есть под артефактом, а не играться с магией в собственной клетке! Неизвестно как скоро меня, то есть Сэйнура, вернут обратно, а тут он!
— Верни свет. Давай поговорим. — Владимир подошел к клетке.
Я зажгла светляк. Его карие, казавшиеся черными глаза, глядели на меня будто бы ласково, с тоской. Я сделала шаг вглубь своей темницы, в тень, скрываясь за светом.
— Лина, — Мое настоящее имя прозвучало из его уст с нежностью и трепетом. — Пожалуйста, пойдем со мной?
Пожалуйста? Он будто умоляет, просит, а не приказывает. От чего такие перемены? Или это очередной коварный план Императрицы?
— Я позабочусь о тебе. Никто не посмеет навредить тебе или…
— Даже ты? — Хмыкнула и скрестила руки на груди. — Или твоя мать?
— Он ничего не может дать тебе! Я же стану во главе Империи!
— Да что ты заладил, одно и то же! — Не выдержала и повысила голос. Взялась за прутья и заглянула ему в глаза. — Мне плевать на титулы! Мне не нужен рядом великий и ужасный Император! Мне нужен надежный человек, который не предаст и будет любить меня!
— Но я люблю тебя! — Выдохнул Владимир. — Неужели ты еще не поняла?
— Это не любовь. — Отрицательно помотала головой.
— Конечно любовь! — Он сжал рубашку на своей груди. — Мое сердце…
— Любовь, — перебила его, — это самопожертвование. Готов ли ты отказаться от трона ради меня? Ты говоришь, что не позволишь никому навредить мне. Но посмотри, где я сейчас и что со мной делают! Смотри внимательно, Владимир! Тебе нравится то, что ты видишь? О такой защите ты мне твердишь⁈
Он замер, будто его окатили холодной водой.
— Вот и ответ, принц. — Тихо пробормотала я. — Ты утверждаешь, что защитишь меня, что любишь, но я вижу обратное.
Его глаза сверкнули недобрым огнем. Владимир молча развернулся и ушел. А я поняла, что соврала ему. Есть долг, а есть любовь, и человек разумный отдает приоритет одному или другому. Так и он. Долг перед страной может быть важнее любви. Наверное. Хотя может быть я просто пытаюсь оправдать его действия.
Находясь во тьме подвала, в клетке, единственный, о ком я думала и кого мечтала увидеть — это Шайн. Но скорее всего мы уже никогда не увидимся.
Лина
На следующий день мы уже не притворялись друг другом. Сэйнура увели вливать новую порцию магии Хаоса через артефакт, а я осталась в камере. Надсмотрщик, увидев нас снова в своих камерах, косо посмотрел на охрану, но ничего не сказал.
Вчера, вернувшись из пыточной, Сэйнур передал мне кулон-стабилизатор. Так называлась плоская деревянная дощечка, из необычного черного дерева с гравировкой. Особый символ переливался золотом. Я надела ее себе на шею перед приходом проверки.
Изображать страдания и муки не пришлось, потому что я заболела. Меня колотил озноб, а никакого одеяла мне никто, естественно не дал. С каждым часом я ощущала себя все более больной.
Когда соседа вернули в его камеру, и бросили на пол как бесформенный мешок, я не могла сказать, кому из нас двоих хуже.
Сэйнур кричал от боли. Он корчился на полу и… умирал. Я это видела. Губы синели, кожа бледнела. Он то впадал в небытие, то вновь приходил в сознание, будто кто-то невидимый включал и выключал его, как лампочку.
— Сэйнур, мы должны прекратить это. — Пробормотала я, когда он в очередной раз пришел в себя. — Ты убиваешь себя!
Если он умрет, то следом и я, ведь они продолжат вливать в меня магию, думая, что улучшают созданную химеру. Хотя может быть я покину этот мир еще раньше, ведь самочувствие все ухудшалось. Голова стала тяжелой, мозг отказывался соображать и периодически отключался.
— Нет… — Выдохнул он. — Я усвою эту силу. Я справлюсь.
— Уверен? — Хмыкнула я, дрожа от холода. К поганому самочувствию добавился сухой кашель.
— Да. — Выдохнул он. Глаза его закатились, он вновь побледнел и сполз на пол. Неужели сила стоила таких жертв?
— Сэйнур? — Окликнула я, но он не отозвался. Его тело забилось в конвульсиях. — Сэйнур! Эй! Очнись! Стража! Кто-нибудь! Помогите!
Обычно на крики никто не приходил, но в этот раз дверь открылась быстро и два стражника вошли, неся с собой пламя факела.
— Ему нужна помощь! Он умирает! — Я указывала в сторону клетки Сэйнура дрожащей тощей рукой.
— Да и хрен бы с ним. — Сплюнул один из стражников, и развернулся уходить.
— Забыл, что сказал Гионимус? Эти двое слишком важны. — Второй страж схватил первого за грудки и заставил вернуться. — Забираем и несем в мед отсек.
Мед отсек? Серьезно? Интересно кто его так назвал? Хотя что тут думать, конечно же Миллена. Как забавно… Гионимус, какое мерзкое имя. Наверняка так звали надсмотрщика. Глаза закрывались. Меня трясло. Тело ломило, а зубы выбивали чечетку. Я чувствовала, как горю. Последнее, что помню, как бессознательного соседа вынесли из камеры.
Меня бил озноб. В тонкой одежде я совсем продрогла. Ледяная испарина мелкими капельками скатывалась по коже, от чего становилось лишь холоднее. Сколько я уже здесь? Как давно Сэйнура унесли? Вопросы без ответа, но мне казалось, что прошла вечность. Зубы стучали друг о друга. Я то проваливалась в небытие, то приходила в себя. Кашель раздирал легкие, бронхи горели. Хоть бы не воспаление легких! Кто-нибудь! Мне нужен врач! Только я не могла даже позвать на помощь от слабости и постоянно впадала в небытие. Дыхание стало даваться с трудом. Я заставляла тело дышать через силу. Я умирала.
Перед закрытыми глазами возникло любимое лицо. Какой Шайн теперь? Счастлив ли он? Соскучилась по его голосу и теплу, по нежности и заботе, что он дарил. Он никогда не давил на меня, даже наоборот, держал дистанцию. Жаль, что у нас ничего не получилось.
Мне хотелось попрощаться. Золотистая прозрачная бабочка искрилась, садясь на подставленный для нее палец. Я лежала на ледяном жестком полу, по лицу, к вискам стекали слезы, казавшиеся ледяными на разгоряченной коже.
Я даже не знала в какой стороне Миранор, но попросила частичку собственной магии найти того, о ком мои мысли. Отправила весточку, будучи уверенной в том, что она не долетит и провалилась во мрак.
— Лина? Лина! — Горячие руки закутали меня в теплое и обняли.
— Шайн… — Прошептала я не в состоянии открыть глаза и громче застучала зубами. Сердце радостно ликовало! Наконец-то, он нашел меня! Вернулся за мной!
— Все будет хорошо. Держись. ЭЙ! Ты! — Это он обращался уже не ко мне. — Подойди сюда! Быстро!
Я с трудом разлепила веки. Шайн здесь, он
