь
