— Прости, ничего, что я… — встрепенулась Тата.
— Нет-нет, — поспешила заверить, но вышло излишне бурно. — Все нормально. Я оденусь и вернусь. Спасибо вам.
Нормально мне не было. Мир Эйдана сразу же доказал, насколько правильнее и роднее для ребенка. Но в душе все больше росло сопротивление. Да, Рон — оборотень, но лишь отчасти. Он и человек тоже. Эйдан говорил, что семейство Таты сильно замешано на человеческой крови, и это читалось во всем. Но и то, что они закрыты от людей — тоже. И у них есть на то причины, но мне они пока не близки.
Когда я спустилась уже в спортивном костюме, на столе был накрыт завтрак на всех, а Рон ползал по шкурам, яростно потроша ворсинки, попавшие ему в пальцы.
— Занят, — улыбнулась я.
— На какое-то время, — ответила мне улыбкой Тата, — а вообще он очень ручной.
Моя сползла с лица:
— Ручной? — задышала я чаще.
— Да, — кивнула она настороженно. — И это очень хорошо. Мы воспитываем сейчас детей в как можно большей близости со всеми членами семьи, чтобы наши гадкие гены не имели возможности прорасти. Медведей это не касается, но все равно я радуюсь, когда дети с таким удовольствием проводят время на руках.
— А обычно не так?
Я едва не задохнулась от стыда. Снова надумываю себе черт-те-что, не разобравшись.
— Мое племя обычно без мам растит детей в общих яслях. И это не делает их характер лучше. Они откровенно дичают…
— Интересно, а у медвежат много отличий? — Я отодвинула стул, усаживаясь так, чтобы видеть Рона.
— Достаточно. Изначально медведи — самая крепкая генная мутация. Человеческая часть в них доминирует. Считается, что они планировались кем-то вроде лидеров. Чистокровные волки интуитивно их очень боятся…
Я слушала, позабыв о завтраке. А Тата продолжала:
— …Мы изучаем самих себя. И это было неизбежно, потому что человеческая пытливость свойственна нам в полной мере. Но исследовательский отдел в Варлоу Вэллей не очень большой. Пока что ищем варианты сотрудничества с другими центрами. — Тата опустила взгляд, притягивая чашку.
— Как Кай? — позволила я себе поинтересоваться, запоздало понимая, что последний ее грустный взгляд был о нем.
Когда я случайно увидела, как он вчера оборачивался на террасе, показалось, что я в каком-то фильме ужасов. И дело не в том, что я видела только, как оборачивался Рон. Кай оборачивался сначала в какой-то уродливый скелет, обтянутый мышцами и розовой кожей. Даже Эйдан смотрел на это с застывшим лицом. Кай явно мучился.
— Нормально, — улыбнулась грустно Тата. — Мы позавтракаем и оставим тебя в покое.
— Вы совсем меня не беспокоите, — вскинулась я, чувствуя, как горят щеки.
— Просто ты столько времени жила одна. Не переживай, все нормально. Я оставлю тебе номер, сможешь позвонить в любое время, если что-то понадобится. Поэтому чувствуй себя спокойно. — И Тата коротко сжала мое запястье. — Эйдан оставил новую карту для твоего мобильного на столе, — указала взглядом на край разделочного стола.
Проследив ее взгляд, я обнаружила записку, придавленную моим телефоном.
— Во сколько он уехал? — перевела я взгляд на Уилла.
— Ночью.
— Если что-то случится…
— Я дам тебе знать, обещаю.
— Спасибо, — совсем стушевалась я, переводя взгляд на сына.
Рон беззаботно исследовал новую интересную поверхность, зарываясь в нее носом.
— Вы с Эйданом очень похожи, — вдруг сказала Тата. — Оба сами по себе.
Я подняла на нее взгляд, понимая, что она сейчас обозначила главную нашу проблему. Эйдан вчера сказал, что ему все равно на мое мнение. И хотя я видела, что это не так, было неприятно.
Когда Тата с Уиллом ушли, я обнаружила, что меня по-прежнему охраняют — во дворе остался знакомый мужчина, которого не раз видел в саду дома в Смиртоне.
— Вот так, — вернулась я к Рону с террасы. — Эй, ты вообще мне собираешься помогать? Куда молоко будем девать?
Уговаривать дважды не пришлось, и Рон как ни в чем не бывало принялся есть. Мы удобно устроились в кресле перед немым камином. Душу наполнило тоской. Хотелось съежиться на этом кресле и никуда не выходить, пока Эйдан не вернется.
В этом доме мне не было также солнечно и легко, как в том, что остался в Смиртоне. Здесь тишина больше напоминала настороженное затишье. Я говорила Эйдану, что мне нравится его дом. Но, наверное, это было не так. Или без Эйдана тут было слишком пусто.
Я поднялась с Роном и вышла на террасу, скидывая с себя давящее одиночество. На улице было тихо и пахло соснами, пол уже припорошило порцией сухих иголок. В чаще слышались трели птиц… и ничто не предвещало звонка, который вдруг разорвал эту тишину. Рон встрепенулся в перевязи, а я вытаращилась на имя абонента, не в силах нажать на кнопку ответа и прекратить мучения старенького аппарата.
— Алло, — кое-как прохрипела в трубку.
— Ари, — послышался голос матери. Такой же, как и год назад, когда она интересовалась мной последний раз.
— Ари, я видела тебя в новостях…
Я с трудом соображала, в каких новостях она могла меня увидеть, если я вообще ничем не примечательная личность…
— …С этим оборотнем, Ари! Известным нефтяным магнатом!
Только тут до меня дошло. Но не полностью.
— Что ты видела?
— Все видели, не только я. — По ее голосу было непонятно, осуждает она или нет. — Вас даже по каналу утреннему показывали! Как ты сидишь с ним в красивом ресторане… Ари, что это? У тебя ребенок от него?
— Да, у меня от него ребенок, — нахмурилась я.
Не знала, как реагировать на ее звонок. Я была не готова к ее появлению вот так.
— Ари, почему ты не сказала?! — искренне удивилась она.
— Почему?
— Да, почему? Я же твоя мать! А ты… У меня есть внук, получается.
— Мама, он в медведя превращается, — холодно вставила я.
Она шумно сглотнула на том конце:
— Ну и что? — осип ее голос противоречиво. — Раз… раз ты так решила…
А меня вдруг осенило — она из-за Эйдана? Узнала, кто он, и решила… О, боже… что, примазаться к «удаче»? И ей плевать, кто он по сути?
— Ты уверена? — усмехнулась я.
— Перестань, Ари! Ты — моя дочь! Я вообще не понимаю, почему ты скрывала! Может, это он не разрешал тебе?
— Он не при чем.
— Тогда почему ты не сказала?
— Мам, зачем ты звонишь? — Я расхаживала по террасе туда-сюда, тяжело дыша. — Когда я уехала, ты сказала мне не возвращаться, что бы ни случилось. Что места мне дома уже не будет.
— Я хотела, чтобы ты понимала ответственность — я собрала тебя на последние деньги. Ты же знаешь, нам было тяжело…
— Тяжело уезжать, когда тебя не ждут обратно! — вскричала я. — Я… я такого…
Горло сдавило спазмом отчаяния. Я хотела сказать, что из-за нее готова была на любую работу, влипла в эту историю… Но закрыла рот — какая разница? Не в этом мой главный упрек.
— Ты звонишь зачем?
— Я хочу тебя увидеть! — натурально возмутилась она. — Ты… как ты можешь, Ари? Ты уехала, ни звонка от тебя…
— Могла бы позвонить сама, — безжизненно выдохнула я.
— Я думала, ты занята, готовишься к поступлению.
— Ты себя слышишь вообще?
— Ари…
— Пока, мам.
И я отбила звонок, усаживаясь на пол — не стало сил стоять.
18
— Мистер Уэйн, — учтиво кивнул мне незнакомый тип, стоило вылезти из машины перед входом в департамент.
Было раннее утро, когда я приехал в свою квартиру в Смиртоне и согласовал с Лоуренсом встречу в восемь. Я не собирался быть удобным. Пусть нервничают из-за каждой мелочи. Быстро собравшись, я выехал на встречу.
— Добро пожаловать. Андерсон Колби. Вы сказали, что вам не нужен адвокат…
— Не нужен, — холодно глянул на него.
— Прошу, — повел он рукой в сторону ступеней.
Я решил не впутывать Сезара. По крайней мере, сегодня. Если Лоуренс знает, кто я, у него будет ко мне конфиденциальный разговор. Я хотел послушать.
В здании стояла тишина. Но то, что меня боялись, становилось понятно при первом взгляде. Охранников было слишком много для обычного дня — они стояли у входа, скучали у лифтов и слышались за каждым изгибом первого этажа.
