на высокой шпильке только усугубляют сходство. А вьющиеся красивыми волнами медовые волосы и черный акцент на глаза, превращают меня в какое-то подобие падшей. Которой здесь самое место…
— Это… Платье такое, — несмело выдыхаю я, чувствуя, как он подходит вплотную сзади и шумно вдыхает аромат моих волос.
— Голая. Ты выглядишь голой, Диана, — его руки ложатся на низ моего живота, и его тут же сводит мучительным спазмом желания. — А ты знаешь… — он прикусывает мочку моего уха, заставляя глаза закатиться. — Как сильно меня возбуждает твое нагое тело… — Прижимается теснее пахом к ягодицам, и я начинаю тихонько стонать, чувствуя его мощную эрекцию.
— Ты этого добивалась?… Диана… — проводит рукой выше, заключая полушарие груди в ладонь, и мои колени слабеют. Я бы упала, не сжимай он меня так крепко. — Хотела, чтобы я сходил с ума от желая обладать тобой? — Проклятая, болезненная страсть к демону начинает снова сжирать меня, парализуя начисто разум. — Ты добилась своего, — хриплый шепот на ухо, и Мулцибер сильнее вжимает мое тело в себя. — Что теперь будешь с этим делать, мм?
— Теперь… — его губы скользят по шее, оставляя мокрую дорожку на раскаленной коже.
— Да? — сжимает мое горло, прикусывая кожу.
— Теперь… — хриплю пересохшими губами, и другая его рука находит подол платья, приподнимая его и начиная задирать вверх, параллельно поглаживая бедро.
— Теперь ты отправишься к Лив и будешь трахать ее, представляя меня.
Распахиваю глаза нечеловеческим усилием воли и отпрыгиваю от него, делая резкий рывок в сторону.
Мулцибер, не ожидавший такого резкого движения, так и стоит, пораженно глядя на меня. Его руки все еще хранят форму моего тела.
Пытаюсь унять дрожь и разочарование возбужденной плоти.
Еще несколько секунд я наблюдаю за тем, как удивление на его лице сменяется гневом, а потом превращается в ярость.
— Кем ты себя возомнила, мать твою? — сжимает кулаки, но меня не трогает. — Хочешь пойти по кругу? Чтобы тебя трахали мои Адские псы? Ты этого добиваешься, Диана, воркуя с Пирианом? Хочешь стать потаскухой в моем доме?
— У тебя уже одна такая есть, — усмехаюсь, и вижу в его глазах понимание. Разумеется, он знает. Лив неверна ему, но, похоже, он и не требует этого. — На эту роль не претендую. Она занята.
— Тогда что? — рычит и испепеляет меня глазами, в которых плещется безумие. На полу под ним краской нарисовано пламя, но я с легкостью могу представить, как он действительно главенствует в аду.
— Помнишь, — набираюсь смелости и подхожу к нему вплотную, заглядывая в глаза снизу вверх, — ты мне сказал, что тебе брезгливо трахать меня после Константина? Так вот, Эм, теперь брезгливо мне.
Резким движением хватает меня за затылок прижимая к себе вплотную, практически касаясь моих губ своими и ожигает дыханием:
— Ты забылась? Запуталась и до сих пор не поняла, где находится твое место?
— Я знаю, где находится мое место, — отвечаю ему прямым взглядом, — и оно никогда не будет подле твоих ног.
Он смотрит на меня потрясенно, явно слыша нечто подобное впервые в своей жизни.
Он хочет ударить, убить меня, разорвать на клочки. Все эти сцены я явственно читаю в его глазах, но… Почему-то до сих пор тяжело дышит, не решаясь ни на что из этого.
А потом… Меня просто отпускают.
Даже не отпихивают от себя, а просто дают свободу от своих горячих рук.
Мулцибер тихо матерится себе под нос, продолжая смотреть на меня с неверием и каким-то новым, незнакомым чувством.
А потом он просто разворачивается и уходит прочь, ступая тяжелыми, пьяными шагами. Я удивляюсь, как стекло пола не идет под ним трещинами. Мощная спина напряжена, и по пути ему попадаются люди, пытающиеся заговорить, но он даже не смотрит в их сторону, отмахиваясь одним движением.
Трясущимися пальцами поправляю прическу и ткань задранного платья.
Как ни странно, удовлетворения внутри я не чувствую. Жгучая боль внутри никуда не ушла. Она все там же, прожигает насквозь мое израненное сердце.
Я не знаю, на сколько меня еще хватит.
Эта игра между нами превращается в сражение насмерть.
— Диана! — Энже хватает меня за локоть, как только я выбегаю из проклятого лабиринта, и музыка и шум разговоров вновь настигают меня, возвращая в реальный мир.
— Что? — хрипло произношу я, ища Мулцибера глазами, но его нигде не видно.
— За вами словно сам дьявол гонится, — мягко улыбается парень, а я ошалело смотрю на него, пытаясь понять, где могла видеть до этого.
Точно, господи.
Эмир. Тот самый, что появился в зале, привлекая всё внимание общества.
— Диана, познакомься, — Энже смотрит на меня обеспокоенно, но я пытаюсь придать лицу безмятежное выражение. — Это Эмир Берая. Он капитан космического корабля «Черная бездна», спасшего наши жизни.
— Так это вы, — пораженно выдыхаю я, уже более пристально изучая его лицо.
Он чуть кланяется, смущая меня за собственные манеры.
— Эмир был рожден на Арканууме, в Адских Землях, — произносит Энже, и я непонимающе смотрю на нее. — Второй ребенок из троих за всю историю, — с нажимом произносит она, будто разжевывая информацию для умственно отсталых.
— О… — выдыхаю я, вновь сталкиваясь с темными глазами парня.
Он смотрит совсем не как юноша. Изучает, анализирует меня, словно видя насквозь. Мурашки прошибают тело, когда я замечаю в его радужках те же неоново-зеленые прожилки, которыми горят глаза Мулцибера.
— С-спасибо, — выдавливаю из себя.
— Всегда рад, — отзывается он, продолжая пилить меня взглядом.
Боже, это просто невыносимо!
Отворачиваюсь первая, и произношу просто из вежливости:
— Как удачно, что вы оказались неподалеку.
— Это не удача, — отзывается он спокойным, глубоким голосом, — я летел в Колдор на невольничий рынок. И именно тогда заметил ваш звездолет.
— Не… Невольничий… Рынок?.. — тупо повторяю я, переводя взгляд с него на Энже.
— Разве ты не знала? — она поднимает одну бровь вверх. — Колдор ведет самую большую подпольную торговлю рабами, — с каждым ее словом мне в сердце словно загоняют гвоздь. — Ну же, Диана, ты ведь была невестой Константина. Разве он не посвящал тебя, на чем зарабатывает деньги, чтобы вести войну с нами?
Я не то, что не знала, я думала, что подобного просто не существует в нашем мире.
Рынок, где людей продают как скот?! Мы сейчас об этом беседу ведем?
Судя по всему, этот вопрос отпечатывается на моем лице, потому что Эмир произносит:
— Я покупаю рабов, чтобы после освободить их. Но, — его лицо принимает жесткое выражение, — спрос с каждым годом становится все выше. Власть Альянса закрывает на это глаза, получая огромные дивиденды.
