О звере, сохраняющем в себе человеческую доброту. Лицо Алека осветилось улыбкой.
— Я помню.
Он вошел в зал для игры в сквош, и мы с мистером Марлоу остались одни.
Мистер Марлоу не сразу заговорил со мной. По темным кругам под его глазами я поняла, что он измучен сверх всякой меры. Тревога о сыне брала свое.
— Вы останетесь здесь на всю ночь, сэр?
— Так надежнее, — ответил мистер Марлоу. — Мне пришлось просить этот ключ у офицера очень высокого ранга, так что вряд ли даже Михаил может сюда войти, но нельзя ничего оставлять на волю случая.
— Если это вам поможет, сэр, я могу побыть тут первые несколько часов. Вы вздремнете, а я посторожу.
— Михаил представляет для вас слишком большую опасность. А мне он не угрожает. — Да, мысль верная, и я кивнула. Взгляд мистера Марлоу сделался еще пронзительнее. — Я много и тяжело трудился, чтобы создать бизнес и занять свое место в обществе. Построить хорошую жизнь. Я хотел хорошей жизни своему сыну. Самой лучшей.
Понятно. Жизни, в которую не вписывается девушка-служанка. Во мне вспыхнул гнев, хотя я понимала — он говорит то, что сказал бы любой богатый человек. Только годы службы у Лайлов помогли мне сохранить молчание.
И не напрасно, потому что дальше мистер Марлоу произнес:
— Никогда, даже в самых безумных мечтах, я не надеялся, что мой сын встретит женщину, которая примет то, чем он стал.
— Мистер Марлоу. Сэр. Я… я не знаю, что сказать.
— Ничего и не надо говорить. Я просто подумал, что вы должны это знать. Вам двоим хватает препятствий, и я не стану одним из них.
Я едва не расплакалась, быстро присела в реверансе и поспешила обратно в третий класс. В дверях палубы F, ведущих в третий класс, я натолкнулась на второго человека, имевшего ключ к двери между классами, Неда, одетого в форму лакея. Он явно направлялся обратно к Лайлам.
— Счастливая. Уложила бедняжку мисс Ирен в постель и наслаждаешься морским отдыхом!
— Не вредничай. Может, тебе тоже повезет и Лейтона завтра скрутит морская болезнь.
Нед фыркнул:
— Он этого заслуживает. Но похоже, он будет занят другим — опять станет болтаться по кораблю со своим новым русским дружком. Отвратительным, если тебя интересует мое мнение. Настоящий хам.
— Мне тоже не нравится этот… этот русский. Будь осторожен, Нед.
— Осторожен? — Веснушчатое лицо Неда приняло озадаченное выражение. — В каком смысле осторожен? Я собирался пойти посмотреть, как там мисс Ирен, — ты имеешь в виду, чтобы я не простудился?
— Не важно. Увидимся утром.
Свой свободный вечер я провела за ужином, наверстывая все несведенное раньше, а спать легла так рано, что даже старые норвежские леди посмотрели на меня с жалостью. Да мне плевать. Наконец-то я почувствовала себя на этом пароходе в безопасности и могла как следует выспаться. Кроме того, я всю ночь смогу видеть Алека во сне.
Мне удалось поспать пару часов, а потом меня разбудили приглушенные голоса за дверью, мужской и женский. И хотя слов я не различала, по интонациям хорошо слышала, что эти двое очень-очень счастливы. Когда дверь отворилась, я увидела Мириам с мечтательной улыбкой на губах; она теребила в пальцах прядь черных волос.
Это означало, что мужской голос по ту сторону двери мог принадлежать только Джорджу.
— Так-так. — Я приподнялась на локте, опершись на подушку. — А ведь уже глухая ночь. Надеюсь, ты вернулась в своем нижнем белье?
— Джордж очень порядочный и респектабельный человек.
— Ты не ответила «да».
Мириам показала мне язык, и мы чуть не расхохотались в голос. Внизу одна старушка что-то счастливо пробормотала другой. Возможно, они вспоминали, как были юными и влюбленными.
— Хорошо провела вечер? — Я снова легла, а Мириам начала переодеваться в ночную рубашку.
— Чудесно. Он рассказывал мне о своих путешествиях, и о том, чего ждать от Нью-Йорка, и… — о, да обо всем! — Она забралась в свою койку и шлепнулась на нее, как маленькая девочка, любящая прыгать в кровати. Мириам от счастья становилась еще красивее, в темноте каюты она словно светилась. — Тесс, сегодня он пообещал мне, что в следующий раз наймется на работу на корабль, плывущий вдоль Восточного побережья Соединенных Штатов. Значит, мы с ним скоро снова сможем увидеться и будем видеться часто.
— Мириам, но это же замечательно! У вас возникли такие серьезные отношения, и так быстро.
— Морская романтика действует. — Она заложила руки под голову. — Ты и сама знаешь.
Я вспомнила, как мы с Алеком сегодня целовались:
— Знаю.
У Джорджа и Мириам есть будущее. А у меня с Алеком? До сегодняшнего дня я считала, что оно невозможно, и по стольким причинам, что и не сосчитать. Но эти причины отскакивают одна за другой, как деревья под топором дровосека. Теперь, когда у Алека есть Клинок Инициации, Братство может утратить над ним всю свою власть. Если Алек найдет кого-нибудь, сведущего в магии посвящения, ему не придется страдать каждую ночь. Его жизнь станет почти нормальной, за исключением одного раза в двадцать восемь дней. А его отец — богатый могущественный человек, который мог встать между нами, — по сути, благословил нас сегодня.
Или я сама себя обманываю? Я знаю, что Алек любит меня так же, как я его, но что будет значить наша любовь, когда мы снова окажемся на суше? Я слышала, что социальные условности в Америке не такие уж и строгие, но на земле нет места, где миллионеры женятся на девушках из прислуги. Так просто не делается. И конечно же, Братство не отпустит его так легко.
Я хочу быть с Алеком, но нельзя позволять себе верить в невозможное.
Я зажмурилась, стараясь прогнать прочь мысли о будущем, мечты о том, чего никогда не смогу иметь.
И тут услышала крики.
Я резко села, а Мириам воскликнула:
— Что происходит?
Крики в коридоре усилились, что-то тяжело ударилось о стенку. Потом послышался еще один звук, низкий, негромкий…
Рычание.
— О боже! — Я спрыгнула с койки и помчалась к двери.
Мириам встревоженно просила меня остановиться, но я распахнула дверь и выглянула в коридор. С полудюжины человек в ночных одеяниях распростерлись на полу и прижимались к стенам, все они пронзительно вопили и пытались убраться подальше от волка. Даже не успев разглядеть рыжую шерсть, я уже знала, что это Алек.
А вот и он — громадный, как я и помнила, и такой же дикий. Я в первый раз увидела его волчью сущность при ярком освещении, и меня потрясло то, какой он жуткий и при этом красивый. Белоснежные клыки размером с лезвие ножа, шерсть, что топорщится на загривке, с каштановым отливом. Четыре лапы, упирающиеся в пол, большие, как столовые тарелки, заканчиваются кривыми когтями.
