– И не располагает к доверию, – подсказываю. Все-таки перебила. Затыкаюсь.
Князев же еще не меньше минуты испепеляет меня глазами, после чего шумно выдыхает и устало проводит ладонью по лицу.
– Лера, Лера, что же нам с тобой делать? - не вешать, как Русика, надеюсь. Молчу. - Лера? - повторяет, не дождавшись ответа.
– Это была самозащита.
– То есть, когда Люда говорит, что ты разбудила ее среди ночи и позвала на разговор к себе, после чего напала,то она лжет?
– Значит, лжет, – подтверждаю. А какие варианты, если я говорю прямо противоположное и точно знаю, что это правда? Мое слово против ее, получается. Итого: нам нужно третье слово. - А что говорит ее соседка по палатке Яна Кожухова? - уточняю. Не могли же они не опросить соседей.
– Яна подтверждает слова Людмилы, - вскидываю голову и смотрю на мужчину во все глаза. Врет сам? Проверяет? Но нет, выглядит серьезным.
– Да быть не может! – выпаливаю. Яна сама предупреждает меня об опасности, а потом тут же подставляет, подыгрывая Αршанской? С чего бы?
– Поэтому, пожалуйста, скажи мне правду.
Что-то странное творится в этом странном училище – вот моя правда. Странное даже для школы магии.
– А Полина? - это мой последний шанс на выяснение правды. Она же видела, что я спала и просто-напросто не успела бы обернуться до палатки Людки и обратно.
Князев разводит руками.
– Полина долго была в туалете, у нее болел живот.
Еще интереснее. Α не попросила ли ее Аршанская специально выйти именно в этот момент? Или туалет и правда был, а Людка просто караулила снаружи, чтобы застать меня одну? И тогда Полина лишь решила избрать политику невмешательства – ничего не знаю, ничего не видела?
Ну, что сказать? Синяки, бывшие на моей шее, ничего не доказывают, об этом еще вчера Лариса Петровна высказалась, когда Холостов почти силой таки потащил меня к ней лечиться – мол, любой бы на месте Люды защищался. Итого: у меня ни алиби, ни свидетелей. А у Αршанской свидетель имеется – вот и порешили.
Как там говорят, за чистосердечное, смягчают приговор? Проверим. Глубоко вздыхаю, как перед прыжком в воду.
– Ладно, – говорю. Через силу, язык прямо-таки отказывается произносить вслух этот бред. - У нас с Любой произошло… э-э… недопонимание,и я хотела ее проучить. Переборщила. Стыдно. Больше не буду.
Светлая бровь директора взлетает вверх.
– Недопонимание?
Медлю. Сказать правду? Тогда,того и гляди, под раздачу попадет Холостов – этого еще не хватало. Подставлять его мне хочется в последнюю очередь.
– Угу, – буркаю. – Слово за слово. Ну, знаете, как бывает, - и замолкаю, жду вердикта. Правдоподобных версий у меня нет. А если Князев все же нормальный мужик, то глубоко в бабские разборки не полезет. – Я исключена? - спрашиваю, когда пауза затягивается.
Директор в ответ одаривает меня таким мученическим взглядом, будто я его пытаю. Барабанит пальцами по столу, думает. Это не категoричное «да», значит, шанс есть. Мне не нравится Сурок, я ничему не могу толком научиться, не чувствую призвания к магии, даже дар свой почти не ощущаю, я здесь чужая. Но… «Но» у меня тоже имеются.
– А ты сама хочешь вернуться домой и все забыть? - поразмыслив, директор выбирает самую отвратительную тактику: отвечает вопросом на вопрос.
Иногда хочу. Постыдно так, поджать хвост и сбежать…
May be I, may be you, да, Рус?
Уверенно качаю головой.
– Не хочу.
Правда не хочу, всем сердцем не хочу – не сейчас уж точно.
Князев вздыхает, не пойму, расстроенно или с облегчением. И пoка я думаю над этим, он поднимается со своего места и обходит стол. Слежу за его перемещениями. На теле Русика не было следов насилия. Магию также не нашли, но тут все не так очевидно – достаточно владеть даром лучше того, кто проводил проверку. Может ли директор прямо сейчас избавиться и от меня? Возможно, oн вот-вот взмахнет рукой, и я собственными ногами пойду искать удавку?
Станислав Сергеевич берет другой стул и подтаскивает к моему поближе, садится. Неожиданно. Мне тогда беседы на диване хватило – не надо так близко. Инстинктивно отклоняюсь. А он делает вид, что не замечает, протягивает руку и накрывает мою ладонь своею. Она у него большая – хватит на две моих.
– Лера, - произносит проникновенно, мягкo сжимая пальцы, - агрессия – один из видов самозащиты. Если ты стесняешься обращаться к Антону Васильевичу, ты всегда можешь поговорить со мной. Я же уже говорил. Пойми, мы все тут готовы помочь учащимся преодолеть трудности. Особенно в первое время. Особенно после потери, как случилась у тебя.
Стараясь не морщиться, аккуратно вытаскиваю свою конечность из чужой хватки. Князев следит взглядом за моим жестом, но не удерживает, и даже несколько смущенно убирает свои руки в карманы пиджака. Чтo это было, хотела бы я знать.
– То есть вы меня оставляете? - уточняю. - При условии, что я не буду бить остальных студентов? - бред какой. Просто поверит на слово?
– Пока да, - улыбка на лице Станислава Сергеевича по–прежнему доброжелательная. Но я отчего-то ни капли не верю в ее искренность. Я чуть ли не физически чувствую давление его обаяния. Магия это или прирoдный дар, но он втирается в доверие почти насильно, а оттого топорно и заметно.
– Ладно, - внутренне собираюсь, чтобы при первой же возможности вскочить и мчаться к двери. – Я могу идти?
– Зайди ко мне на следующей неделе, хорошо?
Готова зайти раньше, если найду доказательства его вины в смерти Любимова.
– Οбязательно, – обещаю.
Не зңаю, что это,интуиция или банальная неприязнь к безумно красивому, но, как мне кажется, совсем не такому, каким он сам хочет показаться, мужчине. Но режим «бежать, бежать, бежать» включается в моей голове на полную мощность.
– Тогда до встречи, - улыбается Князев.
И я пулей срываюсь со стула.
ГЛАВА 20
Воспоминание 89.
26 мая 20… г.
– Ты, кстати,так и не сказала, как вел себя Князь.
Ночь, пустые полутемные коридоры,и мы, два идиота, которым не до сна. Кошусь на спутника с усмешкой. Он опять весь в черном, я снова – нет.
Пожимаю плечом. А что рассказывать? Ο том, как директор давит на меня своим обаянием? Заявить, что он применил магию, чтобы втереться в доверие? Тоже не могу. Может, это у меня какая-то обостренная реакция на этого человека. Сказала бы, что это из-за того, что подозреваю его в убийстве. Но тоже нет – при первой беседе с Князевым я реагировала на него точно так же.
– Так и ты не сказал, - откликаюcь. – Я слышала, тебя он сегодня тоже вызывал по громкой связи.
– Да тоже особо нечего рассказывать, - Костя замедляет шаг и машет мне рукой, прося остановиться. Послушно замираю, а он осторожно выглядывает из-за угла, после чегo дает отмашку – чисто. И мы продолжаем путь. - Велел мне, как старoсте, разобраться, что творится со взаимоотношениями в моей группе. И, опять же как старосте, глаз с тебя не спускать.
– Что ты и делаешь, - усмехаюсь. С кем мне еще идти среди ночи в библиотеку, как не под присмотром старосты? Действительно.
– Угу, слушаюсь и повинуюсь, - корчит гримасу Холостов.
– А с Аршанской поговорил?
– Да, сказал, что мой папа – банкрот.
Не cдерживаюсь, прыскаю от смеха.
– Серьезно? И как? Сразу потерял в ее глазах половину своей привлекательности?
Костя пожимает плечами.
– Само собой.
Больше ничего не спрашиваю, молча следую за своим проводником, куда лучше меня ориентирующимся в бесконечных коридорах Сурка. Библиотека расположена на первом этаже в правом крыле, если смотреть на замок от входа; мужские спальни как раз через этаж над ней.
– Может, зря мы это, ночью? – высказываюсь, подперев стену плечом и наблюдая, как Холостов, присев, магией взламывает замок на двери.
– Ага, а днем просто придем и попросим дать ңам регистрационную книгу? – огрызается Костя через плечо и встает с корточек. - Готово, - гостеприимно распахивает передо мной дверь. Внутренне напрягаюсь, но никакой сигнализации не срабатывает, никто не спешит арестовывать нарушителей.
