— Все будет хорошо, — шептала, поглаживая Ивеса, который не отходил от меня ни на шаг. — Скоро твой хозяин во всем разберется.
Ивес пошел со мной даже в ванную комнату, когда я решила принять душ. Правда, близко к кабинке он не подходил и остался сидеть на тумбочке для полотенец.
Так постепенно приблизился вечер и мне принесли ужин. Аппетита не было, но кое-как заставила себя съесть немного супа, после чего легла на кровать и, обняв кота, закрыла глаза.
Я солгала бы, если бы сказала, что не нервничала. Нет, мои нервы были накалены до такого предела, что я была уверена в том, что этой ночью не смогу заснуть. Еще, наверное, из-за слишком сильных переживаний мне стало плохо.
Я открыла окна, чтобы впустить свежий воздух и, вернувшись на кровать, укрылась одеялом.
Постепенно мне становилось все хуже, но, обнимая Ивеса, я старалась думать о чем-то хорошем. Надеялась на то, что таким образом смогу отвлечься и, может заснуть.
Перед глазами постепенно возникали разные воспоминания. Например, нашей с Домиником первой встречи, а потом того, как мы пили чай из одной чашки, сидя на ступеньках около его квартиры в Шампиньи.
Но почему-то больше всего воспоминаний было именно про прошедший новый год. Наверное, потому, что в те дни я впервые по-настоящему отчетливо начала ощущать, что мы с Домиником семья.
Мы вместе поехали покупать елку, а потом я пила кофе и смотрела, как Доминик с другими парнями пытался погрузить ее в машину. Не получилось и пришлось заказывать доставку. Зато, в автомобиле Моно еще долго пахло елкой, что предавало атмосферы празднику. Я даже повесила на зеркало заднего вида небольшого Пэр-Нуеля и, каждый раз, когда мы, готовясь к празднику ездили за подарками, или продуктами, я смотрела на то, как этот игрушечный старичок забавно покачивался.
Тогда я до самых незначительных мелочей готовилась к празднику и не потому, что хотела достичь какого-то идеала, а потому, что мне просто нравилось заниматься всем этим. То, как я украшала дом, а потом и елку. Включала музыку и подпевала, а потом, накануне праздника весь день провела на кухне вместе с Моно. Он даже немного помог мне готовить.
А вот сам праздник мы провели скромно, но так, что без улыбки я это вспоминать не могла. Накрывать на стол мы не стали. Вместо этого на полу рядом с елкой расстелили одеяла и туда побросали подушки. Взяли с собой еду и, умостившись на нашем уютном месте, всю ночь смотрели фильмы. Вернее, нет, не всю. Временами отвлекались на друг друга и, наверное, я даже ту близость никогда не забуду. Иногда она была безумной, а иногда медленной, чувственной и такой смущающей.
Вспоминая про все, что было, я улыбнулась и подняла руку, на запястье которой красовался золотой браслет. Именно его мне тогда подарил Доминик, а я для него не нашла подарка лучше, чем свитер. А все потому, что Моно вечно одевался легче, чем следовало.
Эти воспоминания были невыносимо ценными. Для меня самыми приятными и в какой-то момент мне даже показалось, что я смогу на них отвлечься, ведь мне действительно стало лучше.
Как же обманчиво все это было.
Вскоре я поняла, что у меня из носа потекла кровь, а, когда попыталась подняться с кровати, рухнула на пол и скрутилась от сильной и режущей боли в груди. Это было последнее, что я почувствовала перед тем, как потеряла сознание.
Глава 30. Лучше
Страшное ощущение, когда хочешь очнуться, но не можешь этого сделать.
Я все пыталась открыть глаза, но у меня ничего не получалось, из-за чего я то и дело опять проваливалась в темноту, а возвращаясь из нее, вновь тянулась к свету, а он отталкивал.
Это морально убивало, а еще лишало всех сил, несмотря на то, что, кажется, я физически еще ни разу не пошевелилась. Зато, ухватываясь за нити сознания, я ощущала под собой что-то мягкое.
Порой мне казалось, что я улавливала далекие нотки сигаретного дыма, а так же прикосновение чьих-то жестких губ к моей щеке. Поцелуй короткий и практически невесомый, но обжигающий. Он подействовал на меня лучше десяти чашек кофе и именно с него началось мое пробуждение.
Сознание постепенно соединилось и вот я наконец-то открыла глаза.
В первые мгновения я видела лишь полумрак и стены. А, когда попыталась приподняться, чтобы лучше рассмотреть комнату, в которой находилась, тут же уловила звук чьих-то шагов. Они были еле слышными, но голова раскалывалась с такой силой, что даже малейший шорох казался оглушающим.
Надо мной навис Доминик. Глаза взволнованные и кожа бледная. Еще волосы растрепанные и щетина непривычно длинная. Я такой еще не видела у Моно и сейчас из-за нее он казался мне старше. Доминик выглядел минимум на двадцать семь.
— Ты очнулась? — спросил он хрипло, всматриваясь в мои глаза.
— Это ты меня поцеловал? — я не узнала свой голос, но все еще ощущала на щеке прикосновение губ.
Доминик еще раз окинул меня взглядом, а потом, кажется, сказал, что сейчас вернется. Он вышел из комнаты и уже вскоре вернулся с врачом. После этого я сразу поняла, что мы находились в больнице.
Пожилой мужчина осмотрел меня и, в конце концов, кивнул, после чего задал мне несколько вопросов касательно моего самочувствия. Учитывая мое состояние, я отвечала так точно, как могла, хоть и все еще была не в состоянии здраво оценить то, что чувствовала.
После этого Доминик и врач вышли в коридор и я услышала их голоса, но слов разобрать не смогла. Зато, за время их разговора, я немного более четко ухватилась за сознание и даже стала лучше видеть. Поэтому, когда Моно вернулся, я уже осознанно спросила:
— Почему я в больнице? Что произошло? — пытаясь приподняться, я с удивлением заметила, что рядом со мной сидел Ивес. Я улыбнулась и, подняв ослабшую ладонь, погладила кота.
— Тебя отравили, — Доминик сел на край кровати. Он все так же пристально смотрел мне в глаза.
— Когда? — я нахмурилась, пытаясь хоть что-то вспомнить. В сознании всплыли какие-то обрывки и я тихо прошептала: — В том доме мне подали ужин…
— Нет. Ту еду сразу проверили. В ней не было яда. Его подлили в кофе, который ты пила утром.
— Как?.. — непонимающе переспросила. — Я же каждый день покупала кофе в одном и том же месте. Его готовила такая милая девушка…
— Это долгая история, — Доминик взял мою ладонь в свою и еле ощутимо провел по ней большим пальцем. — Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — солгала. Чувствовала я себя крайне плохо, но, стоило Моно прикоснуться ко мне, как онемевшее тело тут же пробило трепетом и я ощутила себя более живой. Доминик лучше любого лекарства. — Расскажи, кто и почему пытался меня отравить. Пожалуйста. Я хочу знать, — сознание пробило болью от вспыхнувшего воспоминания и я тут же опомнилась: — Или, нет, скажи ты проверил те мои слова? И как Прежан? Что вообще происходит?
У меня было множество вопросов, но, из-за потока произносимых слов, голова заныла и я, замолчав, сильно поморщилась.
— Все хорошо, — сказал Моно, успокаивая меня, словно ребенка. — Уже все хорошо.
Я надула губы и, пусть слабо, но все же запротестовала. Я желала знать ответы на свои вопросы, но все-таки усталость вновь сковала сознание и разговора не получилось. Уже вскоре я опять заснула.
* * *
Почти весь следующий день я спала, но то небольшое время, которое я провела в сознании, уже было осознанным.
Меня то и дело окружали медсестры и врачи. Именно они сказали Доминику, что ему лучше выйти и уже все последующее время я провела на осмотрах и процедурах. А потом опять сон. Он помогал и давал сил. Возвращал меня в норму.
Так прошли сутки и за ним последовали следующие, полные таких же процедур. Вечером я наконец-то смогла сходить в душ и, наверное, простояла под теплой водой целую вечность, так же уделив немало времени, чтобы привести себя в порядок.
Уже после этого я наконец-то ощутила себя человеком. Даже сонливость отступила и я стала более-менее бодрой.
