— В моём случае в прошлое.
— Хочешь сказать, ты не дочь Елецких, а девушка из далёкого будущего? — подыгрывает мне жених. Но я вижу, что он мне совершенно не верит.
— Да, именно это я и хочу сказать. И прежде чем я признаюсь тебе в том, откуда я, я должна подтвердить твою догадку — я и правда не настоящая дочь Елецких. Да, Марья Ильинична и Алексей Петрович выдавали меня за свою дочь, но до этой осени мы даже не были с ними знакомы.
— Но кто ты тогда, если не дочь Елецких? — синие глаза Владимира смотрят на меня с недоверием.
— Я попала в ваше время из будущего.
— Из будущего? — недоверчиво переспрашивает Владимир. — И из какого же ты будущего?
— Из двадцать первого века, — я смотрю в его глаза и понимаю, что максимум, что он думает, это то, что я умом тронулась, а предположение о том, что я правда из будущего кажется ему совершенно абсурдным.
Это не Маринка, которая почти сразу же мне поверила! Придётся хорошенько постараться, чтобы убедить Владимира в том, что я из двадцать первого века!
— И чем же ты это докажешь? — Владимир подходит к проблеме с точки зрения логики.
— В марте Сперанский попадёт в опалу, и будет выслан из столицы, а в мае будет подписан мирный договор с турками, — я выдаю на-гора всё, что получилось вспомнить с нелюбимых мной уроков истории. — В конце июня начнётся война между Российской империей и Францией, которая продлится полгода, и завершится победой России. До марта осталось пару месяцев, ты сам убедишься в том, что я из будущего, когда Сперанского вышлют в Новгород!
— Предположим, я не готов ждать до марта. Расскажи, как ты попала в моё время, если предположить, что это действительно так? — хмурится Владимир.
— С помощью старинных часов. Я взяла их в руки и внезапно переместилась на два столетия назад. Оказалась в поместье Елецких в тот момент, когда их дочь сбежала с офицером, и вот-вот должна была разрушиться её помолвка с твоим братом. Елецкие всеми правдами и неправдами хотели породниться с княжеским родом Орловых, поэтому решили выдать меня за свою дочь, — скороговоркой выпаливаю я.
— Предположим, я тебе поверил. У тебя ведь в прошлом остались родные, неужели ты не пыталась вернуться назад?
— Пыталась, и до сих пор пытаюсь! У меня есть теория — если я найду те часы в твоём времени, я смогу вернуться. Я знаю, что они были пожалованы императором, поэтому ищу этого счастливого обладателя царского подарка.
— Так об этих часах ты расспрашивала графа Воронцова? — вспоминает Владимир.
— Да, о них, — киваю я.
— И как? Узнала, кому император дарил часы?
— Узнала. Но это оказались не те часы, с помощью которых я сюда попала.
— Если принять то, что ты рассказываешь о путешествиях во времени за правду, то неприятная картина вырисовывается. То есть когда я признавался тебе в любви, и ты отвечала на моё признание, ты знала, что планируешь вернуться? — Владимир начинает складывать два плюс два
— Да. Знала, — честно признаюсь ему я.
— И тебе не было жаль меня? Не жаль моих чувств к тебе? Ты не думала о том, как будешь покидать меня, возвращаясь домой? — возмущённо спрашивает Владимир.
— Думала, но…
— То есть ты заранее знала, что покинешь меня, но позволила мне в тебя влюбиться, позволила мне поверить в то, что я проведу с тобой всю свою последующую жизнь?
— Получается, что так, — я опускаю голову. — Но послушай, я ведь точно не уверена в том, что найду часы и смогу вернуться домой, я ни в чём не уверена!
— А я вот бы уверен в своих чувствах к тебе. А теперь уже нет. Может, у тебя и жених в прошлом имеется? — Владимир рывком встаёт со стула, и угрожающе возвышается надо мной.
— Нет у меня там никого жениха! — я тоже вскакиваю со своего стула, и теперь мы стоит друг напротив друга.
— А тебе точно можно верить? — Владимир буравит меня взглядом своих синих глаз.
— С чего бы тебе мне не верить? Я никогда тебе не врала!
— Если всё так, как ты мне рассказываешь, я в этом уже не уверен. Наверное, поездка в Санкт-Петербург часть твоего плана по возвращению домой?
— Да, но…
— Этим всё сказано. Прощайте, Дарья Алексеевна, или как вас там на самом деле зовут, я, пожалуй, пойду прогуляюсь, — Владимир разгневанно выбегает гостиной, и я слышу, как он бежит по лестнице, а чуть позже слышу, как хлопает входная дверь.
Я хватаю букет роз, стоящий в вазе на столе и швыряю его о стену. В моих глазах стоят слёзы. Владимир так мне дорог! Я так его люблю! И я бы так хотела вернуться в то время, когда он не знал, что я хочу его покинуть! Но я не могла ему не сказать. Просто не имела права.
Хватаю со стола вазу, швыряю её о стену вслед за букетом. Ваза разбивается на сотни осколков, рассыпавшихся по паркету, и это приводит меня в чувство. Надо позвать Маринку, попросить помочь с уборкой. И подумать, что делать дальше — ведь я не думаю, что Владимир меня простит.
Что я буду делать, когда перестану быть его невестой?
13. Сумасшедшая Дашенька, медицинские пиявки и кровопускание
Вернувшись в тот день домой Владимир ничего мне не говорит, но смотрит на меня с тех пор то ли задумчиво, то ли подозрительно. Может, переваривает информацию о том, что я ненастоящая дочь Елецких? Или размышляет о возможности путешествий во времени?
Мои страхи о том, что Владимир разорвёт помолвку, не оправдываются — я так же продолжаю быть его невестой, мы всё так же продолжаем выходить вместе в свет и встречаться за завтраками, обедами и ужинами. Вот только той близости, которая была у нас до моего признания между нами больше нет.
А ещё Владимир начинает очень подозрительно смотреть на моих названых родителей и на то, как мы с ними общаемся — наверное пытается найти доказательства отсутствия между нами родства.
К моему большому удивлению, наступление нового тысяча восемьсот двенадцатого года мы празднуем не особенно торжественно, а вот Рождество отмечаем куда более пышно и празднично.
Ближе к седьмому января бородатые мужики приносят в дом большую пушистую ель, и мы украшаем её яблоками, грушами, свечками, и ёлочными игрушками — стеклянными колокольчиками и собственноручно вырезанными из бумаги ангелами. На верх ёлки Васька водружает большую звезду, а саму ёлку мы опутываем ёлочными гирляндами. Не смотря на отсутствие привычного для меня большого количества стеклянных игрушек получается красиво!
— Отлично получилось, — руководившая процессом Катенька с чувством удовлетворения разглядывает нашу колючую зелёную красотку. — Я с детства люблю наряжать ёлку — вырезать из бумаги ангелов, животных, делать бумажные шары… Хорошо, что в этот раз есть кому с этим помочь!
Да уж, до приезда в дом Орловых Катеньки с супругом я сама была не в курсе, что так ловко умею вырезать фигурки из бумаги. Девятнадцатый век раскрывает во мне новые таланты!
В ночь с шестого на седьмое января мы едем на всенощную службу в близлежащую церковь. Ми бедные ноги! Никогда я ещё столько не стояла! Марья Ильинична сердито шикает на меня, когда я слишком активно облокачиваюсь на расписанную узорами и ликами святых стеночку, и мне приходится вновь вставать прямо.
К концу службы мне уже кажется, что меня придётся нести до дома — настолько уставшей чувствую себя с непривычки, но зимний воздух быстро приводит меня в чувство, и я становлюсь бодрячком, готовым с большим энтузиазмом глядеть в тёмные окна кареты, а по приезду домой поедать украшающие ёлку фрукты.
Съев пару яблок и штуки три груши, я решаю, что пора бы уже наконец серьёзно поговорить с Владимиром. За пару недель игры в «молчанку» я успеваю соскучиться по общению со своим женихом, и так как помолвку он не расторгает, есть шанс того, что он мне всё же поверил.
— Дорогой жених! У тебя было достаточно времени подумать над моими словами, — говорю я, поправляя на ёлке одного из бумажных ангелов. — Скажи уже наконец, что ты обо всём этом думаешь?
— То, что я скажу, тебе очень не понравится. Я обдумал твои слова, и понимаю, что как твой жених и просто адекватный человек вынужден рассказать обо всём твоей маменьке, — огорошает меня Владимир.
