Это было невыносимо.
Я посмотрела в полные надежды глаза детей. Ребятишки как по команде вытянули руки. У каждого на внутреннем сгибе локтя белел приклеенный лейкопластырем катетер. Один из них протянул мне коричневую бутылочку. На желтой этикетке печатными буквами значилось «Стрихнин».
Джаред провел свободной рукой по лицу:
– Стрихнин вызывает мышечные судороги… – Он не договорил, его глаза расширились. – Их всех отравили.
Меня замутило.
– И этим негодяям все сошло с рук.
– Нет. – Джаред взглянул на меня, в его глазах плескался гнев. – Папа говорил, что тайное всегда становится явным. Мы расскажем кому-нибудь о том, что здесь произошло.
Ребенок постарше из той парочки, что стояла у меня за спиной, двинулся к остальным, сделав нам знак следовать за ним.
Мы подошли к последней кровати.
Стена, у которой она стояла, потрескалась, словно кто-то пытался вырваться наружу. Сквозь дыру размером с небольшую дверцу виднелась плетенка из дранки и каменная кладка. Тот, кто начал делать эту дыру, так и не сумел ее закончить.
До меня донесся какой-то звук. Сначала совсем слабый, потом все громче и громче.
– Это…
– Кто-то скребется.
Звук доносился из стены.
Ребятишки бросились врассыпную и попрятались за железными кроватями. Из дыры появился темный силуэт.
Мальчик.
Он был старше остальных – лет тринадцати-четырнадцати. Точно определить было сложно, но он был намного выше других, с более резкими чертами лица и отсутствующим взглядом. На плече он нес кувалду.
Он приблизился к нам, весь покрытый меловой пылью и осколками цемента.
– Я пытался найти выход наружу, честное слово. Но кирпичи слишком толстые. – Голос мальчика дрогнул, в налитых кровью глазах проступило безумие. – Теперь я остался один.
Неужели он считает, что до сих пор жив?
– Отец разозлится, если узнает, что вы заходили в подвал. Мне влетит.
Дух принялся расхаживать перед нами туда-сюда, бормоча что-то себе под нос.
– Его больше нет, – сказал Джаред. – Ты можешь больше о нем не беспокоиться.
Глаза призрака сузились.
– Чужаки лгут. Если я буду хорошо следить за тем, что принадлежит ему, он вернется за мной. Он обещал.
Я решила, что он имеет в виду остальных ребятишек. Неужели ему поручили держать их в этом подвале до тех пор, пока его чокнутый папаша не прикончит их?
Джаред вскинул винтовку для пейнтбола, одновременно стараясь прикрыть меня спиной. Начиненные святой водой гильзы полетели в стену и лопнули, разбрызгивая бурую жидкость, но призрак уже исчез.
Чья-то рука протянулась ко мне сзади и обхватила за шею. В кожу чуть пониже уха уперлось что-то твердое и острое.
Игла.
С каждым моим вдохом она становилась на волосок ближе, и я представила, как она впивается в кожу и в мое тело вливается яд, от которого, вероятно, погибли все дети в этой комнате.
– Ты стрелял в меня, – с угрозой в голосе произнес мальчишка.
Джаред отбросил винтовку, и она полетела на бетонный пол.
– Прости. Только не трогай ее. Я сделаю все, что ты захочешь.
Призрак заговорил, и рука у него дернулась. Острие иглы грозило в любую секунду пронзить мою кожу.
– Я должен хранить его. За это я получу свободу.
– Я могу вывести тебя отсюда, – умоляющим тоном произнес Джаред.
– Теперь уже слишком поздно, – прошептал мне на ухо мальчик. Дыхание его было холодным. Он подтолкнул меня вперед, ни на миг не ослабляя хватки. – Пошел.
Джаред медленно попятился, не сводя с меня глаз.
Призрак крепче обхватил мою шею и мотнул головой в сторону дыры в стене:
– Давай внутрь.
Джаред без колебаний вступил в пролом, ведущий в никуда. Я ждала, страшась, что в любой миг игла может впиться мне в шею.
Прошла секунда, за ней другая.
Тычок в спину – и я тоже очутилась в проломе. Джаред прижал меня к себе. Мы оказались в клетке из дранки размером с телефонную будку, со всех сторон обложенной кирпичами.
Джаред обнял меня за талию:
– Все хорошо.
Я вскинула на него глаза и увидела, как выражение облегчения на его лице сменяется ужасом. Он крутанул меня, и я ударилась спиной о кирпичную кладку. Теперь я оказалась лицом к пролому, а Джаред заслонял меня своим телом от призрака.
– Ты что тво… – Поперек дыры легла доска, застучал молоток. – Он заколачивает пролом.
У меня перехватило горло. Темнота, воспоминания и ужас навалились на меня разом. Закружилась голова.
Поперек первой доски легла вторая.
– Нет!
Я уперлась в нее руками, налегла что было силы. Дерево содрогалось в такт ударам кувалды. Джаред тоже развернулся лицом к пролому.
Сквозь щели между досками не видно было других призраков, лишь лампочку без абажура да головку кувалды.
Джаред забарабанил кулаками по доскам, но они не поддавались.
– Гвозди не могут держать слишком крепко.
Молоток загнал в дерево еще один гвоздь.
Мне вспомнились болты, сами собой вывинтившиеся из окна на складе. Джаред с Лукасом тогда не могли удержать их на месте, как ни старались.
Может, здесь тоже были не простые гвозди?
Еще одна доска легла поперек проема, и темнота стала непроницаемой. Загрохотал молоток, вгоняя в дерево все новые и новые гвозди. Я считала их.
Тридцать семь.
Столько гвоздей я насчитала к тому моменту, когда был забит последний и мы оказались погребены в стене.
«Он замуровал нас. Он замуровал нас. Он замуровал нас».
Мне казалось, что я кричу, но на самом деле эти слова бились лишь внутри моей черепной коробки.
Я снова была заперта в мамином шкафу, беспомощная и испуганная. Воспоминания нахлынули на меня разом. Темнота, подступающая со всех сторон, вязкая и удушающая. Мое собственное судорожное дыхание. Запах кед ра и нафталина. Гладкое дерево под пальцами.
Я снова очутилась в ловушке.
Я принялась царапать доски, вгоняя под ногти занозы и обдирая кожу. Не обращая внимания на боль, я молотила по ним кулаками, молясь, чтобы какая-нибудь из них поддалась. В темноте практически ничего не было видно, но я чувствовала, что Джаред рядом со мной занят тем же самым.
– Как мы будем отсюда выбираться? – Мой голос прозвучал глухо, как в склепе.
– Гвозди слишком крепкие. Наверное, он каким-то образом удерживает их на месте.
Джаред прекратил попытки выбраться и обернулся ко мне. Потом обвил руками мою шею и привлек к себе:
– Все будет хорошо.
Он пытался говорить убедительно, но наши тела находились слишком близко, чтобы он мог меня обмануть. Сердце у него колотилось еще сильнее, чем у меня самой.
