взглянуть правде в глаза. Меня пугала та тьма, которая тебя окружает, я боялась, что она погасит искорку моего света, не оставив ничего. Но она всегда была моим другом. Твоя тьма только распаляла, умножала мой свет и… любовь, – я закрываю глаза, пытаясь унять те всепоглощающие чувства к нему в своей израненной душе. Сейчас они проливаются бальзамом в мое сердце, но, когда Аид уйдет, они разъедят меня, словно кислота.
– Моя Перси… У нас нет шансов находиться вдали друг от друга, – шепчет мужчина, нежно взяв мою ладонь в свои руки.
– Но ты меня бросил, Аид! Снова! – отвечаю я и поджимаю губы в надежде не расплакаться.
– Я это сделал, чтобы не подвергать тебя опасности…
– Но ты бы мог просто со мной поговорить! Я что, ребенок? Или слишком глупа, чтобы понять? Зачем нужно было вышвыривать меня, как ненужную тебе вещь?
– Милая моя, я не хотел этого даже больше, чем ты. Ты не ребенок, я никогда к тебе не относился пренебрежительно. Ты просто очень доверчивая и чувствительная. Скажи, разве ты ушла бы, если бы я попросил?
– Не знаю… – шепчу в ответ, хотя прекрасно знаю, что ни за что бы не вернулась на Землю даже под страхом смерти.
Аид словно читает мои мысли по глазам:
– Вот видишь! Ты бы не ушла, как бы я ни просил. А я бы не смог найти выход так быстро. Притяжение к тебе, когда ты такая нежная и открытая, просто невыносимо. Я бы попросту убил тебя, Перси! Скажи, что бы ты выбрала на моем месте? Убийство любимого или разлуку с ним?
– Разлуку… – соглашаюсь я, уже не сдерживая слезы.
Аид крепко прижимает меня к себе и легонько целует в висок. Я чувствую, как по моему телу струится исцеляющая тьма, но в этот раз все по-другому. Я не отдаю свет, как это было, когда мы впервые поцеловались.
– Прости, Аид, я потеряла свою силу. Я больше не могу ответить тебе взаимностью, во мне больше нет света.
– Ох, Перси, в этом и есть наш выход, – смеясь мне в волосы, шепчет мужчина.
– Что?! – выдыхаю я.
Аид отстраняется и берет в ладони мое лицо.
– В тебе есть свет, Перси, ты родилась с ним, это твоя суть. И ничто в мире не может этого отнять, пока жива твоя душа.
– Но где же он? Почему я его не чувствую? Как в этом можно найти выход? Я же стану тенью…
– Не станешь! Ты не человек, Перси! В тебе все так же есть сила, равная моей, но она спит. До этого ты отрицала ее, да и ты была вынуждена раскрыть ее не по собственному желанию. Сначала я заставил тебя принять мою тьму… Прости меня за это, Персефона, – Аид с сожалением вздыхает, но продолжает: – Позже твоя сила окрепла, когда ты выпила каплю моей крови, опять же, не совсем добровольно. Ты внутренне сопротивлялась этой силе, не подпускала к себе и, как следствие, не могла ею управлять в полной мере. Сейчас же есть выход…
– Какой? – перебиваю Аида, вцепляясь в его руку.
Мужчина вглядывается в мои глаза, внимательно изучая изменения в моем настроении, и медленно говорит:
– Если ты все еще хочешь быть со мной, если прощаешь за все, что я сделал, ты можешь принять эту силу добровольно.
– Это все? Но разве сейчас я не получила немного твоей тьмы, разве это не считается?
– Нет, я лишь исцелил тебя. Если ты останешься на Земле, скоро она рассеется и ты станешь жить как простой человек, – Аид слишком безжизненно это проговорил, будто действительно верил в такое мое решение. – Но если ты вернешься со мной и согласишься принять свою силу… Для этого нужен специальный ритуал, как с каплей крови…
– Я согласна, Аид… Я давно уже не принадлежу этому миру. Там мой дом. Там ты… – шепчу я и притягиваю мужчину к себе.
Аид обнимает меня в ответ так трепетно и нежно, словно я хрустальная ваза. Он отстраняется и становится на одно колено перед кроватью:
– Стань моей королевой ада, моей равной, моей жизнью. Прими мою силу и меня всецело. Ведь я твой навсегда… Я люблю тебя, Персефона Рейли.
– Это предложение? – всхлипнув, смеюсь я. Но Аид не в пример мне остается серьезным:
– Да. Я говорю слова бога, становясь на колено перед тобой как человек. Я полностью разделяю твое происхождение и не могу не считаться с этой частью твоей жизни. Перси, ты согласна стать моей навеки?
– Конечно, Аид… – шепчу я.
Мужчина подхватывает меня на руки и целует так, что плывет сознание. Мое счастье настолько осязаемое в этот момент, что его можно потрогать. Я знаю, что мы решим все разногласия и все недомолвки между нами будут стерты. Конечно, с мамой нужно будет как-то договариваться, но, в конце концов, теперь она будет знать, что я жива и у меня все хорошо. Это как уехать в другую страну, когда выходишь замуж. Я смогу ее навещать.
Ну а мы с Аидом… Мы наконец-то сможем принадлежать друг другу, не отнимая, а приумножая наши силы и любовь.
Несколько капель крови падает в чашу, рождая в ней водоворот тьмы и света. Жидкость парит, высекая искры и молнии в густой дымке над чашей, и наконец буря успокаивается, оставляя после себя наполовину наполненную посуду.
Персефона и Аид держат ладони над искрящейся их силой чашей до тех пор, пока кровь не перестает вытекать из ран и порезы на их коже не начинают затягиваться. Они с трепетом смотрят друг на друга, ощущая момент единения.
Алтарь перед ними украшен черными тюльпанами, которые источают тонкий сладкий аромат. Они одни в большом зале, и только мерцание свечей, расставленных по помещению кругом, выхватывает облик влюбленных, отражаясь в их горящих глазах.
Девушка стоит в алом, как небо над царством Аида, платье. Оно невесомым облаком атласа спускается к босым ступням, открывая ее ноги по бокам до самых бедер. Высокая грудь подпоясана золотистым ободком. Плечи и руки Персефоны остаются обнаженными. Только шелковые, немного вьющиеся волосы ниспадают до талии, прикрывая спину.
Невеста бога смерти. Вся, словно кровь, словно жизнь, кипящая в каждом живом существе. Она олицетворяет мать, жену и дочь. Завершенность. Совершенство. Божество.
Напротив нее стоит Аид. Мужчина не изменил своему стилю, надев черный классический смокинг. Только вместо белого верха на нем черная обсидиановая рубашка. Взгляд его полон тьмы, но она больше не
