— Около полугода назад на раскопки приехала безответно влюблённая первокурсница. Её слёзы разбудили Хозяйку Вод, и Хозяйка показала ей в бронзовом зеркале, какой она может стать. Первокурсница, завороженная отражением, подалась вперёд и провалилась в зазеркалье.
— Дальше заработала привычная схема, понятно. Эта Хозяйка Вод, — вот как королевну правильно называть. — убила всех ваших? А как же женатые и немаги?
— Брачный ритуал даёт защиту, но убивала нас не только она.
Собеседница показывает мужчину с окровавленными губами и нечеловеческими клыками, он охотится в ночи, пьёт кровь и спит днём. Укушенные превращаются в монстров. Картинка сменяется, но рассмотреть очередную угрозу не получается. Тёплый свет забирает девушек, и мне остаётся лишь эхо и последнее предупреждение. Однажды маги погибшей цивилизации коснулись запретного, и открыли путь нежити. Возможно, наш народ пережил что-то подобное, не зря ведь в наших легендах сохранились упоминания об оживших мертвецах. Только мы с угрозой справились, а они — нет.
Девушки исчезают, обретают, наконец, покой. Теперь всё, точно всё…
Шорох.
Неужели кто-то ещё остался?
Я рывком оборачиваюсь.
Напротив стоит «куколка». То, что она сохранила фарфоровую красоту, уже тревожный знак.
— Какая чуткая, — искривляет она идеальные губы в презрительной ухмылке.
— Ты не проснулась? — вырывается у меня. Глупо.
— Проснулась? О, нет. Я стану новой Хозяйкой Вод. И я не могу тебя отпустить.
Она говорит лишь для того, чтобы отвлечь меня. С её руки срывается боевая магия.
Глава 42
Я закрываюсь щитом. Получается легко и естественно. Новые для меня ощущения — силы хватает с избытком. Багровая капля впечатывается в полупрозрачную преграду, растекается и с шипением испаряется. Щит выдержал удар и готов принять следующий.
— Ты?..
«Куколка» словно глазам своим не верит. Ну да, я же прославилась слабачкой.
Миг, и она бросается прочь, ухитряясь двигаться почти бесшумно.
— Мирта, ты встала?
Из соседнего коридора появляется Рамис.
— Я в порядке.
— Мирта, — упрекает Рамис, замирает, прислушивается.
— Похоже, одну мы упустили. Знаешь, их ведь может быть больше, чем мы ожидали.
Рамис протягивает мне флягу, а сам настороженно проходит вперёд. Я напряжённо наблюдаю за ним. Что-то мне больше не хочется оставаться одной. Разделяться в нашей ситуации банально опасно. Рамис делает по коридору всего несколько шагов, отправляет вперёд разноцветных светлячков. Магия, помогающая отыскать следы? В арсенале дознавателя такая должна быть обязательно. Рамис с минуту вглядывается вдаль и возвращается ко мне.
— Не уходи.
Демоны, это мой голос звучит так жалко?
Рамис улыбается, садится рядом, отбирает у меня флягу, свинчивает крышку и протягивает:
— Пей, ты хотела пить.
Уже не хочу. Свет избавил и от жажды, и от усталости. Но я послушно делаю несколько глотков — не говорить же Рамису, что он зря сходил. В отличии от меня он по-прежнему бледен, и под глазами чернота.
С одной стороны, надо увести его обратно в лагерь и отправить в одну из палаток отдыхать. С другой стороны, какой отдых, когда где-то рядом затаился враг.
Я спохватываюсь:
— А те, которых ты успокоил, где они?!
— Я их усыпил.
Да уж понятно, что не убил.
Я встаю:
— Идём, проверим.
— Мирта, только я могу их разбудить. Или кто-то знающий, как эти чары снимаются. Студенткам такое знать неоткуда.
— Ты мог рассказать Хозяйке Вод.
— Кому?
Я отмахиваюсь — объяснять долго. Первой взбегаю по лестнице. Рамис, ругаясь на мою прыть, не отстаёт.
Там, где мы оставили усыплённых «куколок» никого.
— Проклятье.
— Согласна.
Мы озираемся. Нападать никто не спешит. И я вдруг отчётливо понимаю, что в открытом нападении нет нужды. Зачем? Я от безответной любви не страдаю, поэтому перед соблазном стать красивее устояла. Рамис неженат, у него по-прежнему нет защиты.
Я коротко пересказываю, что мне показала оставшаяся безымянной душа. Я не стесняюсь упоминать призраков, тёплый свет, странные видения. Я абсолютно не выбираю слова, не фильтрую, не пытаюсь придать рассказу хоть каплю достоверности. Рамис… с ним можно быть открытой. Я замечаю, как он старается не поморщиться.
— Думаешь, я сошла с ума? — хмыкаю я.
— Рад, что ты понимаешь, насколько бредово звучит твоя история.
Безоговорочной веры я и не ожидала.
Я улыбаюсь. Я готова открыться полностью не просто потому что я Рамису доверяю, хотя без доверия никуда, но ещё и потому что я в него влюблена. Я делаю шаг навстречу, но не буквально, а сердцем, тянусь ментально и делюсь пережитым, делюсь теплом небесного света, трагедией освободившихся душ, умиротворением.
— Мирта…
— Лучшее доказательство правдивости моей истории — мои полностью восстановившиеся энергетические каналы.
Рамис не дослушивает, сокращает разделяющие нас метры, обнимает, наклоняется. Его лицо оказывается близко-близко, намерения очевидны. Рамис замирает, ожидая моего решения, приму я или отвергну. Наверное, жутко непрофессионально, но нас ни капли не заботит, что где-то рядом «куколки». Рамис закрывает участок коридора куполом и касается моих губ.
Нырнуть в поцелуй и забыть обо всём очень хочется, но я сдерживаюсь. Рамис с сожалением отпускает меня.
— Что будем делать? Насколько я понимаю, свободу получили души, которые в момент гибели Хозяйки Вод не были под её контролем. Какой смысл тратить силы на бесполезные тени? А вот живые — другое. Знаешь, я не верю, что оно само пройдёт. Иначе бы последняя с таким энтузиазмом не пыталась нас убить.
— Возможно, ты уничтожила оболочку, а душа Хозяйки ускользнула. Наша задача сейчас добраться до цивилизации.
— У нас есть транспорт?
— Условно.
Хм?
Пояснять Рамис ничего не пожелал.
Прислушиваясь к тишине коридоров, мы возвращаемся в лагерь. Рамис провожает меня до палатки, даёт мне пять минут, но я собираюсь быстрее. Вещей у меня с собой толком нет, но те, что есть бросать жалко.
— А твои вещи? — удивляюсь я.
— Мирта…
— Понятно.
Действительно, понятно: «куколки» настолько затуманили разум, что вещей Рамис с собой вообще не взял. Зато самый минимум можно найти в лагере: и походный мешок, и одеяла, и еду, и, главное, фляги с водой.
От меня помощи мало, Рамис справляется сам, а я больше приглядываю за окрестностями. Щит — это хорошо, но терять бдительность не стоит. Только вот «куколка» выскакивает открыто, нелепо взмахивает руками, спотыкается и падает:
— Помогите! Пожалуйста, помогите! Я не знаю, почему я делала все те ужасные вещи, я больше не хочу. Пожалуйста, помогите, — она говорит тише, встать не пытается, лишь садится на колени, в глазах натуральные слёзы.
Она не пытается очаровать Рамиса магией, зато она безупречно давит на жалость, а самое неприятное, что Рамис отказать ей… не может? Какой он королевский дознаватель, если бросает человека в беде. Девушка выглядит «выздоровевшей». Только вот фарфоровая красота никуда не исчезла, а значит, доверять девушке нельзя.
Отказать язык не поворачивается. А вдруг она и правда пришла в себя?
— Уймись. Как тебе помочь?
Она всхлипывает:
— Домой хочу…
По-моему, переигрывает. Наверное, моё сомнение слишком явно отражается на лице. В её взгляде вспыхивает злость. «Куколка» грациозно поднимается:
— Дорого-о-ой, — томно тянет она, обращаясь к Рамису.
И ведь действует. Борясь с удушающим очарованием, Рамис сжимает кулаки. Он пока не теряет себя. Но если бы не действовало, ему бы и сражаться за себя не пришлось.
— Рамис, — окликаю я.
— Дорогой, — требовательно повторяет она. — Убери щит.
Рамис поддаётся.
Куколка бросает на меня победный взгляд.
— Рамис! — повторяю я, но он больше не слышит, а «куколка» отдаёт следующий приказ:
