— Кто это? — удивлённо спрашиваю я, глядя на маленькое существо, которое Владимир прижимает к груди.
— Это котёнок, нашёл его, когда вышел прогуляться. Подумал, что он может тебе понравиться. Хочешь, чтобы он жил с нами?
С любопытством разглядываю лохматое чёрное существо с испуганными жёлтыми глазами, и на моём лице расплывается улыбка.
— Конечно же хочу! Ты уже покормил его? Нет? Давай нальём ему молока, — я подрываюсь и бодро несусь на кухню, так, что подуставший за прогулку Владимир еле за мной поспевает.
— Ты уже придумал ему имя? — спрашиваю я своего жениха, когда маленькое сердитое животное начинает лакать молоко из железной миски.
— Ещё нет, улыбается мне Владимир. — Есть идеи?
— Давай назовём его Шрёдингер, всегда хотела назвать так своего кота!
— Шрёдингер? Почему ты хочешь назвать нашего кота Шрёдингером?
— Сейчас расскажу. Представь, что есть ящик и кот. В ящике имеется механизм… — и я максимально понятным языком рассказываю Владимиру о мысленном эксперименте нобелевского лауреата Эрвина Шрёдингера.
— Любопытно, — Владимир смотрит на меня с большим удивлением. — Откуда ты всё это знаешь?
— Говорю ж тебе, я из будущего! — я впервые за последние месяцы возвращаюсь к неприятному разговору, после которого мы сначала поссорились, а потом Владимир решил меня вылечить.
— Знаешь, кажется, я начинаю тебе верить.
— Ещё бы ты мне не поверил! Помнишь наш спор? Если отставка Сперанского случится в марте, ты мне поверишь, а если нет, я соглашусь на лечение? Я выиграла! Никаких пиявок и кровопусканий!
— Верю я тебе, верю. И не только потому что твоё предсказание сбылось. Даже если убрать из этого уравнения отставку Сперанского, ты не похожа на других барышень и знаешь слишком много странных вещей. Так что теперь меня смущает только тот факт, что ты не дочь Елецких. Марья Ильинична и Алексей Петрович — такие уважаемые на вид люди, а провели меня, как мальчишку!
— Ни одного тебя, — ехидно улыбаюсь я. — Ещё весь высший свет Москвы и Санкт-Петербурга!
— Точно, совсем забыл. А ещё моего старшего брата, — Владимир протягивает руку к котёнку, гладит его лохматую чёрную шёрстку, и котёнок начинает урчать, как будто у него внутри спрятан маленький моторчик.
— Мне тоже нужно кое-что тебе сказать, — я беру наевшегося котёнка на ручки, и тоже поглаживаю, чтобы «моторчик» работал бесперебойно.
— И что же? — Владимир берёт меня под руку, и мы направляемся из кухни в гостиную.
— Прости за то, что недоговаривала тебе, но я правда не верила в то, что ты мне поверишь!
— Я и не собирался, — ехидно ухмыляется Владимир. — Поэтому ждал, когда сбудется хотя бы одно из твоих предсказаний, о которых ты якобы знаешь, потому что из будущего.
— Но теперь-то ты мне веришь?
— Теперь верю. Прости, что считал сумасшедшей, и пытался вылечить, — в голосе Владимира и правда сквозит раскаяние.
— Никогда не прощу тебе тех пиявок, которых пытался поставить мне доктор Шмидт! Как же мне повезло, что любящая лечиться Марья Ильинична приняла огонь на себя, — я отвешиваю своему жениху щелбан.
— Ты чего, мне же больно! — Владимир возмущённо трёт лоб.
— Это тебе за все мои страдания! — злорадствую я. — Только попробуй ещё раз попытаться пустить мне кровь или поставить пиявок!
— Обещаю, что больше никогда так с тобой не поступлю! — Владимир осторожно поглаживает уснувшего на моих руках котёнка. — Но теперь у меня к тебе очень много вопросов! Правда, что Наполеон нападёт на нашу страну?
— Правда! Москва будет сожжена, но мы победим!
— Хорошо, что победим! А обо мне знаешь что-нибудь? — в синих глазах моего жениха сквозит любопытство.
— К сожалению, нет, — я отрицательно качаю головой. — Может ты и станешь известен, но я не очень хорошо знаю историю, так что ничего не могу рассказать.
— Жаль, — Владимир усаживается на один из стульев в гостиной, и мы со Шрёдингером следуем его примеру. — И ты правда хочешь меня покинуть? Уйти в своё время?
— Да, там вся моя жизнь, я там в институте учусь, собираюсь стать хорошим специалистом. устроиться на работу…
— В твоём времени женщины получают высшее образование? — удивляется Владимир.
— Да! В том числе поэтому я и хочу вернуться!
— А как же я? Ты ведь говорила, что любишь меня! — грустно напоминает мой жених.
— Ты мне очень дорог, но это время… Мне очень тяжело жить без кучи вещей к которым я привыкла! — жалуюсь я. — В моём времени есть аналог волшебного блюдца из сказки, по которому можно смотреть всё, что заблагорассудится, ковры-самолёты, доставка еды на дом…
— Хорошо, если тебе там так нравится, я не буду мешать тебе отправиться домой, — после недолгих раздумий говорит Владимир. — Тогда стоит перенести свадьбу на более поздний срок, чтобы ты успела вернуться, не связавшись со мной узами брака.
— А как же Марья Ильинична, Алексей Петрович, твой отец? Что ты им скажешь, когда я исчезну?
— Не волнуйся, я придумаю, как объяснить им твоё исчезновение, не запятнав репутацию твоей приёмной семьи, — Владимир вновь поглаживает дремлющего на моих руках котёнка.
— Пообещаешь мне кое-что? — я кладу свою руку поверх его.
— Чо же? — Владимир смотрит мне в глаза, я чувствую, как мои начинают наливаться слезами, но сдерживаюсь, чтобы не заплакать.
— Если я вернусь в своё время, дашь вольную горничной и лакею Елецких? Они переписаны на моё имя, так что проблем не возникнет. И дай им, пожалуйста, денег на жизнь — ты же богатый княжич, верно?
— Хорошо, — кивает Владимир. — Если выйдет так, что ты уйдёшь, обещаю устроить их жизнь.
— Спасибо, — я утыкаюсь головой Владимиру в грудь и уже не сдерживаю рыданий.
Я так бы хотела остаться с ним! Но вся эта жизнь… Даже представлять не хочу, что мне придётся день за днём просыпаться в этом времени, думая о том, что у меня могла бы быть другая, куда более яркая и насыщенная жизнь в любимом двадцать первом веке.
Ближе к вечеру в гости приезжает Катенька, Елецкие говорят Владимиру, что им нужно обсудить семейные дела, и удаляются в комнату Марьи Ильиничны. Я тоже иду за ними следом — зря что ли полгода как играю роль Дашеньки?
— Проходи, у нас радостная новость — Катенька получила письмо от нашей младшей дочери! — улыбается Марья Ильинична, прикрывая за мной дверь. — Сейчас читать будем!
— Вы конечно не заслужили, но так и быть, прочитаю вам, — недовольно говорит Катенька, и разворачивает письмо.
Настоящая Дашенька пишет, что после венчания со своим мужем она отправилась в далёкое именье его родителей, людей простых, но хороших. Они приняли её как свою дочь, и, несмотря на то, что супруг её отбыл на службу, живётся ей неплохо.
— Вот видите, обвенчались, в законный брак вступили! А вы вместо того, чтобы порадоваться за свою дочь, благословить и принять под своё крыло заменили её девицей из леса! — возмущается Катенька.
— Кто ж знал, что у нашей Дашеньки так хорошо всё выйдет, перестраховались, — оправдывается Алексей Петрович, а Марья Ильинична достаёт кружевной платок, и утирает им глаза.
Я рада за эту незнакомую мне Дашеньку, которая устроила свою жизнь так, как велело ей сердце, и поздравляю Катеньку с веточкой от младшей сестры. На радостях Катенька говорит мне то, чего я от неё совсем никак не ожидаю:
— Пусть по крови мы с тобой и не родные, но за это время ты стала мне как сестра. Так что я подумала, и решила — будешь моей второй младшей сестрой.
Мы обнимаемся, к нам присоединяются Марья Алексеева и Алексей Петрович, так что чтение письма завершается всеобщими объятьями и взаимной любовью всех настоящих и приёмных членов семьи Елецких.
За ужином я думаю о том, что теперь я точно не стану мучиться оттого, что бросаю Елецких, ведь в случае моего исчезновения они просто смогут сказать, что я разорвала помолвку с Владимиром и тихо-скромно вышла замуж за своего офицера.
Да, батюшка Владимира не оплатит их долги, но, надеюсь, мой жених не бросит моих плутоватых приёмных родителей на произвол судьбы, и поможет им с этим делом. Будет жалко, если их подмосковное имение и крестьяне будут проданы с молотка.
