Я не уверена, что он обращается по адресу, но, тем не менее, киваю.
Он кивает в ответ.
— Ладно, идем со мной.
Мы выходим из сердца чудовищной фабрики, вниз по коридору, в другую комнату. Я полагаю, что раньше здесь был магазин подарков — множество открыток, брелков забыто на стенде у двери.
Внутри, среди массы пленников затесались слуги. Они выделялись на фоне толпы чистыми лицами, причесанными волосами и свежей одеждой. Их отличала некая аура уверенности в себе, которой не было у пленников.
— Мадлен, — говорит Док.
К нам подходит женщина, выглядящая как престарелый хореограф.
Каждое движение полно плавности и изящности, словно она привыкла быть на сцене или подиуме. Седые волосы, собранные в тугой пучок, оттеняют ее изумрудные глаза.
— Можешь подыскать для нее место? — спрашивает Док, понизив голос.
Мадлен тщательно изучает меня. Она не просто бросает быстрый взгляд, чтобы получить представление о том, кто я есть. Она оценивает мой рост, вес, комплекцию, каждый изгиб тела и черты лица. Она запоминает меня, словно заносит в каталог все аспекты моей внешности. Она оборачивается на толпу узников. Все они — женщины и стоят в парах. Там есть пара близнецов с волосами цвета клубничный блонд и розовой кожей в веснушках. Остальные пары, вероятно, не близнецы, но на первый взгляд здорово похожие на них. Одинаковые женщины с вьющимися волосами и шоколадной кожей, худощавые девушки с медовыми волосами, каскадом спадающими по плечам, высокие женщины со средиземноморским разрезом глаз и смуглой кожей.
Мадлен оглядывает комнату, затем взгляд возвращается ко мне.
— Не то тело, не тот возраст, — говорит она.
Дверь открывается, и мужчина вводит пару девочек-подростков. Миниатюрные, как и я, темноволосые, с высокими скулами.
— Как насчет этих? — интересуется Док.
Мадлен переводит свой взгляд, как лазерный прицел, на девочек. Затем снова на меня.
— Эти двое лучше совпадают, — говорит загорелый парень, который привел сюда девочек.
— Мы должны сделать похожей эту, — Мадлен кивает в мою сторону.
— Ты собираешься сказать архангелу, что это лучшая пара, что мы смогли найти? — спрашивает парень.
Моя кожа покрывается мурашками при слове "архангел".
— Подходящая масть и тип фигуры, — говорит Мадлен. — После макияжа и стрижки, они будут выглядеть как близнецы.
— Если не будут, то полетят наши головы, не только твоя, — говорит парень.
Мадлен смотрит на Дока, тот кивает.
— Поменяй их.
Лицо парня темнеет.
— Только потому, что твой муж отсиживается в тюремной камере, не означает, что ты можешь торговать нашими жизнями всякий раз, когда добрый доктор щелкнет пальцами.
— Даниель, пожалуйста, просто делай то, что тебе сказано, — командирские нотки в голосе Мадлен звучат угрожающе.
Даниель делает глубокий вдох. Все таращатся на нас, ощущая напряжение. Он оценивает двух девушек, затем берет одну за руку и выводит ее.
Часть меня говорит: не спрашивай! Насколько я могу судить, это для моего же блага. И должно помочь моей сестре.
— Вы кого-то держите в заложниках?
В один из подобных дней, я научусь держать рот на замке.
— Мы все здесь заложники, — говорит Док. — Я делаю, что могу, чтоб спасти всех нас.
Доходчиво.
Я отвожу его в сторону и шепчу:
— Если побег из тюрьмы не пройдет так, как мы предполагаем, не могли бы вы проследить, чтобы моя мать была в безопасности?
— Твоя мать — леди, бегающая от срабатывающей сигнализации?
Я киваю.
— Не думаю, что я могу обещать это.
Удивительно, но я чувствую себя гораздо лучше от его ответа, чем, если бы он пообещал оберегать ее. Потому что он говорит честно.
— Попытаешься?
Он не выглядит счастливым от этого.
— Пейдж прислушается к ней тоже. — Не совсем верно, учитывая всю ту чушь, что мать иногда говорит нам, но нет смысла посвящать Дока в излишние детали.
Он раздумывает над моими словами, затем кивает:
— Я попробую.
Это именно так, как я ожидала.
— И здесь есть женщина по имени Клара…
Он качает головой:
— Я не волшебник. Я не могу сделать так, черт побери, чтобы все спаслись из Алькатраса. Одно могу обещать — я попытаюсь.
Он отступил от меня и отвел Мадлен в сторону. Они шептались в углу, давая мне шанс проанализировать ситуацию.
Темноволосая девушка подошла ко мне ближе. Моего роста, та же фигура и те же темные волосы и глаза. Подходящая пара.
Архангел.
Образ политика Уриила, шествующего через клуб обители в окружении запуганных женщин, приходит мне в голову. Я инстинктивно пытаюсь сжать рукоять меча с медведем, коснуться мягкого меха и ощутить привычное успокоение и уверенность, но рука хватает пустоту.
Паром направляется к Сан-Франциско так же тихо и мрачно, как и тот, который доставил меня в Алькатрас. Большая разница в том, что нас охраняют люди, а не скорпионы.
Мадлен и ее сопровождение ходят вокруг, спрашивая две дюжины нас, можем ли мы шить или проектировать костюмы, или знаем, как изготовлять драгоценности. Если мы отвечаем да, они записывают это в свои планшеты. Я не знаю, как изготовлять что либо из этого, но им, кажется, все равно. Я уже потеряла счет тому, сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз каталась на этом пароме.
Светает. Небо окрашено, как я всегда думала, радужным розовым, но этим утром он выглядит больше похожим на цвет свежего синяка.
Я пытаюсь посмотреть, получится ли у меня поговорить с капитаном, но охранники твердо перенаправляют меня к ванным комнатам. По пути обратно я нахожу ручку и бумагу на планшете, висящем на стене лестничной клетки. Поэтому остаток пути я провожу за написанием того, что хочу сказать водителю лодки, на всякий случай, чтобы оставить ему записку, если не получится поговорить с ним.
Я тщательно формулирую свои аргументы, пытаясь быть как можно более убедительной. Закончив, я сворачиваю бумагу и засовываю в карман, надеясь, что она мне не понадобится. Будет гораздо лучше, если я лично смогу убедить водителя.
Пришвартовавшись, мы идем в солнечном свете, не в силах поверить, что свободны от Алькатраса. Скорпионов, которые были ранены в ту ночь, когда мы были захвачены, нигде не видно. Кровь струится по изломанному доку и в ранних утренних тенях.
Наша человеческая охрана не сворачивает с намеченного курса даже думая, что вокруг нет ни скорпионов, ни ангелов.
