– Фрэнки, Фрэнки, нам надо идти! – сказал Билли и потянул ее за руку. – Бежим отсюда!
Да, конечно. Надо идти. «Чего ж тогда я стою как вкопанная?»
– Фигассе! Это все оттого, что я пару раз икнул? – спросил Хит. Его рыжие волосы и ресницы тоже были опалены.
Билли посмотрел на свою исчезающую грудь. И застегнул верхнюю пуговицу грязной рубашки размытыми руками.
– Это что за парень? – спросил Бретт у Фрэнки, встревоженный больше тем, что он видит, чем тем, чего не видит.
– Ну а ты как думаешь? – ответил вместо нее Билли.
– Не может быть! Файдин, ты? – Джинсово-голубые глаза Бретта расширились. – Фрэнки, так ты, значит, предпочла его мне, да?
Это был не наезд, он спросил это грустно-грустно.
– Да! – выпалил Билли.
– Нет! – выпалила Фрэнки еще громче. – Ой, то есть я… не в этом смысле! Я…
Она запнулась. Вот бы сейчас ей самой исчезнуть! «А что я, собственно, имею в виду?»
В их сторону катил охранник на сегвее[27].
– Так, ребят, валим отсюда, – сказал Бретт. – На улице ждет сестра Хита с машиной.
Он расстегнул свою синюю толстовку, накинул ее на плечи Фрэнки и поднял капюшон, чтобы скрыть ее лицо.
– Билли, давай снимай рубашку и…
– А как же его волосы? – заметил Хит.
– Ерунда, – сказал Билли, пятясь назад. – Пара секунд над раковиной, и все смоется.
Его грязная рубашка полетела на пол. Следом за ней – штаны, ботинки и носки. Сброшенная одежда образовала дорожку, тянущуюся в сторону мужского туалета.
Охранник проехал мимо, с подозрением покосившись на них.
– Ребят, езжайте без меня! – крикнул издали Билли, вынимая коричневые контактные линзы.
– Билли, погоди!
Фрэнки всхлипнула. «Не расстраивайся?» «Не сердись?» «Я не хотела тебя обидеть?» «Давай останемся друзьями?» «Ты меня простишь, хоть когда-нибудь?» «Я бы хотела чувствовать иначе, но не могу?» «Я тебя недостойна?» «Мне еще больней, чем тебе?» Все это такие избитые слова…
– Тебе нельзя оставаться здесь! Едем с нами! Ну пожалуйста!
– Ага, щазз! И упустить случай пробраться в гримерную к Леди Гаге? Не дождетесь!
Фрэнки хихикнула сквозь слезы. «Ну почему я не могу заставить себя полюбить его, а?»
– Идите, идите! – подбодрили парящие в воздухе темные волосы. – Если уедете прямо сейчас, вы, пожалуй, еще успеете на день рождения к Клодин!
Бретт потянул Фрэнки за руку.
– С тобой точно все будет нормально? – в последний раз уточнила она.
– Еще бы! – отозвался Билли, отворяя дверь туалета. – Ты видела, какие девушки там на подтанцовках? А ведь каждой из них надо помочь переодеться после шоу!
– Убийца! – хохотнул Хит.
Место для сердца Фрэнки сдавило чувство вины.
– Сегодня все было высоковольтно! – крикнула она на прощание.
– Знаю! – отозвался Билли. – Только без искр…
Вина снова была готова накинуться на нее, но тут Бретт ухватил Фрэнки за руку и утащил ее прочь. Косметика снова вся потекла.
Глава 22
Повышенная лохматость
Гарриет пришлось припарковаться в тупичке напротив Штейнов: их собственная дорожка была забита машинами. Не то чтобы Клодин была против! Опоздать на собственную вечеринку и без того неприятно, но приехать туда на потрепанном грузовичке? «Кошш-мар!»
– Мелоди их всех доставила, как пиццу на заказ! – восторженно воскликнула Клодин, выйдя на Рэдклиф-вэй. Тут было теплее, чем рядом с отелем. Или это просто кажется, оттого, что она вот-вот встретится с теми, кого любит?
– Ой, наша улица выглядит прямо как автостоянка! – хихикнула Ляля. Ее черные глаза изумленно расширились.
– Подумать только! – удивилась Гарриет. – И все эти дети приехали к тебе на день рождения!
– Вот видишь? – просияла Клодин. – Я же тебе говорила, что все будет в порядке!
Однако, когда Гарриет привлекла дочку к себе, Клодин укололась о щетину, торчащую сквозь ее черную блузку. Это было лишнее напоминание о том, на какой риск они пошли. Мало того, что приехали на вечеринку, так еще и перед самым полнолунием! Но к чему об этом думать, когда со двора Вульфов гремел электронный пульс «The Time», «Black Eyed Peas»?
– Ур-ра-а! – взвыла Клодин. Они с Лялей вскинули руки над головой и, подпевая и приплясывая, двинулись вдоль квартала.
«I had the time of my life, and I never felt this way before…»[28]
Клодин была счастлива как никогда. Чем ближе они подходили, тем сильней ей хотелось пуститься бегом. Но Клео всегда говорила: «Почетные гости не прибегают, они прибывают!» Однако Клодин с Лялей решили все-таки пробежаться, а потом уже сделать вид, что они прибыли.
– Ух ты-и! – сказала Клодин и остановилась. Газон перед домом был уставлен десятками сияющих свечек, озаряющих дорожку, которая вела к шатру на заднем дворе. Клодин тут же их узнала: точно такие же свечки горели на новогодней вечеринке у де Нилов. Она ощутила огромную благодарность Клео (точнее, ее слугам). Надо же, как они потрудились! Все выглядело совершенно как на одном из тех элегантных праздников в домах знаменитостей, фотографии с которых потом публикуют в журнале «InStyle».
– Какая красота! – ахнула Гарриет, любуясь своей мерцающей лужайкой.
Внезапно ото лба к затылку Клодин пробежала дрожь, схватило… и отпустило. Еще один приступ роста. Ее каштановые кудряшки дернулись, подпрыгнули и упали на плечи. Хорошо еще, что мама, не отрываясь, любовалась на огоньки на лужайке и ничего не заметила. Иначе бы они уже ехали обратно в «Логово»…
– Ну, кто готов? – поспешно спросила Клодин.
Ляля ослепительно сверкнула клыками, и они взялись за руки.
Огибая дом в собственноручно пошитом платье и сверкающих ботильонах, ведомая дорожкой из свечей и последним синглом Бруно Марса, Клодин чувствовала себя совсем как Элли. Эта нормалка из Канзаса была права в одном: дома всегда лучше!
Глава 23
Праздничный геморрой
Золотой шатер отбрасывал царственные отсветы на толпу в сорок с лишним человек гостей. Диджей Духман поддавал жару.
Его оборудование состояло из айпода, тонкого черного провода, наушников с микрофоном и колонок размером с холодильник. Его «кабинку» – покрытый бронзовыми пластинами, разрисованный иероглифами саркофаг на черных лакированных львиных лапах, – отодвинули в самый дальний угол шатра: Клео жаловалась, что от него несет бананами. А бананов она, очевидно, не выносила.
«Надеюсь, она любит вечеринки в египетском стиле и восточную жрачку…»
– А впереди у нас очередной конкурс, и он начнется через пять минут! Отсчет поше-ел… – объявил Духман. Радужные дреды свисали вокруг его бледного, как тесто, лица, точно сдувшиеся шарики. Он прокрутил свой плейлист, «The Time» стихло, сменившись Бруно Марсом.
