защемило от нежности и благодарности за эти глубокие переживания обо мне. — А потом появился Скай. Сел рядом. Вначале мы сидели молча. Потом начали говорить… Он утешал меня… Поддерживал… И делал это так забавно и мило, — она усмехнулась. — И я… Я что-то поддалась эмоциям… Нахлынуло что-то… И я его поцеловала. Сама.
— В губы? — уточнила я с замиранием в сердце. Вот это поворот!
— Ну да… — Чарли кивнула. — И Скай ответил… Оказывается, он неплохо целуется…
Да ладно!
— И? — все внутри меня уже готово было возликовать.
Но подруга пожала плечами:
— Не знаю. Мы не обсуждали это. Поцеловались… И разошлись спать.
— А после этого? Больше не встречались? — я была слегка разочарована.
— Нет, — подруга помотала головой. — Сделали вид, что этого не было. Просто все это так странно… Неожиданно… Я и Скай…
— Ну почему же странно? Скай хороший парень! — сказала я. — И ты ему давно нравишься, разве не замечала? Или не хотела замечать?
Чарли тяжело вздохнула:
— Возможно, и второе. Но теперь я не знаю, что с этим делать.
— С чем именно?
— Со Скаем. И с собой. Со своим чувствами. Я же, вроде, Марка всегда любила, а тут… Я растеряна, потому что… Потому что, кажется, мне начинает нравится Скай. Но это будто другие чувства, чем к Марку. Они какие-то спокойные, что ли… Умиротворенные… Не знаю, этого ли я хочу.
— Тебе больше нравится страдать из-за неразделенной любви? — спросила я прямо, пусть это и звучало несколько жестоко. — Ты ведь понимаешь, что Марк никогда не будет твоим. У него своя… неразделенная любовь. Извини…
— Да за что извиняться? — подруга с горечью усмехнулась. — Это правда. И Марк в ней был честен передо мной, ну а дальше — только мои амбиции, уязвленное самолюбие и разбитое сердце. Но оно уже заживает… Знаешь, я ведь почти не злюсь на Марка. Уже. Боль притупилась. И мы столько пережили, что моя безответная любовь к нему, мои страдания кажутся теперь такими незначительным… Да и вообще любовь…
— Любовь не может быть незначительной, — я обняла Чарли за плечи. — Разделенная или неразделенная, она помогает нам расти, меняться, ценить больше вещей…
— Наверное, ты права, — подруга положила голову мне на плечо. — И тебе повезло. У вас с Алексом все хорошо. Даже завидно немного…
Я же при этих словах слегка напряглась. Вспомнила о своем уродстве, о комплексах Александра насчет его глаз… Выдержит ли наша любовь эти испытания?
— Кстати, — встрепенулась Чарли. — О Марке. Точнее, о Каролине. Смотри, что она нам передала, — и подруга потянулась к ящику письменного стола, достала оттуда небольшие прямоугольники из плотной лощеной бумаги. На них было что-то написано серебристыми чернилами, но Чарли передала их содержание раньше, чем я прочитала: — Это приглашение на их свадьбу с Ричардом. Она состоится уже через две недели, представляешь? В нашей часовне.
— И нас тоже пригласили? — я была в некотором смятении.
— Как видишь. Всю нашу шестерку.
— И Марка тоже… — протянула я. — Как он отреагировал?
— Я не видела, — призналась Чарли. — Он ушел чуть раньше, и Скай понес ему приглашения сам. Ему и Александру.
Ох… Только бы Марк смог удержать себя в руках и не наделать глупостей. От таких-то новостей.
Мои опасения, кажется, оказались напрасными: Марк вел себя, как и прежде, будто в свадьбе Каролины и Ричарда не было ничего, что бы его ранило. Впрочем, при нем мы все старались обходить эту тему стороной, и сам он не заводил разговоры на нее, даже наедине с Александром.
Чарли тоже не спешила объясниться со Скаем, хотя я видела, что он этого ждет, но не решается начать первым.
— Нам сейчас не до этого, ты же видишь, — отмахивалась подруга. — Мы не знаем, что нас ждет завтра.
В этом была доля правды. В Академии царило заметное напряжение. Оно висело в пустых коридорах, где сейчас все реже слышался смех и болтовня студентов, безучастной маской застыло на лицах преподавателей, тяжелым камнем лежало на сердце всех тех, кто имел несчастье близко узнать Властителя и потерпеть от него поражение. Это было похоже на затишье перед бурей, но когда грянет гром, никто не знал. Время теперь начало работать против нас, все ближе была весна, и скоро наш враг станет сильнее прежнего. Лукрецкий днями пропадал где-то в Совете, возвращался оттуда озабоченным и мрачным. Иногда он собирал у себя приближенных преподавателей, и они долго о чем-то совещались. Нам пока никто ничего не сообщал, даже когда мы интересовались, как быть дальше.
— Набирайтесь сил, — говорил Роберт из раза в раз. — Вам еще нужно вернуться в форму, прийти в себя.
В данном случае под «вами» подразумевались мы с Александром, у кого за неделю не появилось никакого прогресса в выздоровлении. Я по-прежнему носила «паранджу», скрывая свое лицо от всех и вся, а Алекс бродил по Академии на ощупь. Правда, он все равно старался не пропускать силовые тренировки, которые, по распоряжению Лукрецкого, стали вдвое чаще у двух старших курсов. Более того, на них студентов учили обращаться с оружием, как обычным, так и заряженным кристаллами времени. Александру, из-за отсутствия зрения, удавалось не все, и он злился и расстраивался, хотя и пытался это скрывать. Но я видела, как часто напрягались мускулы на его лице, сжимались челюсти, не давая крику гнева и бессилия вырваться наружу, с какой силой его кулак врезался в тренировочную грушу, и до какого изнеможении он качал мышцы на тренажерах в зале.
Я тоже пребывала в унынии. Каждое утро просыпалась в надежде, что мое молодое лицо вернулось, и все чаще засыпала в слезах, теряя ту самую надежду. Я стала ненавидеть зеркала и косметику. Не могла смотреть, как Чарли наводит красоту у туалетного столика, сразу уходила из комнаты в ванную или в другое укромное место, где меня никто не мог увидеть. Иногда я залезала на чердак, одна, без Алекса, чтобы побыть наедине со своими мыслями и переживаниями. Или гуляла по скверу, чаще в потемках, задерживаясь у статуй богов. С некоторых пор нахождение рядом с ними дарило мне покой и веру в лучшее. Казалось, они подбадривали меня и
