Поляна встретила давнюю знакомую лёгким кружащим ветром и теплом. Но помимо привычно покачивающихся цветов и тишины тут стоял и беловолосый мужчина. С первой их встречи прошло много времени, странно было теперь заметить его почти в центре, стоящего с раскинутыми руками и поднятым подбородком.
Памятуя о наказе Севары и Нежда, Оленя поспешила обойти того боком, чтобы набрать малины и тихо уйти. Жаль, конечно, что цветы не успеет… Ну ничего, завтра сходит.
По привычке Оленя начала негромко петь, чтобы поймать созвучие с шёпотом листвы, который здесь не прекращался никогда. Неясные разговоры трав были совсем не похожи на человеческие, а ещё нельзя было уловить эмоции. Скорее только отклики того, что они сами смогли впитать от кого-то.
Оленя собиралась сосредоточится на ягоде и веточках, но не удержалась и оглянулась, чтобы проверить, где незнакомец. Его взгляд тут же вонзился в неё. Так остро, что едва не выбил из рук махонькую корзинку. Отвернуться, отвести взор от хрустальных глаз было невозможно, особенно, когда губы изогнулись в казавшейся непривычной для его рта улыбке. Беловолосый так и шёл, глядя не на свою знакомую, а словно бы внутрь неё.
— Добрый день, сударыня, — раздался его прекрасный голос, когда он подошёл близко.
— Здравствуйте, — буркнула она, спешно возвращаясь к малине, немного сжимаясь от его внимания.
— Я вас чем-то обидел? — обеспокоился он, наклоняя голову.
Оленя краем глаза заметила, как его длинные волосы спадают вниз, прямые, как водопад. Хотелось прикоснуться к ним, провести кончиками пальцев, перебрать, как перебирают струны музыкального инструмента, кто знает, может он и правда запоёт для неё…
— Нет. Просто… Хозяйка не велела с вами говорить.
— Хозяйка? — Незнакомец замер изумлённо раскрыв глаза.
— Ну да, — растерянно подтвердила Оленя, не понимая, что тут такого. Хозяйка, да хозяйка. Чего он вдруг? — К тому же, я вас не знаю ведь. Даже имени…
— Имени? Что ж… Положим, Зимовей, — он сделал шаг в сторону, запуская узкие ладони в переплетение веточек, набирая ягоду и скидывая ту в корзину. — Мы помолчим, но вы ведь не погоните меня?
Оленя покраснела смущённо. Как его погонишь? Он и помогать взялся, и на неё не обиделся, и имя сказал.
— Оленя.
— Простите?
— Меня так зовут.
Снова улыбка, она появилась словно ледяной узор на окне в мороз. Зимовей. Пригожее имя, как он сам. Сочетающееся к такими длинным белоснежным ресницам, необычным, но весьма подходящим его холодному образу. Он выглядел задумчивым, благородным и вызывал интерес. Хотелось снова и снова возвращаться к нему взглядом, пока он не смотрит.
Никогда ещё Оленя не видела кого-то настолько интригующего, настолько прекрасного. И никогда к ней не проявляли такой учтивости и внимания. И та подаренная роза всё ещё загадочно сверкала в темноте спальни, словно мигая своими лепестками.
Зимовей действительно молчал. И тишина, сгустившаяся между ними напрягала Оленю. Но нельзя говорить. Скажет слово, а дальше неизвестно остановится ли.
Зато никто не мешал помечтать. Например, о том, как их пальцы случайно соприкоснуться. Оленя почувствовала, как горят щёки. Ну вот. Смутила саму себя. С тяжёлым вздохом, оно перешла к другому кусту — с йоштой.
То ли из-за внимания, то ли из-за назойливых раздумий о чужой красоте, а спустя короткое время колючка впилась в палец. Оленя ойкнула, дёрнув рукой и расцарапав палец глубже.
— Да что б тебя Хозяин Зимы заморозил! — пожурила она куст, опуская корзинку.
— Что заморозил? — Зимовей в миг оказался рядом. Заметив капли крови, он осторожно перехватывая запястье, чтобы рассмотреть рану. — Как же вы?..
— Это дурацкая йошта, — Оленя опустила голову, чтобы локоны скользнули по щекам и скрыли её пунцовое уже лицо. — С ней я никогда не ладила.
— Так то её месть? — усмехнулся он.
Ответа не нашлось. Зимовей поднял руку Олени так, что теперь расцарапанный палец находился прямо перед его устами, а затем осторожно слизнул кровь. На месте ранки почувствовалось странное покалывание и прохлада.
Оленя сжалась, едва дыша от происшествия, и почти не замечая затянувшийся порез. При том за тем, как кончик языка Зимовея толкнулся в уголок рта, и прошёлся по нижней губе, оставляя влажный след, Оленя следила очень внимательно. Ей отчего-то захотелось чтобы он продела то же самое, но с ней.
— Вот и всё. Вы исцелены.
— С-спасибо, — кое-как выдавила из себя Оленя.
— Надеюсь, у вас не начинается жар? — Холодная ладонь Зимовея опустилась на её лоб, другой он всё ещё придерживал её кисть.
— Н-не… — Оленя отступила, боясь собственных мыслей. — Нет. Всё хорошо, даже не знаю, как благодарить вас.
— Ах это просто! Не выдавайте меня, — он провёл большим пальцем по костяшкам на её руке, — не рассказывайте о нашей встречи. Того мне и будет достаточно.
Дождавшись кивка, Зимовей прижался прохладными губами к её запястью, целуя быстро пульсирующую венку.
Обратно Оленя неслась, не заботясь о распахнутом пальто. Отдав набранную малину и йошту, она упала на кровать в своей спальне, чтобы прерывисто дыша уставиться на собственную руку, которую словно жгло в том самом месте…
***
— Ты заболела! — констатировала Севара, уперев руки в бока.
Оленя лежала в кровати, пряча нос под одеялом и смотря жалостливым взглядом.
— А я говорила, неча по улице так мотаться! — не сдержалась Забава, ставя горячий чай с собранной накануне малиной.
— Я не моталась…
— Не спорь уж! Лекарства пей и чай да поспи.
— Простите, Севара, — Оленя снова обратилась к хозяйке, едва не плача, — я так хотела вам сегодня цветы принести! Вы только подождите, я завтра…
— Нет уж, отлежись хорошенько. Забава права — тебе нужен отдых. А цветы… Цветы я и сама набрать могу. И тебе букетик отдам.
— Ну что вы, как же я вас пущу одну.
— Я с ней пойду, болезненная ты наша, — Неждан, до того молчаливо подпиравший косяк, подмигнул Олене. — Не о чём не переживай и выздоравливай.
— Вы… такие замечательные!
Севара сжала руку растрогавшейся камеристки и ободряюще улыбнулась.
Говоря честно, никто не ожидал прихода такой скорой простуды, которая поразила закалённую Оленю. Наверняка все думали, что заболеет изнеженная южная Севара (да чего уж там, она и сама так считала), но та на удивление держалась бодро.
— Вы тут не стойте, а то тоже заболеете. Кыш! — гаркнула Забава.
Неждан, знакомый с гневом кухарки не понаслышке, резво застучал ступеньками, пытаясь очутиться как можно дальше. Севара также поспешила выйти, хотя и знала, что обругивать не станут, но тем не менее, Забава умела внушить обратное.
Одевшись, не забыв повязать шарфы и забрать корзину, Неждан и Севара вышли из дома. Погода была неплохой. Висели тучи, но сверху ничего не накрапывало, даже ветер был почти незаметным.
— Вы идёте или стоите?
Севара вздрогнула от оклика. Она действительно замедлилась, запрокинув голову к просвету, в который заглядывали тонкие лучики.
— А я и не собиралась бегать с тобой наперегонки.
— Очень зря. Бег может быть полезен.
Неждан крутанулся на месте, сбегая обратно к ней и подталкивая в спину почти неощутимо. Она фыркнула, но улыбнулась чему-то. Наверное, его непринуждённой свободе. Конечно, Севара помнила, как мог быть прекрасен обычный бег. Она до сих пор вспоминала тот короткий момент, когда она просто бежала на Купальнице. Тогда ещё был венок…
Севара глянула на Неждана, едва ли обращая внимания на контрастирующую зелень поляны, к которой они подошли. Он стянул с себя простоватое серое пальто, откинул шарф, сбросил сапоги и оглянулся.
Снова улыбка, которую Севара не смогла сдержать. А надо ли? Надо ли сдерживаться вообще?
Пока она задавалась вопросами, остановившись на краю аномалии, Неждан снял и верхнюю одежду и с неё, после чего опустился на одно колено, расшнуровывая ботинки и помогая вытащить ногу. Его прохладные пальцы не спешили убираться прочь с щиколотки, они скользнули вверх. Севара нервно выдохнула, размышляя, как высоко его холодная ладонь может пробраться…
